Мировые религии. Индуизм, буддизм, конфуцианство, даосизм, иудаизм, христианство, ислам, примитивные религии - Хьюстон Смит

До сих пор мы говорили о том, как евреи оценивают сотворение в целом, однако один из элементов библейского повествования заслуживает особого упоминания: его отношение к природе – физическому, материальному компоненту существования.

К этому вопросу греческие мыслители относились в основном критически, как и индийская философия, в которой материя считалась варварской, способной испортить все, с чем она соприкасается. Спасение в этих условиях подразумевало освобождение души из ее вещественного вместилища.

Как отличается от всего этого первая глава книги Бытие, которая, как мы уже видели, открывается словами «в начале сотворил Бог небо и землю», где курсив добавлен мной, и достигает кульминации в тот момент, когда Бог видит «все, что Он создал, и вот, хорошо весьма»! Нам следует позволить мыслям задержаться на этом наречии «весьма», так как оно придает акцент всем еврейским, а следовательно, и западным представлениям о природе. Стремясь к смыслу во всех отношениях, евреи отказывались пренебрегать физическими аспектами существования как иллюзорными, несовершенными или незначительными. Природой, свежей, как в утро сотворения, следовало наслаждаться. Обилие пищи превратило Землю Обетованную «в землю добрую, в землю, где потоки вод, источники и озера выходят из долин и гор, в землю, где пшеница, ячмень, виноградные лозы, смоковницы и гранатовые деревья, в землю, где масличные деревья и мед, в землю, в которой без скудости будешь есть хлеб твой» (Втор 8:7–8). Благом считался и секс. Изредка меньшинства вроде ессеев приходили к противоположному заключению, но евреи в целом высоко ценили брак. Осуждение пророками неравного распределения богатства совсем не означало, что имущество – это плохо. Это настолько хорошо, что им должно располагать больше людей.

Настолько позитивное и жизнеутверждающее отношение к природе выглядит противопоставляющим иудаизм основным взглядам Индии. Однако оно же роднит иудаизм с представлениями, бытующими в Восточной Азии, где природа пользуется глубоким уважением. То, что отличает древнееврейские взгляды на природу от китайских, всплывает лишь в третьем стихе решающей первой главы книги Бытие. В стихе 26 Бог говорит о людях, которых он намерен сотворить: «И да владычествуют они… над всею землею». Как эти слова отличаются от отношения китайцев к природе, можно увидеть, обратившись к противоположному мнению в Дао дэ цзин:

Те, кто завладевает землей

И приспосабливает ее согласно своей воле,

Никогда, как я заметил, не преуспевают.

Сопоставив три ключевых утверждения о природе из первой главы Бытия —

Сотворил Бог землю;

да владычествуют они [люди]… над всею землею;

увидел… вот, хорошо весьма…

– мы обнаружим положительную оценку природы в сочетании с уверенностью в силах человека, способного работать совместно с ней на благо, что в то время встречалось редко. Как нам хорошо известно, такому отношению было суждено принести плоды – не случайно современная наука возникла прежде всего в западном мире. Архиепископ Уильям Темпл часто говорил, что иудаизм и его детище, христианство – самые материалистические религии мира. Когда к этому списку добавился ислам, религии семитского происхождения заняли исключительное положение как настаивающие на том, что человеческие существа – это неизбежно еще и тело, а не только дух, и что это сочетание отнюдь не помеха. Из этой базовой предпосылки вытекают три следствия: (1) материальные аспекты жизни важны (отсюда выраженный акцент Запада на благотворительности и социальной службе); (2) материя может участвовать в самом спасении (подтверждено учением о воскресении тела); и (3) природа может вмещать божественное (Царство Божие должно наступить «на земле», к чему христианство добавило свое учение о вочеловечении).

Смысл в существовании человека

Самый ключевой элемент человеческого мышления – самоорганизация. Что значит быть «я» человека, жить человеческой жизнью?

Евреи искали смысл и в этой сфере. Они живо интересовались человеческой природой, но не ради грубых фактов. Им хотелось окончательной истины. Хотелось понять человеческий удел, чтобы достичь предельных высот.

Евреи остро сознавали пределы человеческих возможностей. По сравнению с величием небес, люди – «персть» (земной прах, пыль; Пс 102:14); при столкновении с силами природы они «истребляются скорее моли» (Иов 4:19). Их время на земле пролетает стремительно – «как трава, которая утром цветет и зеленеет, вечером подсекается и засыхает» (Пс 89:6). И даже этот краткий промежуток пронизан болью, из-за которой мы теряем годы «как звук» (Пс 89:9). Не раз, но неоднократно евреи были вынуждены задавать риторический вопрос: «что есть человек», чтобы Бог уделял ему внимание (Пс 8:5)?

Если принять во внимание свободомыслие Израиля и его отказ подавлять сомнения, когда он их ощущал, неудивительно, что бывали моменты, когда евреи подозревали, что «сыны человеческие… – животные. Потому что участь сынов человеческих и участь животных – участь одна; как те умирают, так умирают и эти» (Еккл 3:18–19). Вот биологическое представление о человеке как виде, – столь же бескомпромиссное, как любое возникшее в XIX веке. Но важно отметить, что эта мимолетная мысль не преобладала. Поразительная особенность еврейских представлений о человеческой природе заключается в том, что они, не закрывая глаза на людскую бренность, продолжали утверждать неизъяснимое величие человека. В нас смешаны пыль и божественное.

Слово «неизъяснимое» двумя предложениями выше – не преувеличение. Библия короля Якова переводит основополагающее еврейское утверждение, относящееся к положению человека, следующим образом: «Не много Ты умалил его перед ангелами» (Пс 8:6). Последнее слово – явная ошибка перевода, так как в оригинале недвусмысленно сказано «ниже богов [или Бога]»; «элохим» в иврите может означать как единственное, так и множественное число. Почему же переводчики принизили божества до ангелов? Ответ кажется очевидным: в отличие от евреев, им недоставало не образованности, а смелости – так и подмывает сказать «дерзости». Их осторожность можно понять. Одно дело – писать сценарий для Голливуда, где все выглядят распрекрасными, и совсем другое – придавать таким персонажам реалистичность. Одно из обвинений, которое никогда не предъявляли Библии, – что ее персонажи не являются реальными людьми. Даже величайшие из ее героев, такие как Давид, представлены настолько неприукрашенными, такими «как есть», что Книгу Самуила назвали самым честным историческим трудом Древнего мира. Но никакое обилие реализма не могло подавить стремления евреев. Человеческие существа, которые иногда полностью заслуживали определений «червь и моль» (Иов 25:6) – те же самые, которых Бог «славою и честию увенчал» (Пс 8:6). По раввинской поговорке, когда мужчина или женщина идут по улице, им предшествует незримый хор ангелов, возглашающих: «Дорогу, дорогу! Дайте пройти образу Божию!»

Рассуждая о реалистичности еврейских представлений о человеческой природе,