День помощи - Андрей Завадский

– Да, я так и передам Его высочеству. Я рад, что наша встреча прошла с пользой, господин Бейкерс.

Араб выскользнул из автомобиля, и мгновение спустя растворился в суетливой толпе. Да, в век высоких технологий ради пары ничего не значащих слов приходилось летать через океан. И это было надежнее всего, ведь к любому кабелю можно подключиться, любу радиопередачу – перехватить, любое сообщение по электронной почте, такой доступной сейчас, – расшифровать, отследив и отправителя, и адресата. А так и Бейкерс, и те, кто жаждал его поддержки, пребывая посреди аравийской пустыни, могли быть уверены – пока их переговоры, их намерения остаются в тайне ото всех.

Немного, наверное, оставалось в мире людей, ничего не знавших о событиях в Персидском заливе, и о том, что последовало за этими событиями. Разве что, в дебрях амазонских джунглей да во льдах какой-нибудь Гренландии еще нашлись бы те, до кого не успели дойти последние новости. Хотя, пожалуй, и там были в курсе всех последних новостей, ведь на дворе, как-никак, век информационных технологий, спутниковой связи и беспроводного Интернета. Но были такие люди и в более цивилизованных местах, в том числе, в российской столице.

Трудно догадаться, но камера предварительного заключения обычного милицейского участка почти в центре Москвы оказалась полностью отрезанной от пронизывавших, казалось бы, все потоков информации. Все вести извне сюда мог принести только дежурный милиционер, а он не горел желанием рассказывать запертым в тесных клетушках дебоширам и уголовникам мировые новости. Поэтому двум сержантам, Олегу Бурцеву и спецназовцу Славе, буквально пару дней назад очутившимся в Москве, оставалось лишь ждать, когда же перед ними откроются железные двери, отделяющие их от свободы.

В отделение Бурцева, как ни странно, привели такие, казалось бы, благородные понятия, как честь мундира и армейское братство. А еще виной тому была жажда новых ощущений, обычное любопытство. Олег прежде был в столице необъятной России в далеком детстве, практически не сохранив с тех лет никаких четких воспоминаний об этой поездке. И теперь, оказавшись в столице второй раз за всю свою жизнь, он решил наверстать упущенное. Не ограничившись посещением Кремля и встречей с самим президентом, хотя иному и этого бы хватило с лихвой, старший сержант решил устроить себе длительную экскурсию по городу.

Пользуясь законным отпуском, Бурцев намеревался изучить все достопримечательности огромного города, особое внимание уделяя кабакам и клубам, пусть и не в каждый можно было попасть просто так. Возможно, конечно, следовало бы навестить родных, мать с отцом, Наташу, девушку, терпеливо ждавшую своего возлюбленного в далеком уральском городке, но гвардии старший сержант, поразмыслив, решил, что успеет заглянуть на свою малую родину позже, насытившись сперва новыми впечатлениями.

В тот злополучный кабак, с виду вполне приличное заведение, сержант пришел, уже не вполне трезвый, но еще твердо стоящий на ногах. И первым, что он увидел, переступив порог, была яростная драка. Спиртное, пусть это и было всего лишь пиво, хотя в приличных количествах, несколько затуманило сознание Бурцева, поскольку тот, подумав всего пару секунд, сходу ринулся в бой. Дело, в прочем, было не в желании помахать кулаками, а в том, что, во-первых, набросились трое на одного, и, во-вторых, и это было самое главное, окруженный тремя жлобами посетитель заведения оказался таким же сержантом, мельком увиденным Бурцевым ранее все на том же приеме в Кремле.

Изначально нападавших все-таки было четверо, но к тому моменту, когда в кабак заглянул доблестный старший сержант ВДВ, один из них уже пребывал в бессознательном состоянии, бесформенным мешком валяясь в темном углу. Но его приятели, горя жаждой мести, и оказавшись не дураками подраться, не собирались отступать, загнав отчаянно сопротивлявшегося сержанта в другой угол и навалившись на него всем скопом.

– Десант бить! – Возмущению Олега не было предела. – Пацаны, а ну-ка быстро рассосались!

Бурцев гаркнул на весь зал, вдоль стен которого выстроилось немало напуганные происходящим посетители, по большей части люди вполне приличные, едва ли привыкшие к кабацким дракам.

– Ты, чмо, пошел вон отсюда, пока по хлебалу не словил, – один из драчунов, плечистый низкорослый малый с перебитым носом, зло оскалившись, обернулся на крик, затейливо выругавшись. Может, он и не заметил на помешавшем расправе над загнанным в угол противником парне парадную форму с шевронами воздушно-десантных войск, поскольку явно был уже крепко поддатый, хотя и твердо держался на ногах.

– Пошел ты сам, падла, – Бурцев, которому происходящее начинало нравиться, вернул оскал, затем взмыв в воздух и ударив противника, теперь уже противника, в грудь ногой. – Отдохни, желудок! – И подошва тяжелого армейского ботинка с силой впечаталась в тело.

Прием этот сержант оттачивал долго, и сейчас он удался, как никогда. Крепыш улетел к дальним столикам, отключившись надолго, но один из его приятелей, увидев столь быструю расправу, кинулся к Бурцеву, на бегу схватив с одного из столиков бутылку и одним ударом превратив ее в "розочку". Размахивая таким примитивным, но очень опасным даже в не особо умелых руках оружием, он смело атаковал сержанта.

Как выяснилось, драться незнакомец умел, и силы ему тоже было не занимать. Но Бурцева тренировали мастера, да и служба на Кавказе тоже заставляла все время поддерживать себя в должной форме, ведь на войне не место слабым и неловким. И, пропустив все же пару ударов, а также заработав неглубокий порез на лице, сержант, изловчившись, отправил своего противника в глубокий нокаут. Не успев разделаться с наглецом, посягнувшим на десант, Олег ощутил опасность сзади и, не особо разбираясь, кто там к нему подкрался, с разворота вбил каблук в живот здорового мужика в костюме, оказавшегося местным вышибалой, или, говоря более цивилизованно, охранником. Шумно выдохнув, сотрудник службы безопасности, так не вовремя вмешавшийся, согнулся, отступив назад.

– Милиция! Всем стоять! – уверенный голос заставил сержанта бросить взгляд в сторону входа. Два молодых парня в серой форме, держа дубинки наизготовку, свирепыми взглядами обвели разгромленный в ходе скоротечной рукопашной схватки зал. – Оставаться на местах!

– Сержант Колобов, московская милиция, – рослый парень в новенькой форме приблизился к стоявшим над постанывавшими противниками победителям: – Пройдемте с нами.

Страж закона, во взгляде которого ясно читалось презрение к перепившим воякам, дубинкой указал на сержантов. Парень, которому Бурцев так кстати пришел на выручку, тоже расправился с единственным противником, и теперь, тяжело дыша и вращая глазами, стоял посреди зала, готовый продолжить бой.

– Может, не надо, командир? – Олег, поняв, что перед ним такие же сержанты, особо не церемонился. – Давайте, парни, разойдемся по мирному. Эти козлы сами напали, вот их и вяжите. Армии и милиции делить нечего.

– Ты не понял, урод? – милиционер, возмущенный тем, что с ним спорит какой-то нетрезвый солдафон, упрямо выпятил челюсть. – Оба поедете в отделение, и лучше вам это сделать добровольно.

– Ты на кого наезжаешь? – спасенный Бурцевым сержант, в крови которого бурлил адреналин, смешанный, вероятно, с приличной дозой алкоголя, кажется, не различал милицейскую форму. – Да я таких как ты штабелями укладывал!

Если бы стражей порядка оказалось только двое, они, конечно, прорвались бы, но милиционеров было четверо, и, как оказалось, спецсредством под наименованием "палка резиновая" они владели очень даже неплохо. После короткой стычки, в которой обе стороны понесли некоторый ущерб в виде ушибов и иных не особо тяжких увечий, оба сержанта оказались сперва в "собачатнике" патрульной машины, затем в дежурной части и, наконец, в пропахшей мочой камере в недрах милицейского участка. Только там Олег узнал, что его товарища по несчастью зовут Вячеславом, и что он имеет честь служить в войсках спецназначения. Славе было немного стыдно за то, что он едва не поддался всего трем гражданским, и еще больший стыд он испытывал от осознания того, что не смог уйти от нетренированных, не нюхавших пороху столичных милиционеров.

– Да меня командир заставит в противогазе отжиматься, пока я в собственной блевотине не захлебнусь, – сокрушенно произнес, устроившись на нарах, спецназовец. – От пары мусоров не отбиться, это ж подумать надо! Не, Олежа, мне теперь точно трындец, если в часть вернусь, – невесело подытожил он.

Потянулись томительные часы ожидания, плавно переросшие в дни. Хотя оба сержанта даже в горячке боя не потеряли свои документы, их все рано задержали для выяснения личности, а учитывая, что они посмели оказать сопротивление при задержании, тремя сутками их пребывание в камере могло теперь и не ограничиться. Вот так орденоносцы, герои войны превратились в обычных зеков.