Чистилище - Захар Петров

Из кладовки в главное помещение вбежало около дюжину ботаников, в основном мужчин, некоторые с оружием. Пока что они бестолково суетились, толпясь возле выходного тамбура, подбадривая себя грозными выкриками в адрес посетителей. Пользуясь секундной заминкой, Вера звонко крикнула:

- Холод! Дверь!

Пока Ботаники соображали, чтобы значил этот выкрик, Вера рванула к двери кладовки и с лёту всадила тяжёлым скафандровым сапогом в челюсть только намеревавшемуся выйти оттуда мужику. Пока тот заваливался назад, подоспевшие убры ударами и толчками загнали за дверь ещё двух мнительных «повстанцев», сильным рывком захлопнули дверь и заперли её со своей стороны.

- Мочи их всех! Никто не уйдёт, - это кричал временный администратор. С перекошенным от злобы лицом он ударил табуреткой подымавшегося с пола инженера. Раздался звон стекла, посыпалась на пол стеклянная крошка, инженер снова рухнул на пол, потом упала табуретка, а за нею на полу оказался и сам администратор с торчащей между лопаток стрелой, пущенной из Вериного арбалета.

Ботаники, запертые в кладовке, по-прежнему кричали и стучали в дверь. Но те, кто был в основном помещении, растерянно всматривались в неловко раскинувшегося на полу предводителя. По первому требованию они бросили на пол всё, что держали в руках, и стали лицом к стене. Кто-то помог подняться невезучему инженеру. Через разбитое забрало шлема он растерянно смотрел на профессоршу. Та, не церемонясь, сообщила:

- Вы остаётесь. Вы понимаете это?

Инженер бормотал что-то невнятное. Вера условленным образом постучала в дверь. Дверь открылась, и участники экспедиции один за одним исчезали в клубах антисептического тумана. Вера, выходя последней, обернулась, с сожалением посмотрела на инженера, и ступила за порог.

3.

На обратной пути она слышала разговор, который затеяла Джессика с профессоршой.

- Их можно протестировать всех, выбрать тех, кто здоров, и вывести в другое помещение, хотя бы в отсек туннеля, ведущего к поселению, ну хотя бы отделить ещё одно помещение внутри самих Ботаников, которое тщательно дезинфицировать и установить нормальную фильтрацию, снабдить нужными средствами, антибиотиками. Так мы можем спасти многих … хотя бы некоторых … хотя бы детей.

Джессика приводила ещё много аргументов молчавшей профессорше, которые даже несведущей в медицинских вопросах Вере казались очевидными. Но член Учёного Совета грубо и насмешливо оборвала Джессику:

- Кто это «мы»? Ты что ли? Знай своё место, резервантка! Ты взята в экспедицию, не как компаньон или коллега, а как тот, кого не жалко потерять, если вдруг порежешься или начудишь при отобрании образцов.

Профессор ускорила шаг, Джессика на секунду остановилась, и Вера в свете фонаря уловила взгляд своей подруги. Нет, та не была обижена или расстроена. Её гордое красивое лицо выражало только сочувствие к профессору, а может быть и всему тому конгломерату людей, к которому относилась учёная, а может и ко всем человекообразным обитателям Муоса, среди которых стало возможным такое отношение к своим сородичам, находящимся в смертельной опасности.

Воины спецназа не разговаривали при движении во время боевых заданий, какими бы они ни были простыми. Не сделала Вера исключение себе и в этот раз. Они дошли до охраняемого входа в одну из секретных лабораторий Центра, зайти в которую не имела право даже Вера. Задание было окончено – образцы доставлены по назначению, профессор ещё раньше направилась в Университет, инженер и штабист – докладывать что-то своему начальству. И только Джессика должна была нести опасные образцы в эту лабораторию, а потом работать с ними. Мулатка остановилась и улыбнулась Вере, сверкнув ослепительно белыми зубами. Это уже не была улыбка той загнанной студентки, которая робко пыталась завести знакомство с Верой. Это была улыбка старшей сестры, которую о чём ей хочет спросить сестра младшая:

- Я ушла из Университета через три дня после тебя. Теперь я практикуюсь в лабораториях. А ещё через месяц ухожу в Резервацию – пришло моё время лечить людей.

Джессика сделала короткую паузу, как бы дразня Веру, потом снова улыбнулась и сообщила:

- После твоего ухода я его видела случайно только один раз, в коридоре. Он шёл медленно, никого не замечал. Раньше я таким его не наблюдала. И я, кажется, догадываюсь, что с ним.

Вера кивнула, дав понять, что услышала то, что хотела. Но или слишком резкий кивок или забегавшие глаза Веры, которые та прятала от хитрого взгляда Джессики, рассмешили мулатку. Она хихикнула и приблизившись к Вере громко прошептала ей прямо в ухо:

- Твой кивок означает, что при встрече я должна сообщить Вячеславу, что я тебя встречала, и что ты просила ему передать, что его совсем не забыла? Ведь так?

Вера ещё резче и ещё смешнее кивнула, от чего они рассмеялись уже вдвоём. Топтавшиеся в стороне убры и стоявший у входа в лабораторию охранник-армеец удивлённо смотрели на нелепо-весёлую беседу офицера спецназа и тёмнокожей резервантки.

Но возвращение в Урочище после похода в Ботаники вызвало у Веры затяжной приступ депрессии. Ей приходилось видеть смерть, приходилось видеть больных, приходилось видеть умирающих. Но никогда она не была очевидцем медленной гибели целого поселения. Она привыкла, что если где-то беда, значит нужно уничтожить врага, явившегося источником этой беды. В бою можно погибнуть, но бой с врагом – это очевидное средство победить и помочь людям. А против этого врага – спор и грибницы мутировавшего гриба – Вера была бессильна. Она вынуждена принять, что несколько десятков человек в Ботаниках ждут своей кошмарной участи. Многие из тех, кого она видела в числе здоровых, теперь пребывают в лепрозории, а некоторые пополнили ту разросшуюся кучу, которую даже не назовёшь могилой.

Ещё одной причиной тяжёлых Вериных мыслей, было то, что в Ботаниках остался один из инженеров, фактически обречённый на медленную смерть. Косвенно виновата в этом была она – ведь она сознательно дала условную команду «Холод», то есть запретила применять своим людям оружие. Положение о спецназе разрешало командиру давать такой приказ во время боевой операции только «в крайних случаях при явном численном превосходстве над невооружённым гражданским противником». Не скажи она слово «Холод!» и временный администратор наверняка бы валялся на полу своего поселения ещё до того, как притронулся к кому-нибудь из членов экспедиции. Почему она это сделала? Тут всё ясно – там была Джессика, которой Вера не хотела показывать кровавое шоу. И дело даже было не столько в Джессике, сколько в глупой мимолётной толком не сформировавшейся мысли о Вячеславе, овладевшей ею за те пол-секунды, в которые она принимала решение. Какой-то примитивной бабской логикой она увязала Джессику с Вячеславом, как будто бы мулатка при каких-то обстоятельствах могла ему рассказать о жестокой, кровожадной Вере. Как глупо!