Борьба и победы Иосифа Сталина - Константин Романенко

Обратим внимание, что во главе армии стояли все те же «дети Февраля»: генералы Алексеев, Корнилов и Деникин — создатели и будущие вожди Белой армии. Об основоположнике Белого движе­ния Алексееве — с марта по май 1917 года Верховном главноко­мандующем армией — уже говорилось. Но он был начальником штаба еще у Верховного главнокомандующего Николая II. В отли­чие от него генералы Корнилов и Деникин сделали головокружительную карьеру уже после Февраля. Вспоминая о назначении Кор­нилова, военный министр первого состава Временного правитель­ства Гучков признает: «Его служебная карьера была такова: он в боях командовал только дивизией; командование корпусом (с кон­ца 1916 года), откуда я взял его в Петербург, проходило в условиях отсутствия вооруженных столкновений. Поэтому такой скачок... до командования фронтом считался недопустимым».

Да, это был небывалый взлет. Кстати, корпусом Корнилов ко­мандовал лишь на второстепенном Румынском фронте. В момент февральского переворота Корнилов был назначен 2 марта коман­дующим войсками Петроградского военного округа, 7 июля — ко­мандующим Юго-Западным фронтом, а 19 июля Керенский по­ставил его уже Главковерхом! Не менее стремительный рост после февральского переворота получил и командир корпуса царской ар­мии Деникин. В марте он назначается Временным правительством начальником штаба Ставки Верховного главнокомандующего. То есть он занял пост, на котором находился генерал Алексеев. Позже он возглавил Западный фронт.

Но вернемся к июльскому кризису. Экономика пробуксовыва­ла, она уже не могла удовлетворять потребности государства, и провал наступления на фронте еще выразительнее подчеркнул не­способность правительства руководить страной и армией. Не же­лая признать очевидного — своей деловой несостоятельности, во­енные неудачи Временное правительство и эсеро-меньшевистский Совет объяснили исключительно деятельностью большевиков,«превративших заводы и армию в очаги своей пропаганды».

Инициаторы Февраля осознавали, что при постоянных прова­лах шагов правительства, почти банкротстве направленная и на­стойчивая деятельность большевиков угрожала для них утратой власти. Но они отчетливо понимали и то, что только запрещением большевистской агитации, выводом из Петрограда «большевизированных частей» и роспуском заводских комитетов проблему не решить. Необходим был запрет самой ленинской партии, но для установления жесткой буржуазной диктатуры требовался хотя бы формальный повод.

К концу июня положение на фронтах стало почти катастрофи­ческим. Утверждения большевиков о бессмысленности и беспер­спективности войны подтвердились, их авторитет и влияние в мас­сах становились неоспоримыми. Кадеты, боявшиеся большевиков больше, чем австро-германцев, требовали немедленно покончить с усилившейся ленинской партией. И, как это часто бывает, импуль­сом для дальнейшего развития событий стал малозначимый факт. Стремясь подтолкнуть власти к радикальным действиям, три ми­нистра-кадета: Мануйлов, Шахновский и Шингарев, обвинив пра­вительство в бездействии и заигрывании с большевиками, в ночь на 3 июля подали в отставку.

Еще накануне, стремясь освободить столицу от настроенных в пользу большевиков солдат, власти приняли решение: расформи­ровать и отправить на фронт ряд частей петроградского гарнизона. В попадавшем под эту «реорганизацию» пулеметном полку, где ак­тивно работали анархисты, уход министров-кадетов был расценен как слабость правительства. Идти на фронт солдаты не хотели. И на состоявшемся утром 3 июля митинге пулеметчики решили послать делегатов в другие части гарнизона и в Кронштадт, объявив на 17 часов выступление против Временного правительства. Конеч­но, это была самодеятельность «толпы».

Основная идея сценария, родившаяся в умах солдатских пред­водителей, была проста и ясна: власть Временного правительства шаткая, настроения солдатских и пролетарских масс на стороне Совета рабочих и солдатских депутатов. Нужно гнать министров-капиталистов в шею. Правда, решившись на «революционную» инициативу, за два часа до намечаемого выступления два делегата от пулеметчиков все-таки появились в ЦК РСДРП(б), заявив о на­мерении «свергнуть правительство и передать власть Советам».

Появление делегатов во дворце Кшесинской совпало с момен­том, когда там шло заседание Второй петроградской общегород­ской конференции. Обсуждался рядовой муниципальный вопрос. Заседание прервали. И уже в 16 часов в Таврическом дворце нача­лось экстренное совещание ЦК, ПК и Военной организации боль­шевиков. Принятое решение было категоричным: выступление пу­леметчиков не поддерживать.

Стремясь не допустить нежелательной реакции со стороны Центрального исполнительного комитета Советов, совещание по­ручило Сталину дипломатическую миссию: «предотвратить рас­пространение возможных провокационных инсинуаций». Уже в 17 часов он прибыл в Центрисполком. Уведомив Бюро о решении большевиков, он категорически отверг обвинения в заговоре и в связи с неординарностью ситуации предложил комитету блок с рабочими.

Обсуждение затянулось, а ситуация на улице продолжала нака­ляться. У особняка Кшесинской, где находились ПК и ЦК больше­виков, собиралась толпа. Вскоре сюда подошло «несколько полков со знаменами и лозунгами «Вся власть Советам!». Попытки Лашевича и Кураева уговорить собравшихся разойтись потерпели про­вал. В это же время с требованием передачи власти Советам огром­ная масса народа собралась и у Таврического дворца, где совещался ЦИК. Члена ЦИК эсера Чернова схватили люди в форме матросов, требуя, «чтобы он немедленно провозгласил Советскую власть».

Пока Сталин вел переговоры с руководителями Исполкома, Зиновьев и другие руководители до поздней ночи выступали перед собравшимися, пытаясь сбить накал страстей и не допустить вос­стания, объясняя несвоевременность и опрометчивость такого шага.

Неожиданное выступление солдат и рабочих поставило руко­водство большевиков в сложную, почти безвыходную ситуацию. Казалось бы, она отвечала букве и духу революции. Выдвигаемый ими на протяжении последних месяцев лозунг «Вся власть Сове­там!», призывавший к свержению Временного правительства, об­ретал статус революционной легитимности, освященной народ­ным волеизъявлением. Однако сами «вожди» Советов, повязанные с правительством круговой порукой Февраля, устранения Времен­ного правительства не желали. Ворон ворону глаз не выклюет — власть и так находилась в одних руках.

Конечно, встретив сопротивление руководства Советов, боль­шевики могли переориентировать спонтанное выступление сол­дат и матросов на вооруженное восстание, но, несмотря на знаме­нитое и эффектное заявление Ленина о готовности его партии взять власть, большевики не могли пойти на такую меру. Взять власть, не имея надежных союзников, означало в скором будущем потерять ее; временная победа стала бы пирровой.

В этот период большевики действительно не хотели форсирова­ния событий, они не стремились к единоличному захвату власти. Они отдавали себе трезвый отчет в том, что их противники, обла­давшие еще достаточной силой, сразу же обвинили бы их в насиль­ственном свержении законного правительства и, опираясь на ар­мию, смели бы большевиков. В существующей обстановке удер­жать власть «в одиночку» не представлялось возможным.

Но было еще одно обстоятельство. Как и все участники реаль­ных процессов того периода, большевики еще не утратили иллю­зий революционного романтизма. Они действительно рассматри­вали членов левых партий как союзников. Неудобных, но реаль­ных, как и они сами, участвовавших в борьбе с самодержавием, прошедших те же царские тюрьмы и ссылки. И как ни были силь­ны идейные противоречия между большевиками, с одной сторо­ны, и меньшевистско-эсеровской коалицией — с другой, они еще не превратились в антагонистические.

Заседание ЦК большевиков продолжалось всю ночь. Мнения разошлись. К утру было принято решение: продолжить перегово­ры с Центрисполкомом, а спонтанный порыв революционных сол­дат и рабочих перевести в русло «мирной демонстрации под лозун­гом: «Вся власть Советам!» Утром 4 июля с балкона особняка Кшесинской перед собравшимися у штаба большевиков выступил Ленин. Затем делегация от рабочих Петрограда — 90 делегатов от 54 заводов — отправилась в Центральный исполком Советов, где вручила требование о немедленном взятии власти Советами, за­ключении демократического мира и передаче земли крестьянам. Однако ЦИК Советов упорно отказывался от предлагаемой воз­можности обретения всей полноты власти.

К 10 часам вечера 4 июля «для защиты Таврического дворца от большевиков» ЦИК вызвал солдат верного правительству Волын­ского полка. Провал июньского наступления создал не только опасность политического переворота в столице, но и реальную уг­розу сдачи фронта. Эти два главных вопроса стали предметом обсу­ждения Центрисполкомом. Заседание шло, не прерываясь. Был сделан резкий крен вправо.