Враг моего врага. «Песец» - Натали Р.

– И вот так каждый день? – пробормотала она, задыхаясь. – Сим, ты чокнутый.

– Ладно, – он закончил и выпустил ее; соскользнув, она тут же потянулась за трусиками. Он перехватил их и потряс, дразня. – Так и быть, через день. Соглашайся, а то не отдам.

– Ты скотина! Это мои трусы, а не твои! – да-а, посягнуть на собственность симелинки – хуже, чем на ее тело. – Раз в неделю.

Гъдеанин засмеялся.

– Я знал, что тебе понравится.

Заполучив свой предмет белья, Митышен осуждающе покосилась на Сима и быстро оделась.

– Так. Давай напишем брачный контракт, – свалившаяся на голову невеста была настроена серьезно.

– Два раза в неделю, – Ихер Сим внес поправку.

– Так нечестно! – возмутилась Митышен.

– Честно, – он снова сгреб ее в охапку.

– Ай! Сим, ты чего? Про два раза в день мы не договаривались!

– А насчет двух раз в неделю договоримся?

– Договоримся! Пусти, вредина.

– Папка, ты возьмешь меня на корабль?

Томас радостно прыгал вокруг. Единственный способ как-то зафиксировать положение этого шустрого жука в пространстве – взять его на колени, что Иоанн Фердинанд и сделал. Мальчишка доверчиво прижался щекой к его кителю с нашивкой «Ийона Тихого» и снова спросил:

– А мы пойдем на корабль?

Что тут ответить? Корабля больше нет. Конечное дело, без работы пилот с его опытом не останется, получит новое назначение. Не в первый раз. Но это будет не «Ийон». И кто его знает, отнесется ли капитан к детям на борту так же снисходительно, как Гржельчик.

– Как-нибудь потом, малыш.

Он достал упаковку аскорбинок, что стащил в больнице, и протянул мальчику. Тот издал счастливый вопль и соскользнул с колен, вновь набирая центростремительное ускорение и одновременно разворачивая обертку.

Фелиция наблюдала, прячась за дверным косяком и осторожно выглядывая из коридора. Ей нравилась новая мама Вероника – как-то так получилось, что Марии, которая назвала ее своей, вечно нет, а Вероника рядом, и девочка все больше липла к ней. Она чем-то походила на родную мать: синие волосы, красивая одежда, изящные манеры. Мария добрая и заботливая, но Фелиции хотелось, когда она вырастет, стать такой же, как Вероника. Она выбрала себе маму, только к любой из мам прилагался папа. Непонятный дядька, суровый, усталый и вечно чем-то недовольный. Такие же дядьки, когда земля опрокинулась и пришла темнота, убили ее первую маму и отобрали всю еду. С тех пор она боялась непонятных дядек. Этот прикидывался незлым. Она ни разу не замечала, чтобы он кого-то ударил – ее, или Тома, или кого-нибудь из их мам. Но все равно ждала плохого. А теперь, когда она увидела, как восторженно скачет рядом с ним Томас, объедаясь круглыми белыми конфетами, у нее аж слезы на глаза навернулись от зависти. Почему Томас не боится? И он вроде не сердится на мальчика, улыбается, что-то говоря Марии. Фелиция нерешительно высунулась из-за двери. В сердце закралось сомнение: может, он и не такой страшный, раз пинком не гонит надоеду Тома прочь?

– Папа? – пролепетала она вопросительно.

Тихо-тихо, но он услышал. Повернул голову и встретился взглядом с испуганно таращившейся семилетней девочкой. Волосы заплетены в две хилых косички по местному обычаю, пальчики с обгрызенными ногтями нервно крутят пуговицу на цветастом домашнем халатике, в больших серых, как пасмурное небо, глазах катаются круглые слезинки.

– Иди сюда, девочка, – кивнул он как можно приветливее.

Он не помнил, как ее зовут. Помнил лишь, что вроде бы есть у него дочь. Пугливая тень, исчезающая всякий раз при его появлении.

Фелиция панически оглянулась.

– Иди, – легонько подтолкнула ее Вероника. – Не бойся, он тебя не обидит.

Вероника и сама слегка волновалась. Собственного мужа она знала плохо. В критический момент ему повезло, и он помог еще нескольким. Подобрал ее, отогрел, накормил. Пристроил на Земле, оставив ей кучу денег – не жадный. И кучу детей, большинство из которых – не ее. И не его. Она думала, что Томас его родной сын, оказалось – нет, такой же приемыш. Она была аристократкой, как и Иоанн, и предполагала, что он ее выделит, но нарвалась на суровую отповедь. Толком она не понимала, как и на что он среагирует. Они еще ни разу не были близки. Захочет ли он исполнить супружеский долг? Она боялась, что не захочет: скажет, что в постели ему хватает Марии, а ее дело – нянчить детей. И в то же время боялась, что захочет и сделает это как-нибудь так, что ей не понравится. Это ужасное состояние неопределенности!

Фелиция медленно подошла к Иоанну Фердинанду, безотчетно теребя пуговку и с опаской глядя на него. Большие руки сграбастали ее, чуть сжали и отпустили. Одна из них взъерошила косички, другая аккуратно стерла со щеки слезинку.

– Ну что ты плачешь, девочка? Как тебя?

– Это Фели! – встрял Томас и дернул ее за косичку – не из вредности, а так, от избытка чувств.

Она всхлипнула.

– Не плачь, Фели, – рука, гладящая ее по голове, была ласковой. – Все хорошо, ведь правда? А кто посмеет сделать тебе что-нибудь плохое, будет об этом жалеть всю оставшуюся ему жизнь, очень недолгую. А потом – вечно гореть в аду.

Заявление было страшноватым, но, как ни странно, Фелицию оно успокоило. Может, он и жестокий дядька, но он на ее стороне. Пусть боятся другие.

Иоанн Фердинанд достал еще одну пачку аскорбинок. Надо было девчонке хоть куклу завалящую принести, но в больнице кукол не водилось. Что есть, то есть.

– Вот, Фели. Тебе нравятся такие конфеты?

Она прижала к груди упаковку и кивнула. Как конфеты могут не нравиться?

– Спасибо, – пробормотала она, – папа.

Руководство группы компаний «Экзокристалл» отправило Зальцштадтеру на Мересань сдержанные поздравления. Мол, нлакисский траинит нашелся. Хоть и не вполне благодаря вам, ваша заслуга в его вывозе с Нлакиса несомненна. В средства массовой информации это известие не попало, как и история об утере траинита – нечего народ волновать. Миленич узнал о случившемся от Гржельчика.

Миленич явился к главнокомандующему с подробным рапортом о бое у Мересань. С пластырем через всю щеку и с мрачным видом. Он знал, что Максимилиансен ценит в подчиненных бравость и не любит уныния, но заставить рожу растянуться в улыбке не мог. Больно было, да и не хотелось улыбаться. Корабль он потерял. Находившиеся в тринадцатой триреме вместе с ним были не единственными, кто выжил из экипажа «Сайреса Смита». Несколько спасательных капсул сели на Мересань, еще несколько подобрали подошедшие крейсеры. Если бы он был на хорошем счету, мог бы надеяться, что ему дадут новый крейсер, а его люди составят костяк экипажа. Но старик Ларс в последнее время при упоминании Миленича морщил нос и называл его не иначе как растяпой, прокакавшим стратегический груз.

Неожиданности начались с первой минуты. В кресле главнокомандующего сидел Йозеф Гржельчик с адмиральской звездой на кителе. Первое,