Бояре, отроки, дружины. Военно-политическая элита Руси в X–XI веках - Петр Стефанович

По схеме Свердлова «высшее сословие» составляли «высшие должностные лица княжеского государственного и домениального аппарата» («княжие мужи»), за которых платилась 80-гривенная вира. Отдельно стояло «особое сословие» духовенства. «Третьим в иерархии сословий стояло лично свободное население», включая «местную знать». Оно защищалось вирой в 40 гривен. «Низший слой служилых князю людей» («младшую дружину») историк уравнивает по вире в 40 гривен со свободными, но при этом всё равно относит к «высшему привилегированному сословию» «княжих мужей». Внизу иерархии – «четвёртое сословие», которое «представляло собой разные категории зависимых людей, находящихся в составе господского хозяйства» (смерды, рядовичи, холопы и др.)[1026]. Таким образом, Свердлов разводит «княжих мужей» и «местную знать» в разные «сословия», хотя отмечает, что экономически de facto эта «местная знать» могла выделяться среди прочих свободных. Для «местной знати» историк не находит в «Русской Правде» специального обозначения.

Иное решение проблемы предложил А. А. Горский. Он также берёт за основу шкалу вир «Пространной редакции», признавая, что 40-гривенным штрафом защищались свободные люди. Поскольку, с точки зрения историка, иной знати, кроме «дружинной» («служилой»), на Руси в эпоху «Русской Правды» не было, значит, она и являлась теми лицами, чья жизнь защищалась 80-гривенной вирой, и составляла тем самым «господствующий слой раннефеодального общества», который получает соответствующую «правовую защиту». Однако эти «80-гривенные лица» нигде в «Русской Правде» не называются «боярами» – словом, которым, как признаёт Горский, обозначался этот «господствующий слой». Историк считает, что в «Правде Ярославичей», вошедшей в состав «Краткой редакции», бояре скрываются под именем огнищан (по его мнению – «новгородское обозначение», соответствующее южному бо(л)ярин), а также под должностными обозначениями – тиун, подъездной, старший конюх (у всех них вира в 80 гривен). В «Пространной редакции», по его мнению, для обозначения бояр используется выражение «княжь муж»[1027].

Общим для подходов Свердлова и Горского является стремление обозначить некоторую динамику в дифференциации общества по данным «Русской Правды» и других правовых памятников Древней Руси. Так, для историков установление в «Древнейшей Правде» нормы виры в 40 гривен как общей и единственной для всех свободных служит свидетельством отсутствия «привилегированных слоев» в обществе того времени, когда была создана «Древнейшая Правда» (то есть первой половины XI в.). Появление двойной 80-гривенной виры в «Правде Ярославичей» и закрепление её в «Пространной редакции» рассматривается как показатель «сословного» расслоения. Во время после составления «Пространной редакции» «Русской Правды» Свердлов видит дальнейшее развитие «юридической стратификации общества по уровню знатности»: в XII в. «княжие мужи и местная неслужилая знать консолидировались в сословие бояр», а привилегии этого «сословия» автор усматривает в шкале штрафов «Церковного устава Ярослава»[1028]. Таким образом, вольно или невольно, эксплицитно или имплицитно авторы имеют в виду, что общество Руси развивалось в Х-ХII вв. от «бессословного» к более дифференцированному, причём, в конце концов, в XII в., несмотря на почти полное молчание «Русской Правды» о боярах, высшим слоем общества оказывается всё-таки боярство.

В обоих подходах есть недостатки, которые становятся особенно явными в свете тех результатов, к которым уже привёл проведенный в данной работе анализ. Укажу наиболее очевидные из них. Так, в схеме М. Б. Свердлова странным кажется разделение на два разных «сословия» «княжих мужей» и «местной знати» – если последняя оказывается в менее «привилегированном сословии», то какая же это знать? Никак не объясняет эта схема отсутствие всякого обозначения для этой «местной знати» в «Русской Правде». Удивляет также смена названия «высшего сословия» от XI к XII в.: сначала «княжие мужи», потом «бояре». Перемены обозначения важнейших социальных слоев и групп если и происходят, то обычно вследствие каких-то кардинальных социальных сдвигов или реформ. Источники нам не сообщают о такого рода сдвигах, а Свердлов пишет лишь об «интеграции служилой и земской знати», начало которой он относит уже к зарождению древнерусского государства (конец IX в.) и которая всё никак не может закончиться вплоть до конца XII в.[1029].

Очевидны проблемы в интерпретации «Краткой редакции», где нет не только «бояр», но и «княжих мужей». Прежде всего, нельзя ставить знак равенства между огнищанами и боярами. Огнищане – это княжеские слуги, занятые, вероятно, в его хозяйстве (об этом подробно говорилось выше в главе III, с. 342–343), а бояре– это знать. Кроме того, если, вслед большинству историков, придерживаться логики юридической иерархии, странно выглядит, что в «Правде Ярославичей» среди «80-гривенных лиц» перечислены, помимо огнищанина, только тиун, подъездной и старший конюх. А где же должности, которые прежде всего занимали самые выдающиеся лица древнерусского общества (как бы мы их ни называли– боярами, «старшей дружиной» и пр.), – посадник, воевода, тысяцкий? Огнищанин, тиун и конюх – это все должности, относящиеся к собственному княжескому хозяйству – той сфере, которую позднее стали называть дворцовым ведомством. Подъездной– вероятно, обозначение для чиновника, занятого судом или даже точнее, сбором судебных пошлин (очевидно, в пользу князя). Особенно странно выглядит утверждение Горского, что «княжь тиун», который появляется в 1-й статье «Пространной редакции» рядом с «княжим мужем», – это «боярин-управитель домениального хозяйства»[1030]. Бояре никогда сами тиунами не были, а вот у них тиуны служили. В самой «Пространной редакции» говорится не только о боярских тиунах (40 гривен виры по ст. 1), но и, вообще, подразумевается низкий статус этой должности – княжеские тиуны могут быть и «сельские» (12 гривен виры по ст. 12), а согласно известной статье 110 «тивуньство без ряду» приводит к холопству.

Напрасно оба автора (впрочем, следуя распространённому в историографии словоупотреблению) понимают выражение «княжь муж» в точном социально-правовом значении. Горский приравнивает его к термину бо(л)ярин как обозначение знати, а Свердлов пишет, что «княжие мужи» – это «высшее после князей сословие» на Руси X–XI вв.[1031]

Это выражение появляется в «Пространной редакции» трижды. Два упоминания в статьях 1 и 3. В статье 1 устанавливаются 80-гривенная вира для «княжа мужа» и «княжа тиуна» и 40-гривенная – для «русина», «словенина», гриди, купцов, мечника, изгоя (то есть всех тех, кто защищался 40-гривенной вирой в статье 1 «Краткой редакции»), а также для боярского тиуна. К этому упоминанию примыкает упоминание в статье 3 о выплате виры вервью – «княжь муж» снова выступает как «80-гривенное» лицо, а как «40-гривенное лицо» фигурирует «людин»[1032].

Для объяснения этих двух упоминаний надо учитывать, что «Русская Правда» в «Пространной редакции» – это памятник сводного характера, объединивший самые разные законодательные тексты, часто даже противоречащие друг другу[1033]. Совершенно очевидно, что составитель, сводивший эти тексты в один, «подлаживая» их друг к другу, так или иначе искал в них соответствия и пытался сгладить «нестыковки». Пример такого сводного характера труда и представляют статьи 1–3, где сначала цитируется постановление «Краткой редакции» о праве мести (как будто бы действующее), а потом говорится о его отмене Ярославичами. «Княжь муж» – это слова, которые нашёл составитель для того, чтобы обобщить одним названием разных княжеских людей, упомянутых в «Краткой редакции», и совсем неслучайно, что это выражение появляется как раз в этих первых статьях, пересказывающих постановления «Древнейшей Правды» и «Правды Ярославичей». «Княжие мужи» – это такое же общее и довольно расплывчатое определение, как «свои люди» в летописном известии о пирах Владимира, имеющее в виду просто людей, состоящих в окружении князя и на службе ему, то есть княжеских агентов. Оно совсем не является каким-то устоявшимся термином.

В «Русской Правде» выражение «княжь муж» встречаем ещё только однажды (то есть в третий раз) – в заголовке статьи 11 «Пространной редакции». Вот эта статья по древнейшему списку, который признаётся в данном случае вернейшим и лучшим: «О княжи мужѣ. Аже въ княжи отроци или в конюсѣ или в поварѣ, то 40 гривен»[1034]. Назначается 40-гривенная вира за княжеских отроков, конюхов и поваров, и эти-то люди и названы здесь «княжими мужами». «Княжие мужи» – таким образом, это и те, за кого полагается 80-гривенная вира (ст. 1), и те, за кого платят 40 гривен (ст. 11). О каком же «сословии» здесь может идти речь, если мы придерживаемся градаций по нормам вир? Свердлов пытается обосновать принадлежность «40-гривенных» «княжих мужей» к «высшему сословию» тем, что они получали «натурально-денежное обеспечение» от князя и были, «вероятно, неподатными»[1035]. «Обеспечение» от князя – это не политико-юридический признак, которым определяются «сословия», а насчёт «податей» и освобождения от них источники эпохи «Русской Правды» нам, к сожалению, ничего не говорят – кто был «неподатным» и в какой мере, и было ли вообще важно это обстоятельство современникам, просто не известно.