Пушкин и компания. Новые беседы любителей русского слова - Парамонов Борис Михайлович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
То есть с несомненностью делается понятным, что частный поэт Денис Новиков живет очень значимой общественной, общезначимой темой: он ненавидит новую Россию и не хочет жить в ней.
И. Т.: По частным мотивам об общем быте, как говорил Маяковский.
Б. П.: Совершенно верно. Приватизировали коров, но приватизаторы – новые фараоны. И от этой невозможности жить ни там, ни здесь у него появляются даже ноты суицида, и не раз. Вот хотя бы такой пример:
Одиночества личная тема, я закрыл бы тебя наконец, но одна существует проблема с отделеньем козлов от овец. Одиночества вечная палка, два конца у тебя – одному тишина и рыбалка, а балка, а петля с табуреткой кому?Или еще: «И на гвоздь с покосившейся шляпкою осмотрительно коврик прибит».
Более того: появляется прямой образ, жуткое воплощение этой темы – Есенин, Аполлон Есенин, как говорит поэт. Причем в стихотворении, которое называется «Караоке». А что такое караоке? Это безмолвная имитация чужого пения, чужой песни, которая вдруг прорывается в голос и становится своей:
Ты развей мое горе, развей, успокой Аполлона Есенина. Так далеко не ходит сабвей, это к северу, если от севера, это можно представить живей, спиртом спирт запивая рассеянно. <…> Залечи мою боль, залечи. Ровно в полночь и той же отравою. Это белой горячки грачи прилетели за русскою славою, многим в левую вложат ключи, а Модесту Саврасову – в правую. Отступает ни с чем тишина. Паб закрылся. Кемарит губерния. И становится в небе слышна песня чистая и колыбельная. Нам сулит воскресенье она, и теперь уже без погребения.Замечательны эти «белой горячки грачи» – этакий цветовой оксюморон. Да и Модест Саврасов не менее Есенина известен своим пристрастием к напитку. Выразительный ассоциативный ряд: Саврасов, грачи черные, а горячка белая, и грачи с горячкой одними буквами пишутся. И все это, натурально, горчит. Вот так стихи пишутся.
И. Т.: Есть у Новикова цикл стихотворений под названием «Открытки в бутылке». И среди них такое:
Когда моя любовь, не вяжущая лыка, упала на постель в дорожных башмаках, с возвышенных подошв – шерлокова улика — далекая земля предстала в двух шагах. Когда моя любовь, ругаясь, как товарищ, хотела развязать шнурки и не могла, «Зерцало юных лет, ты не запотеваешь», — серьезно и светло подумалось тогда.Над этими строчками стоит посвящение – Э. М. Не та ли это Эмили Мортимер, которой, под полным ее именем, был посвящен другой цикл стихов?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})Б. П.: Думаю, что да. Тут секрета нет. Эмили Мортимер – английская киноактриса, очень известная, можно сказать, звезда. Ее и в Америке снимали – не кто иной, как Вуди Аллен, в фильме «Матч-пойнт». Можно также назвать английский фильм «Золотая молодежь» (Bright Young Things) по роману Ивлина Во «Мерзкая плоть». Но лучший ее фильм тоже английский Lovely and Amazing, что значит приблизительно «Милая и забавная». Она там играла главную роль. Героиня этого фильма – маленькая незадачливая актриска, которой все никак не удается сняться в большой роли. Ее предполагаемые кинопартнеры с удовольствием заводят с ней романы в жизни, но в кино никак не выходит. Одна очень смелая сцена: она стоит полностью обнаженная, а ее любовник, очередной снимающийся в главной роли актер, дает характеристику ее телосложению. И при этом сцена совершенно, я бы сказал, невинная.
И. Т.: Это понятно: если ню не мелькает на мгновение, а затягивается, то теряет элемент непристойности.
Б. П.: Ну да, это уже не обнаженка, а как бы живопись. Эта сцена, можно сказать, сделала фильм, сделала образ героини: она и готова на все, и в то же время чуть ли не свята. Святая простота, что называется.
Думается, мы вправе коснуться этого сюжета, потому что об этом романе говорили они оба – и Денис Новиков, и Эмили Мортимер. Я однажды напал на ее интервью в газете «Файнэншл таймс», где она говорила о ее русском бойфренде-поэте. Какая досада, говорила она, что у него такое обычное имя – Деннис (по-английски с двумя «эн»), а не Владимир или, по крайней мере, Владивосток. То есть Эмили Мортимер продемонстрировала знание русского языка, который она изучала в Оксфорде и, надо думать, усовершенствовала в Москве, куда она не раз приезжала. Правильно видит русские слова: Владимир владеет миром, а Владивосток – по крайней мере востоком.
И точно ту же историю рассказал сам Денис Новиков в одном своем радиоэссе, когда жил в Лондоне. Этот его текст называется «Что в имени тебе моем».
И. Т.: В фейсбуке есть фото: Денис Новиков и Бродский с женой Марией сидят на скамейке в парке имения Эмили Мортимер, это она снимок сделала. Ее отец – очень известный английский адвокат и, как видно, землевладелец.
Б. П.: Да и сама Эмили, надо полагать, не нищая. Не бесприданница. И как жаль, что кончился их роман – такая бы вышла хорошая пара. Да дело не в том, что хорошая, – символическая. Россия и Запад в любовном единении. Виделась в этом какая-то прекрасная, высшего смысла возможность.
Денис Новиков явил снова – городу и миру – этот вечный русский сюжет. И это не личная трагедия, а национальная. Большая тема, явленная в остро выразительной личной форме, – это и есть гений.
И. Т.:
Начинается проза, но жизнь побеждает ее, и поэзия снова, без шапки, без пуговиц двух, прямо через ограду, чугунное через литье, нет, не перелезает, но перелетает, как дух. Улыбается чуть снисходительно мне Аполлон, это он, это жизнь и поэзия, рваный рукав, мой кумир, как сказали бы раньше, и мой эталон, как сказали бы позже, а ныне не скажут никак.Б. П.: Этот «рваный рукав» здесь гениален. Поэзия – рваный рукав. Ну да, это поэт через решетку перелезал. Вот такими лишними вроде словами и живет поэзия, необязательными ассоциациями. Лишнее – необходимо.
