Лазурные берега - Сара Ларк

— Ты начнешь первым!

Он нанес еще три удара, пока Пьерро не повторил все предложение.

— Теперь ты! — Ублийе повернулся к Джефу.

— Я не знаю французского, — солгал Джеф, хотя и изучил этот язык на «Морской деве». Научивший его фехтованию французский пират по имени Жавер настоял на том, чтобы обучать Джефа языку.

— Тогда научишься сейчас!

Плеть просвистела в воздухе, и Джеф зашатался от внезапной боли. До сих пор его никто не избивал, и он всегда думал, что боль от унижения сильнее боли от ударов. Сейчас умение Ублийе обращаться с плетью научило его иному. Джеф поднял руку, чтобы вытереть кровь с лица, и в ужасе отдернул ее, когда следующий удар пришелся по его пальцам.

— Я жду…

— Да скажи ты… — прошипел Пьерро сквозь зубы.

— Bonjour, месье. — Джефу еще никогда не было так стыдно, и он еще никогда не был в такой ярости, как в этот момент. Когда-нибудь он отомстит этому человеку, он ему покажет…

— Еще раз, друг мой, это прозвучало не очень убедительно.

Ублийе поднял плеть, и Джеф повторил слова.

— Вот так. А ты?

Самый младший из их группы был настолько запуган, что два раза забывал слова. Он тоже получил удары плетью, однако они были далеко не такими болезненными, как те, что получили его предшественники. Ублийе мастерски владел своим ремеслом, он точно знал, как жестоко надо бить рабов. Остальные чернокожие произнесли заветные слова почти с энтузиазмом. Ублийе остался доволен.

— Пошли, — приказал он.

Шесть рабов, которые только что с потерянным видом сидели и смотрели в землю, поднялись. Джеф увидел и на их лицах следы от плетки.

— Нам предстоит дальняя дорога. Я сейчас заберу свою лошадь из арендованной конюшни, а затем мы тронемся в путь.

Ублийе и его «свита» вышли на дорогу, ведущую на восток, задолго до того, как Бонни выгнали на рынок.

Виктор привел Бонни с ребенком сначала в кухню, где их, как и ожидалось, встретили Сабина и Амали. Было одиннадцать часов, и, собственно говоря, Деирдре давно должна была позвать к себе свою личную служанку, чтобы та помогла ей одеться и, может быть, потом сопровождала во время визитов или покупок, однако хозяйка в последнее время взяла привычку долго валяться в постели. Чаще всего она не спала, а в полудреме смотрела на стену.

— Mon Dieu![35] — Сабина была первой, кто узнал Бонни. — Малышка! Откуда ты появилась, и… ma chere[36], что они с тобой сделали? — Повариха уставилась на дырявое платье Бонни — в накидку та завернула Намелок.

Амали была потрясена не меньше ее, однако она тут же сделала выводы, вспомнив о казни, происшедшей накануне.

— Бонни… Значит, это все же был тот самый корабль? И тебя… тебя помиловали, потому что ты еще очень молода? Ради бога, Бонни… А что с…

Амали запнулась. Конечно, было лучше не спрашивать сразу о Цезаре в присутствии Виктора. И Амали смогла сама придумать ответ. В экипаж пиратского корабля, конечно, входило больше, чем двадцать человек. Цезарь, скорее всего, погиб в бою с солдатами.

— Меня… меня оставили в живых, потому что я черная, — прошептала Бонни. Она не смогла произнести слово «помиловали».

— Я нашел Бонни на рынке рабов и купил, — коротко пояснил Виктор. — Если вы сможете принести ей пару приличных вещей…

Повариха вскочила на ноги. Она явно была обрадована возвращением Бонни — Сабина искренне любила эту девочку, и, кроме того, с покупкой Бонни осуществилось ее желание заполучить еще одну рабыню для кухни. Но тут повариха увидела грудного ребенка на руках у девушки.

— А это что такое? — обескураженно спросила она.

Бонни, которая всю дорогу крепко прижимала к себе Намелок, но не смотрела на нее и не разговаривала с ней, теперь взглянула на ребенка так, словно увидела его в первый раз.

— Это, — заикаясь, сказала она, — мой ребенок. — Затем она протянула ребенка Амали и залилась слезами.

Виктор между тем заметил, что у процедурного кабинета его ждут три пациента — Леон, который кроме работы на конюшне любил также помогать другим, только что подал им освежающие напитки и шутил с ними. Врач услышал, как они смеются — Леон умел прекрасно развлекать людей. В поместье Новый Бриссак он входил в группу музыкантов и комедиантов, которые выступали главным образом на Рождество. А здесь Леон с удовольствием помогал пациентам Виктора скоротать время, что было неоценимой помощью, когда Виктор не мог своевременно начать прием из-за какого-то срочного дела. Раньше явившиеся на прием люди часто выглядели огорченными долгим ожиданием, когда доктор наконец все-таки приходил к ним. После того как Леон пошутил с мужчинами, сделал комплименты женщинам и поиграл с детьми, они чаще всего заходили в приемную с улыбкой.

Большой чернокожий мужчина весело помахал рукой своему хозяину. Конечно, люди ждали уже более часа. Молодой врач облегченно вздохнул. Приемные часы были прекрасным предлогом для того, чтобы оставить Бонни на попечение других чернокожих. К тому же лечебные помещения в его доме были территорией, на которой он чувствовал себя намного уверенней. Утешать плачущую Бонни и объяснять Сабине и Амали, откуда появился ребенок, было для него непростой задачей.

Таким образом, Виктор удалился к своим пациентам, в то время как Амали увела Бонни в комнату для слуг, принесла ей воду, чтобы та могла помыться, а затем нашла ее старую чистую одежду. Сабина занималась ребенком. Она подогрела молоко и налила его в старую бутылочку Либби — дочь Амали уже умела пить из чашки.

Когда Амали и Бонни вернулись в кухню, довольная Намелок пила молоко, лежа на руках у огромного Леона, который ее кормил. Его лицо при этом сияло.

— Какой славный ребенок! Он похож на Натали!

— Кто такая Натали? — спросила Бонни, хотя, собственно говоря, хотела сначала спросить, кто этот мужчина.

С первого взгляда она испугалась, увидев его широкие плечи и огромный рост. Джеф? Однако затем Бонни, конечно, сразу же поняла свою ошибку. Вблизи Леон даже отдаленно не походил на Джефа. Его лицо было скорее круглым и мягким, а глаза спокойными. В них не вспыхивали искры, как у хищных зверей. Джеф часто напоминал Бонни пантеру, в то время как при виде Леона она скорее подумала о медведе.

— Это ребенок моей подруги с плантации месье Дюфрена, — невозмутимо сказал слуга. — Он действительно выглядит так же, как этот. Это твой?

На лице мужчины промелькнула тень сомнения. Казалось, он удивился отсутствию схожести между Намелок и ее предполагаемой матерью. Однако он сразу же опять улыбнулся. Бонни колебалась между радостью и паническим страхом. Мужчины редко смотрели на нее по-дружески. К тому же после того, что девушка пережила сегодня утром, она больше не могла верить в невинность улыбки.