Сборник: 200 рассказов Олеандрова - Олеандр Олеандров

День следующий.

Нина молча смотрела на мои прыщи. Стояла, думала.

Я первым заговорил:

– Наверное меня больше не пригласят к тебе в гости.

А я ведь хотел предложить стать моей женой.

Так прямо сказал ей.

– Что бы ты стала моей женой.

– Ты хорошо подумал? – ответила она. Как-то уклончиво ответила. В общем – ни да ни нет.

Сердце ёкнуло.

Я ведь боюсь одиночества. Я трус. Я знаю. За щепотку счастья продам все что могу. Потому что однажды я умру и окажусь в другом мире. Где наверное буду только вспоминать об счастье.

Где же мне иметь его как не на земле?

И кто может меня упрекать что я борюсь за него как умею. Без правил.

Потому что нету у меня ничего в этом мире. Кроме этой щепотки счастья.

Вечером Нинка позвонила и сказала что все уладилось с мои прыщами. Что папа только улыбнулся и пояснил что юношеские прыщи бывают только у невинных мальчиков.

А значит это дополнительно доказывает что я хороший, скромный мальчик.

После чего он долго говорил о чем-то с женой и они пригласили меня на дачу.

Неужели наконец – это свершится?

Я хочу быть с Нинкой.

Я знаю – я мерзкий, скверный тип, но я стану счастливым и любимым. А значит – я стану совсем другим человеком.

И пусть весь мир перевернётся. Я не отдам своё счастье.

День следующий.

Утром звонок. Я как раз собирался ехать на дачу. Это – Нина.

– У тебя есть медаль? Ну может хотя бы грамота какая-нибудь? Кубок спортивный? Возьми с собой когда будешь ехать на дачу. Покажешь отцу.

Но у меня ничего нет.

Только значок: "Отличник ГТО".

Когда-то в школе получил.

– Сойдёт – радуется Нинка. Отцу понравится.

Значок ГТО ("Готово к труду и обороне") я заработал заслужено. С детства учился быстро бегать (мечтал перебежать границу Советского Союза в районе турецкой границы). В прыжках в высоту я также добился выдающихся результатов (планировал перепрыгнуть Берлинскую стену во время поездки в ГДР), а по стрельбе из малокалиберной винтовки вообще был первым в школе (думал что пригодится когда буду отстреливаться от пограничников). А ещё я получил первый разряд по азбуке Морзе. Этого я достиг на юношеской радиостанции Ленинского района нашего города на которой я по ночам выстукивал "Примите меня на работу" на английском языке. Верил что ЦРУ поймает мой слабый сигнал и даст мне важное задание, вследствие чего я стану рыцарем "Меча и Щита" этой организации.

Ох уж эти детские мечты!

Лишь повзрослев и понял что путь в эту организацию был не так прост как мне тогда казалось.

Но все это в прошлом.

И только значок "Отличник ГТО" остался мне напоминанием о моих детских грёзах.

Папе Нины мой значок действительно понравился.

– Я знал что Вы настойчивый юноша. Я верю в Вас!

На даче генерал был без формы которая так смущала меня в первый раз. И мы от души разговорились с ним и его женой Зинаидой Петровной.

Я похваливал их гладиолусы в саду. Вкушал их сладкий аромат и закатывал от наслаждения глаза. Старики ласково смотрели на меня и понимающе улыбались.

Но не запах гладиолусов волновал меня.

– Гладиолусы я конечно выкину – думал я в тот момент так как цветы ненавидел всей душой. И мысли появились у меня соответствующие этому чувству:

– А вот посевы мака или анаши будут на даче в самый раз. Место закрытое. Снаружи не видно. И оторваться можно будет на славу.

Или нет! Может надо будет просто заасфальтировать это место и бассейн сделать.

Животиком кверху буду плавать, солнышко – в глаза, птички поют. И пенсия генерала мне на шампанское хватит наверняка.

Так нежно мы долго смотрели друг на друга. И думали каждый о своём.

Наконец я понял что хватит изображать восторг гладиолусами. Что наступил решающий момент.

– Я люблю Вашу дочь. И хочу что бы она вышла за меня замуж.

Старики встали, генерал по стойке смирно. А мамаша закрыла глаза от волнения. Как будто это я ей предложение сделал, прости господи.

Слышу ответ – Да… если дочь не против… то и мы тоже…

А я не знаю что продолжать говорить в таких случаях дальше.

Старик – генерал вдруг хлопнул меня по спине и смеётся:

– Не робей юноша. Я сам был такой.

Улыбка у него широкая, открытая, добрая.

Смотрю ему прямо в рот и вижу – там золотые зубы, штуки четыре.

– Как бы не похоронили их вместе с ним! – Мелькает непроизвольная дурацкая мысль. Понимаю что гад я сейчас.

И посылаю её нах.

Надо любить. Что бы тебя любили. А не думать куда денутся их зубы.

Все вместе идём в дом. Теперь старик много говорит со мной. Спрашивает или я не хочу поступить в академию?

Обещает помочь. Не нахожу слов. Как в сказке. Лишь киваю головой в ответ.

Заходим в его личную комнату.

И вдруг… что это? Голос старика становится тихим и он начинается ко мне, почти вплотную к уху. Что-то звериное появляется в его голубых глазах, он становится совсем другим, каким я его ещё не знал.

– Если Нинку обидишь – пристрелю – Шепчет мне.

Открывает сейф. Там – винтовка, с оптическим прицелом. Кажется "СКВ".

– Шучу… шучу… – смеётся.

И я смеюсь. Думаю что если сп…жу её то можно будет киллером работать.

Нет, лучше продать настоящим киллерам.

Прикидываю сколько за неё дадут.

И вдруг улыбка на лице старика скривилась и превратилась в какую-то странную гримасу. Похожу на щурячий оскал.

И тут я понимаю что он не шутит.

От его щурячего оскала вдруг могильный холод стал медленно опускаться у меня по спине. От шеи вниз, оставляя за собой мелкие пупырышки, такие как на моем лице.

Могилой пахнет от старика – чую жопой.

День следующий.

Теперь меня приглашают к ним часто. Как своего человека. Говорим в основном про свадьбу. Будут человек 200. Только дату не можем определить. Но понимаем – пока прыщи не сойдут с лица.

– Юношеские прыщи сходят обычно к зиме – Успокаивает меня старик.

Вечером Нинка провожает меня снова.

– Когда же эти чёртовы прыщи сойдут? – чуть не плачу я. И вдруг слышу – Я согласна переспать с тобой. Ведь если это юношеские прыщи – то надо потерять твою юношескую невинность. И они сойдут. Правда? Когда придти к тебе?

– Через час – выдавливаю из себя не веря своему счастью. – Любимая моя, дай мне этот час… я хочу специально приготовить комнату и сделать так что бы эта наша первая ночь когда мы с тобой вместе потеряем невинность – стала самой лучшей ночью в нашей жизни. Ночью о которой мы будем вспоминать всю жизнь потом, и вспоминая её – мы будем любить друг друга все сильнее и сильнее. Я хочу этого, моя родная…

– Иди же домой – улыбается Нина.

Промчавшись два квартала я резко сворачиваю к аптеке, там покупаю стрептоцид и левомицетин. После чего не теряя времени быстро бегу домой, размельчаю стрептоцид в порошок и начинаю вдувать через трубочку из которой пьют Кока-Кола в стаканах – в свой пенис. А заодно принимаю две таблетки левомицетина. Это на всякий случай – если от моего старого триппера остались какие-то бациллы. Уверен что это должно их доканать.

Не хочу заразить Нинку.

Бегу в туалет. Пора мочится. Как же больно это делать когда в канале порошок стрептоцида. От рези – хватаюсь за стену, стону как раненный зверь, по глазам текут слезы.

От мочи подымается резкий запах. Узнаю его – левомицетин попал в мочу изнутри.

А это значит что все хорошо. Теперь мочеточник полностью промыл.

Готов встретить свою любимую.

И я чист при этом как ребёнок.

Вот и он -долгожданный звонок в дверь.

Тут я с ужасом вспоминаю…… ой, блин… пока возился с триппером – я забыл про наведение праздничной обстановки в комнате.

Проклятый триппер – подоср…л мне напоследок.

Растерянно оглядываюсь. Делать нечего.

Тушу свет, зажигаю один маленький ночничек. Получается интим.

Вот и долгожданная Нинка.

– Чего же ты стоишь в дверях, любимая? Чего не решаешься зайти ко мне? Колеблешься?

Обнимаю её ласково, веду в комнату, не давая ей опомниться… прямо в сторону дивана.

Она волнуется.

Но почему же и я волнуюсь сейчас? Почему боюсь этой первой ночи с ней?

Я знаю. Есть граница подлости и мерзости. И каждый человек внутри себе знает свой приговор – рай или ад.

Он знает что его ждёт после смерти, только боится признаться себе в этом.

Люблю ли я её?

Вылечился ли от триппера?

Понимаю что снова перешагиваю черту. Как будто кто-то толкает меня в спину.

Вагина перед членом – и ты забываешь про все другое в этом мире.

И мои руки уже снимают с неё кофточку, лифчик.

Она доверчиво смотрит мне в глаза.

Кто из нас мужиков остановится в этот момент?

В этот момент женщина для нас – лишь хранительница вагины. И ничего больше.