Серебро и свинец - Владимир Серебряков

Вертолет завалился набок, выписывая вираж над замком Бхаалейн, прежде чем опуститься у кромки леса, где все еще виднелись остатки разбитого БТРа. Бдительный Кобзев заметил, что местные жители уже начали растаскивать технику на металлолом.

До того как посланец владетеля появился у ворот лагеря, майор Кобзев два дня не мог набраться смелости пустить себе пулю в лоб. Он никак не мог понять, ни что на него нашло – идти по бубенчиковским стопам и воевать с эвейнцами, – ни что теперь делать. Гонца он принял едва ли не за ангела небесного.

Майор предполагал, что владетель Бхаалейн обрушит на его голову громы и молнии… но гонец передал почтительно, что его господин желает встретиться с воеводами ши близ замка Бхаалейн послезавтра в полдень. И ускакал.

Из ворот, как и в прежние разы, выехала пестрая кавалькада – сам Бхаалейн, его управляющий, воевода, с полдюжины чародеев… Но вместо пары десятков дружинников владетеля сопровождали всего пятеро – верно, лучших из лучших. «Или лучших из уцелевших?» – мелькнуло у Кобзева в голове. Потери ограниченного контингента в эскападе у замка были ему известны точно – тридцать два убитыми и четверо ранеными. А вот сколько полегло дружинников, ему оставалось только догадываться. Если бы в докладе капитана Бобрушкова было хоть полслова правды, то охранять мрачные стены, возвышавшиеся вдали, было решительно некому. Про себя гэбист решил, что бхаалейновцы потеряли примерно столько же бойцов – меньше убитыми, но больше ранеными, то есть при местном уровне медицины прямыми кандидатами в покойники. Результат, конечно, печальный, но и обнадеживающий. Если договориться с местными феодалами все же не получится, то позволить себе подобные потери группировка вторжения сможет. А вот дружины владетелей – нет, потому что самая крупная из них едва насчитывала полторы сотни бойцов и чародеев.

Майор Кобзев вышел навстречу владетелю пешком – как всегда. Здешние кони, никогда не видавшие машину пугались бэтээров и бээмдэшек, и владетель не приближался к самосадным повозкам демонов, опасаясь, очевидно, за свое достоинство. Переводчик Шойфет следовал Кобзевым как ломаная, длинная тень.

Обычно Бхаалейн приветствовал гостей первым – в своей грубоватой, обманчиво простодушной манере. Но в этот раз владетель молчал, и Кобзеву пришлось взять инициативу на себя.

– Привет тебе, владетель, – проговорил он с натугой, подавляя привычное «Здравствуйте, товарищ». – Я… пришел принести тебе наши извинения за несчастливое недоразумение…

– Вы странный народ, демоны, – перебил его Бхаалейн с насмешкой. – Вначале вы требуете от меня извинений за то, в чем нет моей вины, а потом извиняетесь за то, в чем нет вашей. Это мой управляющий, – он остро покосился на мрачного толстяка, – счел, что слова вашего посланца оскорбительны для меня. Наши воины сошлись в честном бою, и оскорбление, если и было, смыто кровью. Мы можем говорить.

Кобзев вгляделся в лицо собеседника. Это было нелегко – владетель не утруждал себя тем, чтобы спешиться перед разговором, и приходилось изрядно задирать голову. Но владетель вроде бы говорил искренне… хотя воевода с, ним, кажется, не согласен, слишком он хмур и набычен. Может быть, для эвейнцев и вправду все так просто? В чужой монастырь…

– Я судил о вас по нашим законам, – чопорно проговорил он. – Я извиняюсь.

– И я судил о вас по нашим законам, – отозвался Бхаалейн. – Я был не прав.

Что он хотел этим сказать, майор так и не понял. Дискуссия о праве прохода через бхаалейновские земли продолжилась с того места, на котором застопорилась перед злосчастным нападением на купеческий караван. Похоже было, что сражение у замка кое-чему научило владетеля – тот, хоть и старался не показывать этого, был готов идти на большие уступки, чем прежде. Чтобы убедить его в правильности выбранной линии, Кобзев, в свою очередь, поддался сильнее, чем полагал бы нужным в других обстоятельствах.

Когда воевода принялся многозначительно поглядывать на солнце – самому владетелю все то же достоинство не позволяло так явно намекать, что пора бы и закругляться, – Кобзев осторожно осведомился, не желает ли владетель Бхаалейна продолжить беседу в другой раз.

– О да! – пророкотал тот. – Но прежде чем вы покинете окрестности моего кирна, демон, скажи мне – что вы делаете с раненными в бою сородичами?

– Лечим по мере наших возможностей, – ответил гэбист недоуменно.

Ему захотелось поинтересоваться недоуменно: «А вы думали, мы их жрем?»

– Это достойно, – кивнул владетель. – Но я говорил о раненых, попавших в руки ваших противников.

Сердце Кобзева подпрыгнуло, зашвыривая желудок в горло, как баскетбольный мяч в корзину, и рухнуло в самые пятки.

– Не желает ли владетель сказать, что у него в плену находится наш боец? – поинтересовался он.

При беседах через переводчика он постоянно сбивался на этакий безличный стиль, страшно злился на себя за это, но ничего не мог поделать.

– Не в плену, – поправил Бхаалейн с неудовольствием. – Он не был пленен в бою. Мы случайно захватили его тело в замок, собирая наших раненых.

– А что принято у вас делать с пленными? – поинтересовался Кобзев, только чтобы выиграть время.

Ему в голову не приходило, что местные могут захватить советского солдата живым, и теперь майор недоумевал, почему.

– Дело чести владетеля – выкупить своего дружинника, будь то родович или наймит, если тот желает вернуться к нему на службу, а не переметнуться к победителю, – ответил Бхаалейн. – Но вашего бойца я готов вернуть бесплатно. Мне он не нужен, и мой управляющий жалуется, что пленник слишком много ест.

Кобзеву пришлось очень внимательно вглядеться в прищуренные глазки владетеля, чтобы заметить притаившуюся там усмешку.

«Ну погоди, толстяк, – в бессильной ярости подумал он, – я тебе еще припомню твои шуточки. Вот когда у нас будут стоять гарнизоны по всему Эвейну… тогда ты запоешь по-иному. А пока смейся-смейся».

Гэбиста трясло невидимой, мельчайшей дрожью. Да, он не может оставить советского солдата в туземной темнице… тем более во власти Бхаалейна, не жестокого намеренно, но безразличного до последней степени к жизни и благополучию пришельцев. Но и принять его обратно он не имеет права! За столько дней телепаты Бхаалейна могли не только высосать из его мозгов все, что тот знает о Советском Союзе, социалистическом строе, об армии, наконец, но и вложить туда любые приказы. Вырезать под покровом ночи все руководство группировки. Открыть дорогу в лагерь налетчикам. Внедриться в… Кобзев не очень хорошо представлял, куда можно внедриться в тесном кругу допущенных к тайне межпространственных ворот, но и эта мысль мелькнула у него в голове.