Наследники. Покорители Стихий - KateRon

— Кристина…

— Гарри!!! — начала Гермиона, кипя праведным гневом, и осеклась, взглянув на выражение его лица. — Что случилось?

— Кристина, тебя хочет видеть Дамблдор, — тихо сказал Гарри.

— Да? — её глаза мгновенно погрустнели, приобретя оттенок серого стылого неба, взгляд стал тревожным.

— Что случилось? — повторил вопрос Гермионы Рон.

— В общем… иди к директору, Кристина, — вздохнув, продолжил Гарри. — Это касается твоего отца… он неважно себя чувствует…

— И Дамблдор зовёт меня? — переспросила девушка.

— Да. Он ждёт тебя, и горгулья предупреждена…

— Микки! — Кристина вскочила на ноги. — С ним… что с ним? — Гарри не смотрел на подругу, — он…? — юноша кивнул, не поднимая глаз. — О, нет!!!

— Кристина, держись! Мы с тобой! — Гермиона подалась вперёд.

— Я пойду, — деревянным голосом выговорила Кристина и, сорвавшись с места, выбежала из гостиной.

— Гарри? — Рон и Гермиона смотрели на друга, ожидая объяснений.

— Брат Кристины умер сегодня вечером, — Гарри продолжал стоять у стола, тупо глядя на застывшие на доске шахматные фигуры. — Мы с Сириусом наткнулись на Снейпа у Запретного леса, он был сам не свой — бормотал что-то, схватил меня с такой силой, словно собирался вытрясти душу, а потом… назвал именем сына и стал просить прощения за то, что не смог спасти…

— О, Мерлин! — Гермиона в ужасе прикрыла рот рукой.

— Я должен быть с Крис, — твердо сказал Рон, преодолев оцепенение.

— Ты ничем не поможешь, — устало отозвался Гарри. — Там Дамблдор, профессор Ральф и её отец… тебя просто выставят за дверь.

— Наплевать! — глаза Рона засветились решимостью, — сейчас ей чертовски плохо и, значит, нужна моя поддержка! — юноша выбрался из-за стола, чуть не опрокинув шахматы, и рванул следом за Кристиной.

Гарри опустился в освободившееся кресло, глаза всё так же, не отрываясь, смотрели на чёрно-белую доску, пальцы принялись машинально крутить одну из фигурок. Гермиона знала эту его привычку столько, сколько знала его самого — когда Гарри нервничал, злился, волновался или глубоко задумывался, пальцы сами собой нащупывали какой-нибудь предмет и начинали его теребить, не переставая. Он ощипывал и ломал перья, постоянно крутил в пальцах кнаты, завязывал узелки на попадавшихся под руку верёвочках. Будучи первый раз в гостях у неё дома, Гарри умудрился превратить бахрому на парадной скатерти в узелковое письмо инков. Гермиона улыбнулась про себя забавному воспоминанию, всегда вызывающему у неё чувство щемящей нежности, и положила ладошку поверх его нервно дёргающихся пальцев. Гарри вздрогнул и поднял глаза на девушку, та же безотчётная нежность засветилась в них. С тихим стуком фигурка упала на пол, закатившись под кресло. Гарри сжал руку Гермионы в ладонях и стал осторожно поглаживать её пальцы. Они долго сидели так, молча глядя в глаза друг другу, благо столик стоял в стороне от камина и ярких факелов, и другие гриффиндорцы не обращали на них внимания.

— Помнишь, как на первом курсе Рон сыграл партию в Живые Шахматы МакГонагалл? — тихо спросил Гарри.

Гермиона кивнула, она уже догадывалась, что он хочет сказать, и горло свёло.

— Я вот думаю, — Гарри замолчал, то ли подбирая слова, то ли не решаясь высказать свои мысли, — …кто же играет нами, как живыми шахматами? — он прищурился на галдящих возле камина младшекурсников, — кто, словно… расставляет фигурки на доске, двигает вперёд-назад, безжалостно сбрасывает прочь… — юноша резко взмахнул рукой, фигуры зашатались — над клетчатым чёрно-белым миром пронёсся ураган. Гермиона подхватила балансирующего на краю доски ферзя и вернула обратно. Гарри порывисто сжал обе её руки и требовательно заглянул в глаза. — Кто и зачем заставляет нас делать выбор, к чему-то стремиться?! Думать, будто принимаешь решение сам, когда на самом деле некто ещё до твоего рождения уже запланировал как ты поступишь — и нравится тебе это или нет, но ты будешь действовать так, как предначертано… Выходит, всё предопределено? Выходит, пешки должны гибнуть, а слоны и ферзь двигаться к заранее определённой цели, несмотря ни на что?! — с каждым словом он волновался всё больше, девушка чувствовала его растущее напряжение и нервное подрагивание пальцев. Как ни странно, взволнованный или рассерженный, Гарри начинал куда лучше формулировать свои мысли — его обычная сдержанность и лёгкое косноязычие отступали, в речи появлялась стройность, связность, какая-то магнетическая сила… Гермиона не к месту вспомнила, как в прошлом году он упрямо твердил правду о возвращении Волдеморта, глядя прямо в жабьи глазищи отвратительной Амбридж. Всех, кто слышал тогда Гарри, словно пронзали электрические искры, ему верили, его готовы были поддержать. Точно так же, как в начале этого учебного года, когда он произнёс речь в Большом зале.

Гермиона наклонилась через стол, потянувшись к Гарри, их глаза отразились друг в друге:

— Знаешь, а ты ведь спрашиваешь, в чём смысл жизни, — задумчиво ответила девушка. — Сотни книг написано об этом. А ответа так и нет… Но каждый ищет свой…

— Вот я и хочу получить ответ, — зелёные глаза стали тёмными, как малахит, в них промелькнуло что-то, доселе незнакомое Гермионе: что-то страшное и беспощадное. — Почему некто появляется на свет, живёт и выживает только для того, чтобы убить кого-то другого?! — Гарри уже трясло, губы прыгали, подрагивал голос, но слова звенели горечью и страстью, — а кто-то умирает в одиннадцать лет, потому что его жизнь на короткое мгновение пересеклась с этим… живым оружием?

Гермиона поняла — он говорит о себе и о сыне Снейпа, о своей странной связи с Волдемортом. Ей казалось, Гарри давно уже смирился с неизбежностью необычной судьбы, хоть и всегда тяготился ею. Девушка растерялась, не зная, что сказать…

— Раньше мне казалось, — юноша на мгновение умолк, словно вспоминая, — …со мной всегда что-то происходило… я думал — не повезло с самого начала, ничего не поделаешь… или может, я как-то неправильно устроен и притягиваю неприятности… но когда-нибудь всё обязательно изменится. Однако и в волшебном мире беды продолжают находить меня… И всех, кто со мною рядом, засасывает этот омут! — глаза Гарри блестели сухим злым блеском и, одновременно, безотчётным ужасом, голос звучал глухо и незнакомо, — сначала родители… потом Сириус — двенадцать лет в тюрьме… …и Седрик, выигравший Кубок… даже маленький брат Кристины, даже Снейп — они вскользь пересекли мою дорогу и поплатились… кто следующий? Ты?!! Рон или Кристина?! Опять Сириус?! Я не хочу! Я не могу допустить этого! Как же мне всё изменить и всё исправить?!

— Гарри… — она искала слова. Она чувствовала, что он не прав, но не могла связно выразить это. — Гарри… Я не разбираюсь в предначертаниях и не знаю смысла жизни… Перефразируя одного маггловского поэта, могу сказать: "мы судьбу не выбираем — с ней живём и умираем…" …Знаешь, первый раз я испытала смертельный ужас, когда огромное вонючее чудовище разбивало в щепки хлипкие дверцы, служившие мне укрытием. Я чувствовала себя такой… такой беззащитной и совершенно одинокой — никто не знал, где я, никто не мог мне помочь… — Гермиона вздрогнула, воспоминания оказались ещё свежи, — … но, увидев тебя с Роном, я почему-то не удивилась… обрадовалась, и совсем не удивилась, словно так и должно было случиться, — девушка улыбнулась, — может, я просто очень сильно этого хотела… Но когда ты послал меня назад через фиолетовое пламя, а сам пошёл за Камнем, я уже знала — по-другому быть не может. Ведь самое главное волшебство внутри, оно побеждает и страх, и смерть, и неизбежность… — Гермиона говорила шёпотом: от волнения в горле стоял комок. — Нам только предлагаются варианты, а выбирать приходится самим. И всегда есть возможность уйти в сторону… Но ты не уходишь, потому что ты — это ты, — её глаза засияли, и под этим взглядом, таким красноречивым и ярким, Гарри почувствовал, как немного расслабляется, как медленно исчезает напряжение, и горечь прячется на самом дне души…

— Ты всегда выбираешь настоящие вещи — честь, дружбу, любовь, совесть, — негромко продолжила Гермиона. — Поэтому все, кто оказывается рядом, идут за тобой и с тобой. — Она улыбнулась, — а Зло пометило тебя, чтобы знать, кто его уничтожит.

Гарри вздрогнул — "…отметил своей меткой…" — слова Пророчества. Но ведь Гермиона не знает его! Или знает? И все обуревавшие его страхи вернулись вновь… Но Гермиона переплела свои пальцы с его, их дыхание смешалось, взгляд одного тонул в глазах другого. — Ты не можешь победить смерть, но в твоих силах спасти многих — такой судьбе стоит позавидовать, ради этого стоит жить! — и он неожиданно для себя самого улыбнулся этой настойчивой вере и убеждённости. В груди разливалось тепло, будто через её слова и руки вливалась в него какая-то неведомая сила.