Записки нечаянного богача 2 - Олег Дмитриев

Карт было ровно три, про колоду Тёма загнул. Первая — совет золотого деда Владимира Ивановича дать знать, если с Мурадовым пойдет неудачно. Вторая — ковчежец на хранении у мощного старика Михаила Ивановича. А третья, как говорят в народе, «два валета — и вот это», это Серёга Ланевский и Артём Михалыч Головин собственными персонами. На них-то, в принципе, и легла вся работа. В случае с Лордом — привычные ему сводки-проводки и прочая финансовая муть, в которой я тут же терялся, зато он ловил всё, что можно было изловить. Получив задачу слегка усложнить свои привычные схемы промышленным и финансовым шпионажем, Сергей Павлович, признаться, немного оробел. Но именно поэтому в помощь ему был отряжен незабываемый путешественник со сложной и почти всегда засекреченной историей, но с невообразимым кругом знакомых и сослуживцев. Нашлись такие и в службе экономической безопасности, в управлении «П», курирующем промышленность, и в том числе — золотодобывающие компании. Чистое везение — я придумал, что спросить, Тёма подсказал — у кого, а Серёга — как именно. Дальше было делом техники: пара наводящих вопросов — и заинтригованные специально обученные люди взяли след. Им он был по делам службы без надобности, а вот нам вполне годился. По согласованию со Второвым подвязали его группу анализа. Да, они стоили очень дорого. Но они и вправду того стоили.

В результате выяснилось, что Абдусалам не только охраняет и тщательно блюдёт личные и финансовые интересы хозяина, но и про себя тоже не забывает. И оказалось, что довольно часто. И когда со счетов нескольких, казалось бы, никакого отношения к нему не имеющих, фирм пропали деньги — запереживал и стал допускать ошибки. На что и был расчёт. Самым трудным и сложным для меня было то, что, как рассказал Тёма, люди Абдусалама планировали похищение детей Дока и Барона. Случись с ними что — не знаю, как бы я с этим жил дальше, даже представить страшно. Но ребята Головина в охране знали толк гораздо лучше горячих южных джигитов, которых приняли на подходах к объектам так, что никто ничего и не понял даже. За первой ошибкой — угрожать моим близким — остальные посыпались горохом. Морды граждан, отправленных говорливым горцем за детьми моих друзей, оказались в таком пуху, что любой померанцевый шпиц удавился бы от зависти. Сотрудники органов обрадовались им, как младшеклассники — новогодним подаркам. В рекордные сроки южане подняли на небывалую высоту раскрываемость в нескольких отделах полиции Москвы и ближайшего Подмосковья. А то, что вызвавший их в столицу человек ничего не сделал для их спасения, здорово качнуло его репутацию. И вот тут-то как раз и пришли файлы от Второвских аналитиков. Выяснилось, что гордый и опасный Абдусалам не брезговал запускать руку в казну своего эмира. Нечасто и крайне, казалось бы, осмотрительно, но важны были именно подтверждённые факты. А такого не прощают нигде и никому, крыс не любят что в Лондонском или Московском Сити, что в мордовских лагерях. Просто наказания везде разные.

Нас доставил от вертолётной площадки до крыльца такой же космолёт, какой вёз до яхты и обратно, только без номеров вовсе. Видимо, по своему дачному участку серый кардинал разрешал кататься без регистрационных знаков. Вряд ли здесь где-то могли пастись торговцы полосатыми палками, пристально следящие за платной безопасностью дорожного движения. Встречал у трапа лично Фёдор Михайлович, памятный эрудит и умница с очень тяжёлыми руками. Но в этот раз проверять не довелось — поздоровались, познакомил его с мамой и братом, и мы отправились к дому.

Крыльцо было, кажется, с Мавзолей размером, и сам замок ему вполне соответствовал, маленьким на его фоне не выглядел. Потрясающе гармонично смотрелся весь ансамбль: и основное здание, и обширное крылечко, и прочие анфилады и галереи, или как там они правильно называются. Замок обнимал своими крыльями то ли садик, то ли парк размером с два стандартных советских детских сада. Только веранд, песочниц, железных ракет из трех труб, обваренных обручами разного диаметра, и прочих вкопанных разноцветных покрышек, разумеется, не было. Зато точно посередине была клумба. Формой и рисунком она не удивила. Круг, разделённый надвое, где справа были белые цветы, а слева — тёмно-фиолетовые настолько, что казались чёрными. Замок высился на холме, и парк был расположен под небольшим уклоном.

— Пойдёмте, гости дорогие, ваши комнаты в правом крыле, — сообщил Фёдор, глядя, как наше походное барахлишко грузят на тележки, выглядевшие совершенно по-отельному, крепкие парни в костюмах.

Направо — это хорошо, это правильно. А то бывал я давеча в одном левом крыле. Как и выбрался — не помню. Ни денег, ни телефона, ни штанов. Чудом спасся, в общем.

Внутреннее устройство или правильнее — убранство замка тоже не подвели. В Версалях и прочих Луврах я не бывал, но, полагаю, было вполне на уровне. По сравнению, например, с Пушкинским музеем, было пустовато, скучновато и бедновато. В музее. Здесь — нет. Аню я тут же закинул на плечи, Надя взяла меня под локоть с поистине княжеской грацией. Кивнул Петьке — они с Антошкой взяли маму под руки. Таким порядком и пошли за ребятами, катившими тележки с золочёными ручками. Старательно, но совершенно безуспешно делая вид, что ничему не удивляемся.

Нас проводили по коридорам, всем своим видом, казалось, нарочно поддерживающим и всячески укрепляющим когнитивный диссонанс и классовую ненависть, особенно после таёжной заимки. Я изо всех сил напоминал себе, что каждый волен жить и обустраиваться так, как ему угодно, и что материал, цвет и фактура стен в чужом доме, как и картины, висевшие на них, не имели ко мне никакого отношения, что характерно, как и я — к ним. Судя по восторженно-испуганному взгляду мамы и угрюмому — брата, они думали явно о чём-то другом. Комнаты были попроще. Эдакий Гранд Хайят Мариотт, но без подлинников на стенах — люкс, но не лакшери. Зато в каждом номере по две ванных комнаты, а на кровати была разложена одежда, в которую Аня с Надей тут же вцепились. В связи с тем, что кровать была тоже нескромного размера, шмоток на ней поместилось аж шесть комплектов, по два для каждого. Антона, маму и брата развели по отдельным номерам, но тут же, по соседству. Не успели мы привести себя в порядок, как в номер, деликатно постучав, вошёл Фёдор.

— Михаил Иванович освободится