Имена мертвых - Людмила Белаш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пока Ингерид решала бытовые вопросы, Людвик, теряясь в догадках, поддерживал светскую беседу с незнакомкой.
— Мы на кафедре ничего не знали…
«Она общается с сотрудниками Университета?»
— …когда вечером мне позвонила Инге…
«Она знакома с нашей дамой…»
— …и говорит: «Я в ужасе, но по радио передали…»
«Весь университет узнает…»
— …утром мне сказали, что вас можно навестить. Мы сразу собрались. Как хорошо, что мы вас застали. Мы легко могли разминуться в холле.
«Мы легко могли разминуться…»
— Такси ждет. Пойдемте, доктор, — доложила Ингерид и, повернувшись к Людвику, заметила: — Адель сегодня, наверное, раза четыре звонила в клинику насчет вас.
Адель, натягивая перчатки, смущенно улыбнулась.
У Людвика будто пелена с глаз спала.
Так это — Адельхейд Ринн, его второй ассистент, по кличке, данной ей беспощадным Паулем — «Мышь лабораторная». Бесформенный халат, как балахон Пьеро, придававший ей бесполый вид, туфли на низких каблуках, волосы, стянутые на затылке в неизменный «хвост», упрямый, вечно озабоченный взгляд. Это она? Она не бывала на вечеринках, она перелопачивала горы литературы и работала, работала, работала. Пауль давал ей задания и присваивал ее результаты и идеи. Кто бы мог подумать, что под рабочим халатом, как под ослиной шкурой, скрывается принцесса. Бирюзовый костюм в талию подчеркивал хрупкость фигурки, освобожденные волосы пышной короной обрамляли голову и падали на плечи.
Потому Людвик и не узнал сразу свою ассистентку, что никогда прежде не видел ее настоящей, женственной.
Он сидел в такси и вдыхал нежный запах, запах хлеба — ее волос и кожи. Они пришли к дому и, войдя (не без сложностей — пришлось искать ключи, — но для Ингерид не существовало преград), посидели в гостиной, выпили кофе, и пока Адельхейд разливала его в чашки, Людвик неотрывно следил за плавными движениями ее рук, изгибом ее грациозного тела, мягкими волнами ее волос, падающих на глаза, тихими звуками голоса и неяркой улыбкой.
«Ты погиб, Пауль.
Ты жалкий рупор чужих открытий, ты плагиатор, ты вор. Наконец-то ты уличен и изобличен. Тема не для тебя. Ты пытался звучать эхом, соблазнять меня сухими и мертвыми формулами и схемами без души и плоти. Ты, как колдун, отводил мне глаза. Но сама жизнь против тебя. Я немолод, утрата за утратой подавляли меня, но не сломили ни мой ум, ни волю. Мужчина — это потенция, возможность, а реализоваться он может только через женщину — науку, музу, жену. Супруги Фальта — союз воли, высокого положения, ума и красоты. Тема наша навсегда. Награды, признание, конгрессы.
Ты погиб, Пауль!»
Уходя, она протянула визитку:
— В случае чего не стесняйтесь, звоните в любое время.
И позвала долгим тягучим взглядом через плечо.
* * *Прикупив на «Развилке» пакет свежих абрикосов, Аник ехал домой, метко сплевывая косточки в лоток у муфты рычага передач. Если не считать Клейна с его непрошеными пояснениями, ночь и утро на вилле прошли удачно. Марсель приняла новое имя, известно о ее планах на воскресный день, о профессоре ей напомнили… и вообще, все говорит о том, что девушка может и хочет вписаться в их компанию. Кое-какие трудности и огорчения она уже преодолела — причем смело шла им навстречу; это хорошо. Стина ей зла не причинит, а на свидание со школьным знакомым Марсель напросилась сама — значит, таково ее желание, оно должно исполниться.
Удачно ли она сходит в церковь?., как знать. С обрядами (а церковь — настоящий комбинат обрядов) надо быть осторожней.
Он поленился отогнать голубой «марч» обратно в прокат — лучше переплатить семь талеров, чтоб его взяли от подъезда.
Остановка любого авто у его особняка на Леикен-парк, равно как и появление любого человека на дорожке, ведущей к крыльцу, фиксировалась домашней системой слежения, на которую Аник разорился по настоянию страховой компании — иначе та отказывалась страховать его «лендокс». Просмотр записей с шагающими почтальонами, молочниками и агитаторами из секты Свидетелей Иеговы отнимал немного времени, зато Аник всегда знал, кто к нему наведывается в его отсутствие. Заодно приходилось стирать и себя, идущего к дверям, но это неизбежные издержки.
Заперев «марч», Аник двинулся к дому, одной рукой отыскивая ключи, а другой прижимая к боку пакет. Ясный денек был так приятен, что Аник весело подмигнул видеокамере над входом.
И тут его окликнули:
— Аник!
Он замер, повернувшись на голос. Из густо посаженных по краям дорожки кустов к нему лез, раздвигая ветви туловищем и вскинув руки, чтоб не оцарапаться, какой-то прилично одетый дяденька преклонных лет.
— Аник, я так хотел тебя увидеть! — Улыбка старикана была искренней, но при этом неприятной.
— Вы пожилой человек, — возмутился Аник, — что вы себе позволяете?! Это частное владение!
— Я комиссар полиции, — пояснил дедуля, роясь морщинистой рукой под плащом на груди. — Секундочку…
— Тем более! Вы должны знать и соблюдать законы, — Аник несколько опешил от такого признания, но вмиг сообразил, что на арест сцена не тянет. — Немедленно покиньте мою территорию. Пожалуйста, туда, на тротуар!..
«Или это сумасшедший? кем они себя только не воображают! Имя он мог прочесть на табличке у двери».
— Вот мои документы, — наконец протянул старик раскрытую книжицу в кожаной обложке. — Комиссар Виктор Веге.
Если бы с бледного ноябрьского неба сошла дюжина ангелов и заплясала вокруг — и то Аника так бы не ушибло, как при виде этого полицейского удостоверения. Он переводил глаза с маленького фото на лицо и обратно, стараясь придать себе выражение хмурого и неприязненного любопытства, а никак не изумления, которое он испытал.
Боже, что сталось с холеным и бойким инспектором Веге, следователем криминального отдела в Сан-Сильвере! Кожа на лице обвисла, черты оплыли, потерялись в дряблых складках, на скулах малиновой сеткой проступили мелкие сосуды, наружные углы глаз сползли вниз, приоткрывая тусклые, со слабой желтизной белки… Надтреснутый голос, худые плечи, выпуклые извивы вен и сухожилия на высохших кистях.
И этот человек своим дознанием отправил его на расстрел!
«За кого он меня принимает? — мелькали мысли. — Как он вышел на меня?..»
— Ничего не понимаю, — резко ответил Аник. — Как вы здесь оказались? с какой целью? У вас есть ордер или санкция?
— Нет, я пришел неофициально. — Веге, изучавший Аника столь же пристально, убрал удостоверение. — Я хочу сообщить вам нечто очень важное. Вы должны узнать, кто ваш отец.
Аник собрал волю в кулак и сжал покрепче, чтоб не расхохотаться — хотя его нестерпимо подмывало заржать во всю глотку. «А-а-а, вот как! Ну-с, потолкуем, сьер инспектор. Послушаем, как ты мне про меня расскажешь!..»
— Позвольте, но… — дипломированный цветовод выглядел ошеломленно, — он давно умер.
— Я говорю не о Теофиле Дешане, — Веге любовался тем, как недоумение на лице визави сменяется совершеннейшей растерянностью. — Он не был вашим отцом. Вы носите чужую фамилию. Ваш настоящий отец…
— Это… ВЫ?!! — Аник в ужасе всплеснул руками (кулек с абрикосами шмякнулся оземь) и даже попятился, делая пассы, означающие «Спаси и помилуй!..»
— Нет-нет, — с желчной гримасой Веге помотал головой, отметая подозрения. — Но я хорошо знал его.
— В самом деле? — Цветовод взирал на комиссара с почти враждебным недоверием. — Вы точно уверены, что вы не…
— Аник, я был рядом с вашим отцом весь последний год его жизни. Мы с ним почти подружились…
«Ах ты сука легавая! — удивился Аник. — Остыть в морге не успеешь, как всякая погань задним числом в друзья запишется!.. Вот что такое популярность. Еще и в мемуарах обо мне наврет…»
— …и я запомнил его навсегда. Вы — его живая копия…
«Оригинал!» — поправил мысленно Аник.
— Я случайно отыскал вас по документам и решил, что моя обязанность — сообщить вам правду. Может, мы побеседуем в более удобном месте?
«Так вот змеи проникают в дом, пренебрегая неприкосновенностью жилища, — Аник, изображая замешательство, решал, пригласить ли старого врага на чашку кофе. — Не-ет, такой случай упускать нельзя!»
— Это так неожиданно… так необычно! Я, право, смущен, но… Вы действительно знаете о моем настоящем отце? Я… Давайте зайдем ко мне. Как-то неловко говорить об этом на улице…
Пробравшись в особняк без ордера, Веге опытным глазом изучал интерьер, стараясь не упускать никаких деталей. Обставлено со вкусом, мебель не дешевая. Потолок и стены отделаны в светлых, жизнерадостных тонах, с красивыми узорами. Пол паркетный, украшения — неброско, но изящно — эстампы в багетных рамках и всевозможные дипломы с вензелями, подписями и печатями. Повсюду живые цветы — их больше, чем обычно.
