Любовники и лжецы. Книга 1 - Салли Боумен

Встав, он подошел к девушке. В лунном свете ее волосы приобрели цвет серебра. С бледного лица на него глядели огромные темные глаза. Паскаль видел, что она до сих пор дрожит, и понял, что все увиденное ею до сих пор не отпускает ее. Он молча взял ее за руку и привлек к себе. Протянув руку, он дотронулся до ее затылка и распустил волосы Джини. Когда Паскаль прикоснулся к Джини, она глубоко вздохнула. Он обнял Джини и повернул к себе ее лицо.

Паскаль крепко держал ее в объятиях, чувствуя, как тепло его тела переходит в нее. Внезапно его пронзило понимание закономерности всего происходящего, и он понял, что Джини чувствует то же самое. Они, казалось, слились друг с другом: сознанием, сердцами, руками, и в тот же момент это слияние вернуло желание, которое всегда пробуждала в нем ее близость. Он помнил, каким властным могло быть это влечение, но сейчас, прикасаясь к ней, он ощущал, что даже те, прошлые чувства были ничто по сравнению с тем, что он испытывал теперь.

Теперь уже Паскаль ни секунды не сомневался в том, что и Джини давно ждет его. Он отстранил от себя девушку и заглянул ей в лицо. Да, он не ошибался. Паскаль выключил свет, потянул ее за руку к кровати, и они легли. Паскаль держал ее в своих объятиях легко и нежно. Они лежали в полутьме и смотрели, как то появляется, то исчезает лунный свет. Паскаль гладил ее волосы. Через некоторое время он начал говорить.

Он давно собирался ей рассказать о том, как провел эти двенадцать лет, как ходил рядом со смертью, про обстоятельства своей женитьбы, и сейчас он рассказал ей многое. Джини лежала молча, крепко прижавшись к нему. Но потом Паскаль почувствовал, что хочет забрать ее с собой еще дальше в их прошлое, и заговорил о днях, проведенных ими в Бейруте. Он возвращался все дальше и дальше в глубь времени, рассказывая ей о своем детстве, о матери, о давно умершем отце, о маленькой деревушке в Провансе.

Многое из того, о чем он говорил, было внове для Джини, кое о чем он упоминал еще в Бейруте, и теперь Паскаль чувствовал, что это путешествие в прошлое успокаивает не только его, но и ее. Воспоминания убаюкали их, избавили от пережитого этим вечером ужаса. Дрожь в ее теле начала утихать, Джини уже не была такой напряженной.

Через некоторое время, когда Паскаль умолк, заговорила она. Теперь уже Джини позвала Паскаля назад, в свое прошлое, свое детство. Девушка еще никогда не рассказывала ему об этом, и теперь, прежде чем она успела объяснить сама, он начал понимать, почему их связь в Бейруте окончилась именно таким образом. А Джини все так же спокойно и неторопливо говорила о том, что чувствовала она после того, как они расстались, и как он жил в ее душе все эти долгие годы.

Ее рассказ все перевернул в Паскале. Пока Джини говорила, он гладил руку девушки, проводя пальцем по жилкам, бежавшим по внутренней ее стороне от локтя к запястью.

Какое глубокое, мягкое, наркотическое успокоение охватывало его от этих прикосновений! Джини затрепетала, и, не размыкая объятия, они сомкнулись еще теснее. Паскаль заглянул ей в глаза, и она ответила ему молчаливым взглядом. Паскаль провел рукой по ее волосам, по лицу, коснулся ее горячих губ. Джини тихо застонала. От наслаждения ее лицо расслабилось, его черты стали мягкими и выражали бесконечное доверие и блаженство. Паскаль склонился и нежно поцеловал Джини в губы. Они лежали совершенно неподвижно, слившись в поцелуе.

У губ Джини был слабый вкус коньяка, ее волосы и кожа пахли солью, морским ветром и дождем. Они занимались любовью очень медленно, чувствуя, как возвращаются к своим истокам. В сознании Паскаля, на его поверхности, беспорядочно всплывали крохотные кусочки воспоминаний: вот – характерное для нее движение, вот – ее запах, прикосновение, жесты… Вновь и вновь к нему приходило узнавание, и когда он входил в ее тело, то почувствовал, что вернулся не только к бесконечно любимой женщине, но и к самому себе, прежнему.

Позже, когда они лежали рядом и острое наслаждение, только что пережитое ими, начинало медленно наполнять их тела и души близостью и любовью, Паскаль думал о том, что сейчас произошло, и вспомнил, что кто-то из поэтов прошлого называли это «маленькой смертью». В данном случае, казалось ему, эти слова были неправильны. Наоборот, ему казалось, что он летел на огромной высоте, что он путешествовал на необозримых пространствах. Он чувствовал себя возрожденным.

Они разговаривали и занимались любовью почти всю ночь. Проснувшись в ее объятиях на следующее утро, Паскаль сначала испытал чувство полного умиротворения, а затем волнения от непомерной радости. Ему казалось, что ночью он был ослеплен и оглушен, а теперь снова мог слышать, видеть и ощущать все с необыкновенной чуткостью. И хотя ему хотелось пребывать в таком состоянии бесконечно долго, позволяя времени бежать мимо, не затрагивая его, Паскаль понимал, что сейчас для этого не самый подходящий момент.

Поэтому, совершив над собой усилие, он поднялся и проделал все процедуры, которые обычно приводили его в чувство: встал под душ, оделся, выпил две чашки кофе, позвонил портье, сдал комнату и заказал лодку-такси. Он был настроен решительно и уверен, что они успеют на самый первый рейс.

Они выехали в аэропорт гораздо раньше, чем это было необходимо. Водное такси лавировало между черными бакенами, отмечавшими фарватер канала, утренний свет был еще неярким и серым, а над водой висела все та же зеленоватая дымка.

Стояло утро понедельника, и они добрались до маленького аэропорта, когда еще не пробило восемь. По залу бесцельно слонялись несколько вооруженных охранников, девушка за стойкой контроля зевала. «Оба рейса, – сказала она, – задерживаются. Придется подождать еще, по крайней мере, час».

Только после того, как она произнесла слова «оба рейса», Паскаль вспомнил, каковы были их планы. Ведь он забронировал билеты на разные рейсы: для Джини – прямой рейс на Лондон, для себя – до Парижа, откуда он должен был вылететь в Лондон пятичасовым самолетом. После обеда ему предстояло встретиться с дочерью. У Марианны все еще продолжались каникулы, и ему было позволено увидеться с ней в три часа дня. Как же он мог об этом забыть! Злясь на самого себя, Паскаль начал ругаться, но потом перевел глаза на Джини и в то же мгновение понял, почему он обо всем позабыл.

– Это все из-за тебя, – сказал он, пытаясь скрыть счастье, которое так и прорывалось в его голосе. – Это твоя вина, Джини. Я не соображаю, где нахожусь и что делаю. Я не могу ни о чем думать…

Ему подумалось, что существует единственный разумный выход: отменить встречу с Марианной.

– Ты не полетишь в Лондон одна, – сказал он. – Я не позволю, чтобы ты оставалась одна в этой квартире.