Имперский ястреб - Диана Удовиченко

На привале я опять попытался выполнить упражнение на концентрацию. На этот раз мне никто не помешал. Дрианн, утомленный невыносимым пеклом, тяжело рухнул на песок. Ом, поигрывая неизменным стилетом, возлежал под барханом с таким видом, словно находился в беседке тенистого цветущего сада. Казалось, жара его ничуть не донимает. Остальные молча приходили в себя после тяжелого перехода.

Поначалу стекающий между лопаток пот и постоянная, неутолимая жажда мешали мне сосредоточиться. Но в конце концов у меня это получилось. Я слегка, совсем чуть—чуть, оторвался от тела и осмотрелся. Свечение, исходившее от людей, изменилось. Если раньше каждого окружала легкая дымка собственного, неповторимого оттенка, то теперь над всеми солдатами сгущалось марево болезненного, грязно—бордового цвета. Возможно, это было действием солнца, которое виделось мне теперь в сиянии зловещего багреца, словно загустевшая кровь. Его отвратительный, тревожный свет, падая вниз, смешивался с черной пеленой, исходившей от песка. Это выглядело так, будто над пустыней реют бесконечные полчища крохотных, почти не видных глазу, мошек, образовывая непроницаемо темное покрывало. Оно расстилалось везде, все обозримое пространство было захвачено этой мутной взвесью. Частицы ее, поднимаясь все выше, дымком курились вокруг ног воинов и вливались в свекольное мерцание, делая его еще более грязным.

Я вернулся в свое тело и содрогнулся. Что это за пакость? От нее исходило стойкое ощущение надвигающейся беды. В той или иной степени это чувствовали все, но лишь я один видел, насколько плохо обстоит дело. После привала шагалось еще тяжелей, словно и не отдыхали. Подобие строя разбилось, но ни мне, ни капралам не было до этого никакого дела. Каждый шел, во что горазд, движимый одной мыслью: не свалиться, не дать себя раздавить неведомому гнету, почти ощутимо ложащемуся на плечи. Справа от меня держался Дрианн, выглядело это так, будто парень неосознанно искал защиты у старшего и более опытного. Слева, легко и непринужденно, точно хищник, твердо знающий, что он здесь – сильнейший, выступал Лютый, единственный, которого ничуть не трогали посылаемые природой знаки. Этот, похоже, наоборот готовился, если будет нужно, помочь мне. Насколько я успел узнать Ома, эта грация танцора и непроницаемое лицо были весьма обманчивы: зверь готовился к прыжку.

– Что он говорит? – испуганно прошептал Дрианн.

Действительно, мрачное молчание воинов нарушало чье—то бормотание. Низкий голос произносил нараспев нечто вроде молитвы на незнакомом мне языке. Я оглянулся: позади шел Хамар, лицо его было еще более угрюмо, чем обычно, губы шевелились, складывая мягкие, мелодичные четверостишия.

– Что ты… – начал было я, но слова застряли в горле.

– Назад! – отчаянно заорал Бил, шагавший впереди всех. – Назад, Мраковы дети!

Что—то мощно заворочалось в глубинах пустыни, заставляя барханы вспучиваться и фонтанировать песком. Небо прорезали всполохи голубых зарниц. Теперь уже воочию, находясь в собственном теле, я с ужасом увидел, как все вокруг застилает багрово—черная мгла. Нечто огромное, могучее, нерассуждающее и неотвратимое, как землетрясение, прорывалось на поверхность, создавая отдающиеся во всем моем существе толчки. Оставалась только крохотная надежда на то, что это действительно всего только дрожь земли, но я ощущал присутствие чьей—то силы.

– Задери меня Хайнира! – потрясенно выговорил мастер Триммлер. – Это что еще за чудо?

В десятке локтей песок словно расступился, и над ним поднялась огромная голова. Не могу сказать, на что было похоже медленно выползающее из песка существо, не уверен даже, что его можно так именовать. Оно было слепым – на месте, где полагалось быть глазам, розовела гладкая, пепельно—розовая поверхность без кожи, похожая на освежеванную тушу. Зато ртов было много – или это были не рты, а зияющие черные провалы, неизвестно для чего усеивающие все тело монстра. Они открывались и закрывались, то ли вдыхая воздух, то ли безмолвно взывая к кому—то. Теперь урод возвышался над нами локтей на двадцать, и все продолжал и продолжал расти. По бокам туловища извивались мягкие, бескостные конечности. В воздухе поплыла невообразимая вонь – что—то вроде запаха тухлого мяса.

– Цельсь! Пли! – закричал Лютый, вскидывая арбалет.

Я уже не видел, что происходило дальше, лишь по чьему—то истошному воплю поняв, что существо приступило к расправе над людьми. «Шар, шар, огненный шар, – билось в голове. – Только огнем можно с ним разделаться»… Пусть получится на этот раз! Вдох… медленный выдох… никакой суеты… никакого волнения… призыв… Я жду тебя, откликнись! Капризная стихия не подвела, и в моем сознании заполыхала стена пожара. Сейчас… фигура заклятия, напитанная пламенем… еще… и еще… не жалей, источник, я верну тебе сторицей, когда все закончится, только не скупись теперь! Направляющие чары… есть!

– Ложись, ребята!

В последний момент, роняя с пальцев в воздух сгусток огня, я увидел, что произошло с солдатом, крик которого чуть не прервал мой призыв к источнику. От него осталось изломанное, перекрученное, как тряпичная кукла, с торчащим наружу белым крошевом костей, тело. Одно из отверстий на теле чудовища изрыгнуло длинный, похожий на полупрозрачную трубку, хоботок, который протянулся к глазу несчастного и впился в него, погружаясь все глубже и глубже. Хобот пульсировал и сокращался, наливаясь краснотой, между тем как плоть воина превращалась в пустую оболочку. Наверное, так паук высасывает муху, оставляя лишь хрупкую, рассыпающуюся при малейшем прикосновении, шкурку. Одновременно еще один хоботок впился в мечника, который, очевидно, в приступе отчаяния, кинулся к твари, надеясь поразить ее клинком. Новый вопль сотряс неподвижный воздух страдающей пустыни. Падая на песок, я испытал такой тягучий, уничтожающий разум страх, который доселе был мне неведом. Еще до того как шар соприкоснулся с невероятным, непохожим ни на что туловом чудища, я понял с пугающей ясностью: это бесполезно. Огонь в секунду испепелил несчастных, но не причинил никакого вреда твари. Пламя просто свернулось над ним, как прокисшее молоко, и рассыпалось мелкими искрами. Я поднялся и тут же принялся творить новое заклятие. В паре шагов от меня Хамар стоял на коленях, продолжая бубнить слова молитвы. Это почему—то раздражало и мешало сосредоточиться.

– Заткнись! – крикнул Лютый, с упорством смертника, которому нечего терять, продолжая выпускать в уродливое тело болт за болтом.

Болты пробивали грязно—розовый покров и исчезали внутри существа, которое, видимо, даже не ощущало никакой боли. Оно продолжало расти, и я старался не задумываться о его истинных размерах. Хамар замолчал, но его губы под обвислыми усами продолжали шевелиться. Не отвлекаться! Концентрация, внимание… Я решил обратиться к земле. Быть может, она сумеет поглотить то, что родилось из ее глубин. Стихия откликнулась сразу же, напитав мое сознание своей свежей силой. Произнеся заклятие, я почувствовал, как под ногами, в лоне земли, сдвигаются пласты. «Глубокий провал», пожалуйста, Луг, пусть он подействует! Удар сотряс пустыню изнутри, песок вокруг твари осел, и на какое—то безумное счастливое мгновение мне показалось, что сейчас этот уродливый кусок розовой плоти обрушится в увеличивающуюся яму. Но руки (лапы? щупальца?) монстра глубоко вонзились в песок и удержали огромное, как гора, тело. Туша перевалилась через край провала и воздвиглась перед нами во всей своей невероятной мощи. У существа не было ног, их заменяло что—то вроде раздвоенного хвоста, которым оно отталкивалось и, опираясь на рукообразные отростки, передвигалось вперед. Один такой прыжок – и половина роты была бы раздавлена в лепешку, не успей солдаты вовремя отбежать.