Мозаика - Гейл Линдс

Это заинтересовало Остриана.

Он провел достаточно много времени со специалистами-искусствоведами, чтобы самому оценить количество сокровищ, награбленных немцами, особенно нацистскими лидерами. Под предлогом поиска поставок для армии он стал звонить повсюду, пока не нашел банкира по имени Сельвестер Маас. Он поехал в Цюрих и познакомился с этим человеком, выпивал с ним, ходил по борделям и в конце концов заставил признаться, что он видел некоторые знаменитые полотна, кое-какие потрясающие ювелирные изделия и, возможно, величайшее из них — шедевр неоценимого значения — легендарную Янтарную комнату.

После того как банкир позволил ему взглянуть на одну из ее панелей, все мысли Остриана сосредоточились на том, чтобы украсть сокровище. Но это была слишком большая работа для одного человека. Ему нужна была помощь Лайла Редмонда.

Редмонд никогда не стеснялся своей жажды денег. Если ты рожден в бедности, это не значит, что ты стремишься в бедности и умереть. Но большинство тех людей, что родились в бедности, все-таки живут и умирают в ней, и Редмонд знал, что у него мало шансов избежать этой участи. Поэтому он охотно согласился с предложением Остриана поделить добычу пополам.

После этого Остриан устроил Редмонду встречу с банкиром Маасом. Но когда Редмонд приехал в условленное здание цюрихского склада, он наткнулся на мальчишку, удиравшего оттуда так, словно все черти ада гнались за ним. Его лицо было белым от страха.

Внутри склада лежал мертвый банкир, и стены были забрызганы его кровью.

Дэниэл Остриан стоял над ним с карабином в руках.

— Маас стал что-то подозревать. Он собирался убить меня.

Лицо Остриана пылало от гнева. Он славился вспыльчивым характером.

— Да? А где же тогда его оружие?

Редмонд ни на секунду не поверил Остриану.

Но дело было сделано. Оставалось только забрать добычу, которая никогда и не принадлежала банкиру. Поэтому Лайл Редмонд помог другу дотащить труп до автомобиля, и Остриан выбросил его в цюрихском районе красных фонарей. Он вернулся, чтобы помочь Редмонду перекрасить ящики и написать на них по трафарету: «Собственность правительства США». Они пометили меньшие из них как кухонные принадлежности, а огромные ящики, содержавшие Янтарную комнату, — как фермы моста. Вскоре прибыли большие частные грузовики, арендованные у одной цюрихской фирмы. Они отвезли ящики через границу в Германию, где американские солдаты перенесли их на грузовики квартирмейстерской службы, которые увезли груз на запад.

Шесть месяцев «второй клад Гиммлера» провел на переполненном армейском складе в Париже. Остриан занимался бумажной работой, а Редмонд надзирал за исполнением. Они были единой командой, каждый выполнял свою задачу, и они могли положиться друг на друга.

Когда Лайлу Редмонду настала пора увольняться из армии, Дэн Остриан организовал отправку ящиков домой на корабле с излишками военного имущества. Вскоре после того, как драгоценный груз прибыл в Форт-Дике в штате Нью-Джерси, только что сошедший на берег Лайл Редмонд явился со свидетельством о покупке. Подобно огромному числу американцев, он купил армейские излишки, которые могли бы помочь ему начать новую послевоенную жизнь. И они оказались очень прибыльными.

Остриан связался с давним другом семьи, владевшим галереей на Пятой авеню в Нью-Йорке. Через него они продали многие из предметов. Алчные коллекционеры, которым неожиданно привалили послевоенные деньги, скупали предметы искусства сомнительной принадлежности по всей Европе. Им было гораздо удобнее приобретать их прямо здесь, в Соединенных Штатах.

Остриан и Редмонд развернулись вовсю. Их ничто не могло остановить, и с именем Остриана, а также смекалкой Редмонда центр делового развития заработал достаточно денег, чтобы купить солнце, луну и все звезды, сверкающие на небесном своде.

Постепенно Лайл Редмонд понял, что богатство не может купить покоя. Он молча согласился с убийством и участвовал в грандиозной краже. Так что теперь очистить совесть можно было одним способом — рассказать обо всем миру. И если мир не поверит ему, он может предъявить в качестве доказательств дюжину шедевров, все еще висящих в Арбор-Нолле.

ОЙСТЕР-БЭЙ

В маленькой комнате дома священника воцарилась долгая тишина. Джулия услышала то, чего боялась, и даже больше. Ее деды украли «второй клад Гиммлера», и Янтарная комната была у них. Они ответственны за смерть человека — Сельвестера Мааса, хотя фактически его убивал только дед Остриан. Она вспомнила его неровный характер, который обычно скрывался за светской учтивостью.

Но этих сведений было недостаточно. Несмотря на то что часть сокровища до сих пор находилась в семейной собственности, она не могла придумать, как использовать это для того, чтобы свалить Крейтона. Этого было недостаточно, чтобы перевесить обвинения Дугласа Пауэрса в педофилии.

Что-то сжалось в ее груди. Они с Сэмом опять оказались в тупике.

Пока Лайл рассказывал, отец Майкл тихо проскользнул в комнату. Он сел за письменный стол, положив одну руку на блокнот. Его морщинистое лицо было спокойно, и показалось, что мешки под его глазами еще больше потемнели к концу рассказа Лайла.

— Вы не рассказали им, что Сельвестер Маас намеревался вернуть сокровище, — тихо сказал он.

Лайл был озадачен.

— Я не знал о таком намерении. — Казалось, что он очень устал. — Я говорил вам об этом? Значит, забыл.

Джулия вздохнула:

— Как же ты мог позволить дедушке Остриану избежать наказания после убийства?

Дед склонил голову:

— Жадность. Мне нет оправдания. Я до сих пор вижу мертвого Мааса, лежащего там. Это было ужасно.

— Но теперь вы глубоко сожалеете об этом, — тихо сказал отец Майкл.

— Более чем это можно выразить. Я собираюсь сообщить об этом, как только мы справимся с Крейтоном.

— А Крейтон знает об этом трофее?

Старый Лайл поднял взгляд:

— Он — единственный, кто знает. Мы были вынуждены рассказать ему.

Сэм вдруг словно ожил. На хмуром лице Джулии он увидел понимание того, что Лайл рассказал не все. Не все, что требовалось, чтобы остановить неумолимое продвижение Крейтона к президентству.

— А где же сейчас Янтарная комната? — спросила она. — Что сделал с ней Дэн Остриан?

— А, знаменитая Янтарная комната. — Казалось, что старый Лайл вот-вот уснет в своей качалке. — Она, наверно, в чьей-то частной коллекции.

— Что за человек владеет ею теперь? — спросила Джулия. — Он достоин презрения. Она должна принадлежать русским. И всему миру.

Священник барабанил пальцами по столу. Коричневое одеяние складками облегало его тело, постоянно напоминая ему и всем, кто видел его, о данных им обетах.

— Здесь мы вступаем в область психологии. Это связано с мирским стремлением к обладанию собственностью. На протяжении столетий сильные мира сего обладали секретами, которые они не хотели открывать миру. Каким-то образом это делало тайну значительнее, действеннее. А если речь идет о сокровище, которого жаждет мир, то во сколько же раз возрастает власть человека, который владеет им сам и не считает себя обязанным делиться.

Сэм кивнул:

— Краденое искусство, купленное без всяких вопросов и хранящееся в запертых кладовых для частного удовольствия немногих богатых людей. Вот почему воры продолжают красть шедевры. Это весьма прибыльно.

Раздался звонок в дверь. Священник встал:

— Схожу посмотрю, кто это.

Встревоженный Сэм тут же вскочил на ноги:

— Я пойду с вами.

Они направились к двери. Джулия пошла следом:

— Дедушка, мы только посмотрим, кто там пришел. ..

Но старый Лайл уснул в своей качалке. Его голова склонилась набок. Рот был открыт. Челюсть отпала. Он храпел.

Пока они шли по холлу, священник объяснял с сильным акцентом:

— Он часто засыпает. Силы его невелики. И последний день был очень трудным. А ему хочется верить, что никаких физических ограничений у него нет.

Монахиня в черно-белом одеянии уже открывала дверь, когда Джулия, Сэм и отец Майкл примчались в прихожую. Сердце Джулии колотилось. По другую сторону двери может ждать Майя Стерн. Она могла проследить за кем-то из них. Джулия опустила руку в карман и сжала «беретту». Они с Сэмом отступили в сторону. Его рука была под курткой, где в наплечной кобуре он держал свой браунинг. Здесь не было боковых окон, через которые они могли бы выяснить, кто к ним пришел...

— Да? — спрашивала монахиня. — Чем могу помочь?

Мужской голос спросил в ответ:

— Такси вызывали?

Джулия успокоилась. Затем поняла, что это может быть уловка одного из «чистильщиков».

— У нас есть свои машины, — вежливо сказала монахиня. — Вы, наверно, ошиблись адресом.

Наступила пауза.

— Я первым делом пошел в церковь, мэм, потому что должен был здесь взять пассажира. Извините. Должно быть, диспетчер что-то напутал.