Дон Кихот - Мигель Сервантес Сааведра

— Тысяча проклятий! — вскричал, выйдя из себя, Дон Кихот. — Чтоб дьяволы побрали тебя вместе с твоими пословицами! Уж целый час ты их плетешь, подвергая меня медленной пытке. Будь уверен, что в один прекрасный день эти поговорки доведут тебя до виселицы, твои вассалы выгонят тебя с острова или же среди них начнется восстание. Ну, скажи, откуда ты их набираешь, невежда? Когда мне хочется привести кстати какую-нибудь пословицу, я тружусь и потею, как землекоп.

— Ей-богу, сеньор, — ответил Санчо, — ваша милость сердится понапрасну! И какого черта вам неможется оттого, что я пользуюсь собственным достоянием? Ведь, кроме пословиц, никакого другого капитала у меня нет. Вот и в эту минуту лезет мне в голову несколько штук, и все такие подходящие, ладные — ну, прямо как груши в корзине; однако я их не скажу, потому что умею смолчать вовремя.

— Ты ужасный болтун, Санчо, но на этот раз мне бы хотелось знать, какие пословицы пришли тебе в голову, и притом так кстати. Я напрягаю свою память, — а она у меня неплохая, — и не могу подыскать ни одной.

— Да что лучше, чем эти, — сказал Санчо. — Под зуб мудрости пальца не подкладывай; коли скажут: скатертью дорога, а моей жены не обижай, слова не отвечай; кувшином ли по камню, камнем ли по кувшину — все едино. Пословицы, подходящие к случаю как нельзя более кстати. Это значит: тягаться с губернатором или с другим начальством все равно, что подсовывать палец под зуб мудрости, тебе же больно будет. Никогда не возражай на слова губернатора, как не отвечаешь, когда тебе говорят: скатертью дорога. Что же касается пословицы о кувшине и камне, то смысл ее даже слепому ясен. Итак, кто замечает соломинку в глазу ближнего, обязан и в своем глазу заметить бревно, а не то про него скажут: покойница раненой испугалась; а вашей милости хорошо известно, что дурак у себя дома больше понимает, чем умник, живущий у чужих.

— Неправда, Санчо, — возразил Дон Кихот, — дурак ничего не понимает ни в своем, ни в чужом доме по той простой причине, что на основе глупости нельзя построить здания мудрости. Но довольно об этом, Санчо; если ты будешь плохим правителем, вина будет твоя, а стыд — мой. Однако я утешаю себя тем, что исполнил свой долг и дал тебе посильные советы и наставления. Я сдержал свое обещание, и на этом мои обязательства кончаются. Поезжай с богом, Санчо, и да поможет он тебе в трудных делах правления. Пусть рассеются скорее мои тревоги. Боюсь я, как бы ты не полетел с губернаторского места. А между тем я мог бы предотвратить это несчастье, открыв герцогу, что, несмотря на твою толщину и важный вид, ты просто-напросто мешок, набитый пословицами и плутнями.

— Ну, что же, сеньор, — возразил Санчо, — если вашей милости кажется, что я не гожусь в губернаторы, я не приму этой должности. Простым крестьянином, жующим хлеб с луком, я проживу не хуже всякого губернатора, смакующего каплунов и куропаток. К тому же, когда мы спим, мы все равны: и знатные и незнатные, и богатые и бедные. Скажу только одно: если вы, мой сеньор, подумаете хорошенько, то вспомните, что сами толкнули меня на губернаторство. Ведь я смыслю в губернаторствах и островах не больше дикого ястреба. Но если вы боитесь, что из-за этого губернаторства дьявол потащит меня в ад, то уж лучше мне оставаться Санчо и попасть в рай. Самая малая частичка моей души, величиной с черный край ногтя, для меня дороже всего тела.

— Честное слово, Санчо, — ответил Дон Кихот, — то, что ты сейчас сказал, ясно показывает, что ты достоин управлять тысячей островов. У тебя хорошее сердце, а без этого всякая наука бесплодна. Поручи себя милости божьей и постарайся во всяком деле следовать первому побуждению твоего сердца. А теперь пойдем обедать, так как я думаю, что хозяева нас уже ждут.

Глава 50 о том, как Санчо вступил во владение своим островом и как он им управлял

После обеда Дон Кихот, исполняя просьбу Санчо, изложил на бумаге все свои наставления и вручил их новому губернатору. Однако Санчо тотчас же потерял письмо; кто-то из слуг подобрал его и передал герцогу. Тот прочитал герцогине рассуждения Дон Кихота, и оба снова подивились уму и безумию нашего рыцаря. Они тут же решили немедленно привести в исполнение свой забавный план и отправить Санчо в сопровождении пышной свиты в одно селение, предназначенное стать для него островом. Герцог приставил к Санчо своего дворецкого, человека умного и ловкого, того самого, который накануне уморительно разыграл роль графини Трифальди. Нельзя было сомневаться, что он сумеет отлично справиться со своей задачей. Но едва Санчо увидел этого дворецкого, он сразу же заметил, что тот очень похож лицом на Трифальди. Обратившись к Дон Кихоту, он воскликнул:

— Сеньор, провались я на этом самом месте ко всем чертям, если и вашей милости не придется признать, что лицо у этого дворецкого точь-в-точь как у Долориды.

Дон Кихот пристально посмотрел на дворецкого и затем ответил Санчо:

— Тебе совершенно незачем проваливаться, друг Санчо. У дворецкого действительно лицо дуэньи Долориды. Но это не значит, что дворецкий и есть Долорида. Лучше и не допускать такого предположения. Подумай, куда бы это нас завело. Нам с тобой следовало бы горячо помолиться господу богу, чтобы он избавил нас от злых колдунов и злых волшебников.

На это Санчо ответил:

— Я только что говорил с ним, и мне показалось, что в ушах моих звучит голос Трифальди. Ну, да ладно, — я помолчу, но все же буду держать ухо востро и присматриваться ко всему. Быть может, мои подозрения укрепятся, а может быть, и исчезнут.

— Ты так и сделай, Санчо, — ответил Дон Кихот, — и обо всем, что заметишь, сообщай мне, а также пиши мне о всех твоих губернаторских делах.

Наконец Санчо выехал, окруженный многочисленной свитой; на нем был костюм ученого, а поверх широкий плащ из рыжеватого камлота с золотым позументом. На голове у него была надета шапочка из той же материи. Сидел он верхом на муле, а следом за ним, по приказанию герцога, выступал ослик в новенькой шелковой сбруе, обвешанной разными побрякушками. Время от времени Санчо оборачивался, чтобы взглянуть на серого: общество этого верного друга доставляло нашему губернатору такое удовольствие, что он не поменялся бы местом с самим германским императором. Прощаясь с герцогом и герцогиней, он поцеловал им руки и попросил Дон Кихота благословить его. Тот исполнил его просьбу, проливая слезы, а Санчо принял его благословение, всхлипывая.

Местечко, которое герцог отдал Санчо в управление, находилось неподалеку от герцогского замка, поэтому губернатор со своей свитой скоро и без всяких приключений прибыл туда. У ворот селения их встретили местные власти. Тотчас ударили в колокола, собравшиеся жители приветствовали нового губернатора радостными кликами и с большой торжественностью повели его в главную церковь, чтобы там возблагодарить бога. Затем, после различных смешных церемоний, Санчо вручили ключи от города и провозгласили пожизненным губернатором острова Баратарии. Платье, борода и толстый живот нового губернатора удивляли всех, кто не был посвящен в тайну назначения нового губернатора. Из церкви Санчо повели в залу суда, усадили в кресло, и дворецкий герцога сказал:

— Сеньор губернатор, на нашем острове существует древний обычай: тот, кто назначается правителем этого славного острова, обязан ответить на довольно хитрые и запутанные вопросы, которые ему будут заданы. Эти ответы должны показать жителям острова, насколько умен их новый губернатор и надлежит ли им печалиться или радоваться его назначению.

Во время речи дворецкого Санчо разглядывал длинную надпись, начертанную большими буквами на стене против его кресла. Так как он был неграмотен, то спросил, что там написано. Ему ответили:

— Сеньор, надпись эта гласит: «Сегодня, такого-то дня, месяца и года, сеньор дон Санчо Панса вступил во владение этим островом. Да сохранит его господь у власти на многие лета!»

— А кого это зовут дон Санчо Панса? — спросил Санчо.

— Вас, ваше вельможество, — ответил дворецкий, — ибо на остров прибыл только один Панса, и он сейчас восседает на этом кресле.

— Так заметьте себе, братец, — возразил Санчо, — что ни я, да и никто в моем роду никогда не был доном. Меня попросту зовут Санчо Панса, и отец мой звался Санчо, и дед мой звался Санчо, и все они были Панса без всяких этих донов и передонов. Я подозреваю, что на вашем острове донов больше, чем булыжников. Но довольно об этом; господь меня понимает, и если мне удастся пробыть здесь губернатором хоть несколько дней, я выведу всех этих донов. Должно быть, они здесь кишмя кишат и надоели всем хуже комаров. Ну, что ж, задавайте мне вопросы, сеньор дворецкий, а я буду отвечать на них по моему разумению, на радость или горе моему народу.