Дочь Клодины - Розалинда Лейкер

Они вышли из театральной кассы, и как только Ричард открыл дверь, провожая Мэг, в здание ворвался сильный холодный ветер. Она опустила голову и побежала. Огромная разрушающая волна настигла берег, стихая всего лишь в нескольких дюймах от нее, затем, набирая силу, стремительный пенящийся поток воды каскадом обрушился на землю, но Мэг уже почти скрылась из виду.

Глава 17

Люси бродила по игровой комнате, в которой никого не было, кроме еще двоих крупье, болтающих между собой, ожидающих начала игры и делающих последние приготовления на своих столах. Рождество наступило и прошло, и вот уже как два месяца они жили в новом 1951 году. С первого дня открытия нового отеля ни одна комната не пустовала, дела шли успешно, во многом благодаря Ричарду, который постоянно давал объявления о комфортабельных апартаментах отеля. В настоящее время он был в Париже у своего дядюшки Гарри Уорвика, но не просто поехал навестить своего близкого родственника, а задался целью провернуть важное дело — прорекламировать по всей Европе свой курорт, для того чтобы привлечь иностранных туристов на отдых в Истхэмптон, когда откроется летний сезон. У Ричарда был отличный деловой нюх и талант, поэтому он воспользовался уникальной возможностью представить свой великолепный курорт на выставке, открывшейся в Лондоне в марте месяце и проходившей в хрустальном замке, известном под названием «Хрустальный дворец». Участие в ней гарантировало привлечение огромного числа людей, съехавшихся почти из всех уголков необъятного мира.

— Я хочу, чтобы ты поехала со мной, — сказал Ричард Люси перед отъездом, стоя перед ней в новом сером дорожном костюме. Она тоже этого хотела, но знала, что, согласившись, даст ему напрасную надежду.

— Тебе не понадобится мое слабое знание французского языка в этом путешествии, — весело ответила Люси, — потому что ты сам прекрасно и бегло на нем говоришь. Используй некоторые германские и фламандские выражения, и ты будешь на высоте.

Люси поняла, что Ричард догадался, что она избегает любых перед ним обязательств, его лицо напряглось, будто он что-то анализировал. К несчастью, Люси сознавала, что Ричард думает о том, что слишком долго был молчаливым, слепо любящим, ожидающим ее расположения поклонником. Как и многие другие упорные, терпеливые, настойчивые люди, он, без сомнения, дошел до той точки кипения, в которой мог бы стать таким же могущественным, неистовым и агрессивным, и его искаженное напряженное лицо выражало сейчас что-то близкое к угрозе. Он понимал, что не получит от нее ничего, кроме дружбы. Когда он вернется, ему надо будет что-то решить. Возможно, он мог бы сказать ей многое прямо сейчас и здесь, но его ждали родители в вестибюле отеля, чтобы попрощаться с сыном и пожелать ему удачи и успеха.

— У тебя есть адрес моего дяди в Париже, — сказал он ей, — там я буду находиться по крайней мере две или три недели, а затем сообщу тебе, куда переехал. Ты ведь будешь писать мне, не правда ли? Я буду скучать по тебе каждый день.

Как всегда, волна нежности по отношению к Ричарду захлестнула ее, Люси почувствовала особую любовь к нему и, кивнув, подтвердила свой положительный ответ.

— Я буду регулярно писать тебе. Будь осторожен во время путешествия, и пусть тебе во всем сопутствует удача.

Это было вчера. А сегодня, находясь в своей маленькой комнатке, расположенной на втором этаже, Люси начала писать письмо Ричарду, сообщая о местных новостях, рассказанных ей Холлэндами, от которых она только недавно вернулась после урока итальянского языка. Во время карточных игр постоянно происходило что-то необычное и забавное, и в этот раз она отложила письмо до завтрашнего утра, так как подошло время спускаться вниз и в последний раз все тщательно проверить, переговорить с крупье и со слугами, находившимися под ее контролем. В зеркалах, висящих на стенах и обрамленных резными, украшенными позолоченным орнаментом рамами, Люси видела свое отражение. Па ней было платье из роскошного атласа зеленого цвета; гладкие блестящие волосы, украшенные на затылке венком из розовых цветов в виде перевернутой подковы и прозрачной сеточкой, обрамляли ее симпатичное личико. В просторной игральной комнате повсюду были расставлены огромные столы, приглушенный свет канделябров дополнялся ярким свечением лампочек, создавая играющие блики на белых, черных, красных, зеленых роскошных нарядах гостей, сидящих на стульях с высокими спинками, украшенных позолоченными узорами. На голубых стенах с золотыми узорами, оставшихся голыми после аукциона, не осталось ни одного пустующего места: теперь на них висела новая коллекция произведений искусств.

Так как гости еще не собрались, в игральной комнате было довольно тихо по сравнению с бывшим бальным задом, ставшим местом для проведения боксерских боев, в котором в данный момент стремительно развивалась кулачная схватка. Люси слышала непрерывающийся буйный рев мужских голосов, гремящих как гром и нарастающих все с новой силой. Бойцы орали то от ужаса, то от радости, в зависимости от того, кому из соперников улыбалась удача. Закон не стал возражать против кулачных боев, проводимых на территории частной собственности, так как они не несли в себе опасность нарушения общественного порядка и не приносили людям ни беспокойства, ни тревоги. Также адвокатам Дэниэла удалость доказать, что игральный зал, представляющий собой обособленный клуб, существует отдельно от отеля, тем самым успокоив Дэниэла и искоренив его опасения по поводу того, что этот бизнес долго не продержится и власти обязательно прикроют их лавочку. В течение двух с половиной месяцев после открытия отеля по просьбе Люси были уволены трое крупье, так как она обнаружила, что они мошенничают, обманывая некоторых игроков. Она также поймала на лжи хитрых, ловких жуликов, которые решили применить свое мастерство в новом клубе, и приказала их больше не впускать. Среди многих игорных клубов курорта игральный зал в особняке славился безукоризненно честной репутацией, а Люси считали проницательным, зорким, мудрым крупье. Такие качества, несомненно, были очень важны для подобных мест, и хитрые клиенты, желающие мошенничеством сорвать большой куш, понимали, что в этом заведении им делать нечего.

Решив хоть как-то развеять скуку и скрасить ожидание, Люси вышла из игрального зала и спустилась по лестнице на первый этаж, чтобы посмотреть, не близится ли кулачный бой к финалу. Только однажды она стала очевидцем поединка, когда двери бывшего бального зала оставили открытыми для свежего воздуха. Ее чуть не вырвало, когда она увидела двух мужчин, одетых только в белые короткие шорты по колено, свирепо колотящих друг друга кровавыми кулаками, шатаясь на ринге и еле стоя на ногах после двадцати жестоких раундов. Они все еще пытались увернуться от ударов, наносимых соперником, их волосы были мокрыми и темными от пота, их синие от ударов тела, от которых в разные стороны летели брызги крови, казалось, еще мгновение — и превратятся в кровавое месиво. Этого зрелища Люси выдержать не могла. Она ненавидела дикий ор и ужасный шум, издаваемый оглушительными возгласами зрителей, ей казалось, что это был рев какого-то прожорливого ненасытного животного, поджидающего, чтобы напасть и убить. И хотя Ричард пытался объяснить ей, в чем состоят прекрасные моменты бокса, что это мастерство требует не только храбрости, выдержки, выносливости, но и внутренних резервов организма, ей так и не удалось понять, в чем заключается смысл и интерес ожесточенного, безжалостного избиения друг друга. Так что Люси не собиралась вставать в ряды болельщиков. Много раз на следующий день после кулачных боев Люси видела их участников, и ей было больно смотреть на их разбитые, раздувшиеся лица и тела, перебинтованные руки и кровавые раны. Она всегда задумывалась нал тем, что сказал бы ее отец Лионел Атвуд на то, что его собственная дочь подала идею проведения кулачных боев, да не где-нибудь, а в изысканном, отделанном со вкусом бальном зале.