Вторая мировая война - Энтони Бивор

Немецкая армия действительно была измождена и измучена. Ее обмороженные солдаты, кутающиеся в отобранную у крестьян одежду, с рас-трепанными бородами, облезшими от мороза носами и обветренными щеками, были абсолютно не похожи на тех, кто летом бодро маршировал на восток под марши и песни. Немецкие войска последовали местной практике отпиливания ног мертвецов, чтобы, разморозив их над огнем, снять сапоги. Даже обертывание обуви тряпками не помогало избежать обморожений у часовых, а не залеченные вовремя, обмороженные конечности вскоре поражала гангрена, и их приходилось ампутировать. Армейские хирурги в полевых госпиталях были настолько перегружены работой, что просто выбрасывали отпиленные руки и ноги в снег, в одну кучу.

Однако противники всегда недооценивали способность немецкой армии оправиться от катастрофы. Почти полностью развалившаяся дисциплина была быстро восстановлена. В ходе хаотичного отступления немецкие офицеры, беря инициативу в свои руки, формировали из бегущих на запад солдат т. н. «боевые группы», включавшие в себя пехотинцев и саперов и усиленные несколькими самоходками и танками. По настоянию Гитлера, к началу первой недели января все села были превращены в опорные пункты. Если земля оказывалась промерзшей слишком глубоко, чтобы рыть окопы, в ней с помощью взрывчатки или снарядов делали глубокие воронки либо создавали минометные гнезда и огневые точки из утрамбованного снега, укрепляя его льдом и бревнами. Иногда приходилось сгребать снег прикладами винтовок. Немецкие солдаты до сих пор не получили зимней одежды. Они пытались снимать телогрейки с убитых советских солдат, прежде чем трупы промерзали насквозь, но в сильные морозы это редко удавалось. Дизентерия, которой страдали почти все солдаты, при таких температурах была двойным проклятием, поскольку приходилось ежечасно спускать штаны на морозе, а поедание снега при обезвоживании, сопровождающем дизентерию, усугубляло заболевание. 16-я армия Рокоссовского и 20-я армия генерала Андрея Власова атаковали противника к северу от Москвы, а в прорыв был введен 2-й гвардейский кавкорпус при поддержке танков и лыжных батальонов. Но, как и предупреждал Жуков, немцы уже не были настолько дезорганизованы. Советские части вскоре обнаружили, что, пытаясь окружить немцев, они сами рискуют оказаться отрезанными от основных сил. Они обошли некоторые немецкие соединения, но те стояли твердо на своих позициях и продолжали сражаться, получая боеприпасы с помощью самолетов. Крупнейшее из таких формирований, оказавшихся в советском котле, состояло из шести немецких дивизий, окруженных вблизи Демянска на Ленинградском шоссе, неподалеку от Новгорода.

Еще дальше к северо-западу Волховский фронт генерала Кирилла Мерецкова снова попытался прорвать блокаду Ленинграда силами 54-й армии и 2-й ударной армии. Сталин принудил его преждевременно начать атаку с необученными бойцами и не имевшими прицелов пушками, пока о доставке прицелов не позаботился генерал Воронов. 2-я ударная армия форсировала реку Волхов и быстро продвигалась в немецкий тыл, угрожая отрезать немецкую Восемнадцатую армию. Но ее дальнейшее продвижение замедлили немецкие контратаки и тяжелые зимние условия. «Чтобы проложить путь через глубокие сугробы, они вынуждены были формировать колонны по пятнадцать человек в шеренге. Первая шеренга шла вперед, утаптывая снег, который местами доходил до пояса. Через десять минут первая шеренга переходила в хвост колонны. Трудность передвижения усугублялась тем, что время от времени они натыкались на полузамерзшие участки болот и ручьев, покрытые тонким слоем льда». Промокшие на морозе ноги грозили массовыми обморожениями. Не получающие достаточного корма лошади были измождены, и солдатам приходилось нести боеприпасы и провиант на себе.

Генерал Власов, которого еще недавно превозносили за его участие в обороне Москвы, был прислан Сталиным, чтобы принять командование 2-й ударной армией. Власову обещали подкрепление и продовольствие, но ничего не отправили вовремя. Боеприпасы сбрасывали на парашютах, но большая часть грузов приземлилась в тылу у немцев. Армия Власова вскоре была полностью окружена в березовых лесах среди замерзших болот. Мерецков предупреждал Сталина о надвигающейся катастрофе. Вскоре после наступления весенней оттепели 2-я ударная армия практически перестала существовать. Около 60 тыс. человек погибли. Только 13 тысячам советских солдат и офицеров удалось выйти из окружения. В июле озлобленный Власов попал в плен. Немцы вскоре убедили его сформировать Русскую освободительную армию (РОА). Большинство из тех, кто вступил в нее добровольно, сделали это лишь для того, чтобы избежать голодной смерти в лагерях для военнопленных. Реакция Сталина на предательство Власова продемонстрировала его наводящую ужас одержимость времен Большого террора и чистки РККА: «Как мы прозевали его до войны?» – спрашивал он Берию и Молотова.

Сталинские эмиссары, в том числе зловещий и абсолютно некомпетентный комиссар Лев Мехлис, попросту травили командующих фронтами, виня их за любые недостатки в обеспечении, за отсутствие резервов и транспортных средств, хотя от тех это никак не зависело. Никто не смел доложить Сталину о хаосе, вызванном его нелепо амбициозным планом, предполагавшим даже освобождение Смоленска. Немцы перебросили подкрепления из Франции. Новоприбывшие немецкие войска тоже были без зимнего обмундирования. Их сразу отправили в бой против советских дивизий, многие из которых сократились в результате потерь до двух с небольшим тысяч солдат.

Попытка создать крупный котел окружения вокруг Вязьмы не удалась. Жуков даже приказал части 4-го воздушно-десантного корпуса высадиться в тылу у немцев, но люфтваффе нанесли ответный удар по аэродромам вокруг Калуги, совсем недавно оставленным немцами, а потому хорошо им знакомым. По всему Восточному фронту, от Ленинграда до Черного моря, немецкие опорные пункты не допускали серьезных прорывов советских войск. В Крыму Манштейну удалось локализовать советскую десантную операцию на Керченском полуострове, которая была попыткой прорвать осаду Севастополя.

Наиболее критическим для немцев было положение их войск под Ржевом, где немецкой Девятой армии грозило полное окружение. Генерал Вальтер Модель, ставший одним из любимцев Гитлера благодаря своей беспощадности и энергии, был направлен туда принять командование немецкими войсками. Модель не только проявил выдающееся мужество, но также продемонстрировал определенную моральную стойкость, неоднократно оспаривая приказы Гитлера. Он сразу же начал контратаку, застав советские войска врасплох. Ему удалось восстановить линию фронта, и советская 29-я армия оказалась в ловушке. Но попавшие в окружение солдаты Красной Армии, зная, какая судьба их ждет, окажись они в плену у Моделя, стояли насмерть.

Другой фаворит Гитлера, генерал-фельдмаршал фон Рейхенау, который был назначен командующим группы армий «Юг» после отставки Рундштедта, к этому времени пал жертвой войны, но не на поле боя. 12 января он совершил утреннюю пробежку недалеко от своего штаба в Полтаве. В обед он плохо себя почувствовал и слег с сердечным приступом. Гитлер приказал немедленно доставить Рейхенау в Германию для лечения, но в пути фельдмаршал скончался. Незадолго до своей смерти Рейхенау, Шестая армия которого помогала зондеркоманде СС во время массовых расстрелов в Бабьем Яре, убедил Гитлера назначить командующим этой армией его начальника штаба, генерал-лейтенанта Фридриха Паулюса.

Немцам также удалось наладить снабжение своих войск, окруженных в Демянске, Холме и Белом. Соединениям, оказавшимся в большом котле в Демянске, грузы доставляли «юнкерсы» Ю-52, обеспечивая более ста транспортных рейсов ежесуточно. Этот успех имел серьезные последствия для немецкой армии год спустя, когда Геринг заверил Гитлера, что сможет снабжать Шестую армию Паулюса в кольце окружения под Сталинградом так же, как это ему удалось в 1942 г. Но хотя немецкие войска вокруг Демянска получали достаточно продовольствия для поддержания боевой формы, русское население внутри котла было на грани голодной смерти.

В районе Курска войскам Тимошенко в отчаянной борьбе удалось заставить немцев отступить. Поле боя представляло собой застывшую на морозе tableau mort – картину смерти. Офицер Красной Армии Леонид Рабичев наткнулся на «красивую девушку, телефонистку, которая пряталась в лесу с тех пор, как пришли немцы. Она попросила взять ее с собой. Я велел ей садиться на телегу». И далее он вспоминает: «Огромное пространство до самого горизонта было заполнено нашими и немецкими танками, а между танками – тысячи стоящих, сидящих, ползущих, заживо замерзших наших и немецких солдат. Одни, прислонившись друг к другу, другие – обняв друг друга, опирающиеся на винтовки, с автоматами в руках. У многих были отрублены ноги. Это наши пехотинцы, не в силах снять с ледяных ног фрицев новые сапоги, отрубали ноги, чтобы потом в блиндажах разогреть их и вытащить, и вместо своих ботинок с обмотками надеть новые трофейные сапоги. Гришечкин [его ординарец] залез в карманы замороженных фрицев и добыл две зажигалки и несколько пачек сигарет. Девушка равнодушно смотрела на то, что уже видела десятки раз, а на меня напал ужас. Танки налезали друг на друга, столкнувшись друг с другом, поднимались на дыбы, а люди, и наши, и враги – все погибли, раненые замерзли. И почему-то никто их не хоронил, никто к ним не подходил. Видимо, фронт ушел вперед, и про них – сидящих, стоящих до горизонта и за горизонтом – забыли».