Судьба - Николай Гаврилович Золотарёв-Якутский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тюменцев привел их в узкий мрачный полутемный коридор, велел подождать, а сам скрылся за черной железной дверью. Только теперь Майя почувствовала, как сильно она устала. За дверью послышался топот. У Майи гулко застучало сердце: сейчас она увидит своего Федора. Только бы не расплакаться.
Дверь открылась. Вместо Федора на пороге стоял урядник.
— Входите, — сказал он и посторонился. — Ну, кому я сказал?
Было похоже, что ее с сыном тоже хотят упрятать за эту железную дверь. Ну и пусть, только бы вместе с Федором. Она переступила одеревеневшими ногами высокий порог, крепко держа за руку сына, и очутилась перед большой решеткой. Глаза Майи привыкли к темноте, и она тут же увидела за решеткой Федора. Он быстро приблизился к решетке, бледный, осунувшийся.
Майя протянула к нему руки и отдернула назад, коснувшись холодного железа.
— Федор, — позвала она и почему-то не услышала своего голоса. — Федор! — еще громче сказала. Ей казалось, что она кричит, только какой-то шум в ушах мешает слышать, а Федор еле разобрал ее шепот. — Сколько же тебя будут держать здесь? — наконец услышала себя Майя.
— По-русски! — крикнул усатый надзиратель. — Разрешается говорить только по-русски.
Семенчик плохо узнавал в этом бородатом человеке в полосатой одежде отца. И только услышав голос Федора, он удивленно протянул:
— Па-апа…
— По-русски! — еще громче рявкнул надзиратель.
— Моя жена не понимает по-русски, — сказал Федор.
— Тогда кончай! Пусть вначале разговаривать научится, потом приходит на свидание. Марш в камеру! — закричал надзиратель на Федора и стал отталкивать его от решетки.
Майя залилась слезами. Федора уже силой волокли от решетки.
— Скажи всем, что инженер Элие[21] провокатор! — по-якутски стал кричать Федор. — Это он выдал нас! Элие! Запомни — Элие!..
Майя не помнила, сама ли она вышла из полицейского участка или ее вывели. Пришла она в себя только дома и дала слезам волю. А наутро обнаружила, что забыла фамилию, которую назвал ей Федор. Как ни билась, никак не могла ее вспомнить.
В партийном комитете не ждали, что так быстро последует арест рабочих, которых выдали за членов стачкома. Всякий провокатор все делает так, чтобы отвести от себя подозрение, и будь бы Коршунов провокатором, он не стал бы выдавать членов стачкома тут же, сразу после заседания, на котором сам присутствовал. Сделал бы он это как-то хитрее, выждав какое-то время.
К тому же никто точно не знал: заседал ли в тот вечер мнимый стачком или никакого заседания не было? Все заседания проводились в глубокой тайне, и конечно же, ни Алмазов, ни Быков, ни Зеленов никому не сказали, где они были в тот вечер. А ночью все трое были арестованы.
В ту же ночь был арестован еще одни лесоруб, фамилию которого нигде до этого даже не упоминали. Это совсем сбило с толку партийный комитет, и там серьезно усомнились в причастности Коршунова к арестам. Тем более что популярность горного инженера не только не шла на убыль, а с каждым днем становилась больше. Его все чаще и чаще можно было видеть в бараках, при нем рабочие, не стесняясь, крыли в бога и мать царя, князей, графов, золотопромышленников, и никого за это не хватали. Всем было известно, что на Коршунова открыто косятся господа из корпорации. Слишком часто он надоедает им своими просьбами за рабочих, и что удивительно — почти всегда добивается своего. Вот и теперь администрация пригрозила забастовщикам выселением из бараков, а рабочие относительно были спокойны. Все надеялись, что их не даст в обиду добрейший Константин Николаевич, которого, говорят, сам исправник называет социалистом и велел вести за ним слежку.
По баракам прошла молва, как вчера Коршунов пожалел жену арестованного якута, при всех написал в полицейский участок записку, чтобы там разрешили ей свидание с мужем, и одарил несчастную деньгами. Денег было так много, что бедная женщина растерялась и не взяла их.
Волошин решил заглянуть к жене Владимирова, узнать, виделась ли она с мужем и что он ей говорил.
Майя встретила незнакомого русского настороженно. Из-за дружбы с русскими ее бедный Федор попал в тюрьму. Не хватало, чтобы еще и ее посадили за эту ужасную решетку.
Но у Майи не хватило духу показать на дверь. Русский так мило ей и Семенчику улыбался, с таким участием оглядывал их убогое жилье, что у хозяйки где-то глубоко в душе затеплилось доверие к этому человеку, чем-то похожему на Трошку. Русские все друг на дружку похожи.
Волошин не стал ждать, пока у него спросят, зачем он пожаловал. Он отрекомендовался Майе и сказал, что был дружен с Федором. И потому его прислали из приисков сказать, чтобы Майя не чувствовала себя одинокой. Друзья Федора — и ее друзья. Ей будет выплачиваться из забастовочного фонда пособие.
Майе хотелось закричать, что ни она, ни ее муж не имеют никакого отношения к забастовщикам! Пусть выпустят из тюрьмы ее мужа и оставят их в покое! Но опять промолчала.
Русский достал из кармана несколько мятых бумажек, тщательно расправил их и положил на стол. Это были деньги.
Из глаз Майи покатились скупые слезы. Еще минуту назад она готова была показать на дверь этому доброму, отзывчивому человеку, такому же бедняку, как и сама.
— У нас все получают пособие, — сказал Волошин. — Правда, немного, но кое-как перебиться можно.
Уже уходя, Волошин спросил у Майи, видела ли она Федора. Майя ответила, что виделась мельком, но ей не дали даже словом перекинуться с мужем.
— Да… Федор сказал, что… вот забыла фамилию. Никак не могу вспомнить. Сказал, что этот человек провокатор. Выдал их.
— Постарайтесь вспомнить фамилию, это очень важно, — попросил Волошин.
— Забыла. Сегодня все утро старалась вспомнить.
— Коршунов?
— Нет, не Коршунов… Федор говорил мне по-якутски… Да, вспомнила!.. Он раза три произнес: инженер Элие… Элие.
— Как он сказал, можете повторить дословно?
— Федор сказал: скажи всем, что инженер Элие провокатор. Это он выдал всех…
Элие… Нет у них на приисках инженера Элие. Волошин впервые слышит такую фамилию. Или это имя? И имени такого он не слышал. Федор, наверно, что-то перепутал или Майя неверно его поняла.
— Нет у нас, Майя, такого инженера, — твердо сказал Волошин.
По тому, как гость нахмурился, Майя догадалась: русским очень важно узнать об этом провокаторе.
— Может, Майя, это слово что-нибудь означает?
— Элие… по-русски это будет коршун, хищная птица.
— А-а, — протянул Волошин и утвердительно закивал головой. — Все понятно… Понял, Майя, спасибо вам за это известие, — с чувством
