Форсайты - Зулейка Доусон

Еще в одной витрине, совсем уж бедной и, судя по всему, освещенной газом, было выставлено затрепанное, с выцветшей обложкой первое издание «Бесплодной земли» [85] .

«Ну уж нет, мистер Элиот», – подумала Кэт и заторопилась, хотя и так ее длинные ноги шагали довольно быстро, – прошу прощения, но вы ошибаетесь. Жесточайший месяц в году не апрель, а ноябрь».

Ей, в сущности, не было никакой надобности выходить в такую погоду из обшарпанного помещения редакции «Мессенджера» (Parce nuncio ad et cetera [86] ). В кладовой на лестничной площадке между этажами всегда имелся запас чая и печенья – самого дешевого, потому что карточную систему до сих пор не отменили, казалось, она будет существовать вечно, как и смог. Кэт часто довольствовалась таким ленчем; она была хоть и высокая, но хрупкого сложения, и когда еды было мало, не страдала от голода. Но сегодня ее выгнал в густой туман не голод, а необходимость установить некоторую дистанцию между собой и одним из своих коллег – молодым редактором, которому она была назначена помогать.

Кэт надеялась, что ошибается, но в глубине души знала, что нет. Джайлс Бигби, брат Астрид, в нее влюбился. Ему было двадцать семь лет, на четыре года больше, чем ей, но она считала его просто мальчишкой. Он был ей симпатичен, иногда казался забавным, но то, что он… как бы сказать… неравнодушен к ней, выводило из себя. Конечно, Джайлс джентльмен, даже аристократ, если на то пошло, хотя она считала титул пережитком, и вел он себя по отношению к ней безупречно при встречах в тесных коридорах «Мессенджера» и когда заходил в кабинет, где вместе с ней работала одна из секретарш. К счастью, он часто отлучался из редакции, хотя и непонятно куда, ведь как младший партнер он должен быть всегда на месте. Но едва он входил в кабинет, где она сидела, и устремлял на нее по-собачьи преданный взгляд, как над ней нависала угроза. Сегодня он остался есть бутерброды в редакции и потому отлучиться пришлось ей – в эдакий-то туманище!

Вот и здание «Мессенджера»…

Раскрасневшаяся от быстрой прогулки, она подошла к двери, которая открывалась прямо на тротуар, и посетитель, ступив за порог, сразу же оказывался перед высоким, в полтора марша, пролетом шаткой лестницы. Редакция занимала два этажа здания над книжным магазином, где продавались политические карикатуры. Кэт подняла руку к кнопке звонка в дверном косяке, чтобы ее впустили, но дверь сама собой с грохотом распахнулась, так что Кэт едва успела отскочить; из темной прихожей вылетел высоченный мужчина и пронесся мимо нее в туман.

Она обернулась ему вслед – и от ошеломившей ее неожиданности, и от обиды, которую, как ей казалось, нанесли лично ей. Мужчина стоял возле ближнего фонаря и с выражением бешенства на лице смотрел куда-то вдаль, придерживая за лацканы накинутое пальто. Кэт почему-то подумала, что глаза его ничего не видят, хотя разглядеть что-то в таком тумане можно было лишь в пределах нескольких футов. Тусклый, пробивающийся сквозь зыбкий туман свет прорисовывал его лицо. Выпуклый высокий лоб, нос, выступающий подбородок с короткой седоватой бородкой были землисто-желтого цвета. Впалые щеки, покрытые неухоженной щетиной, и глаза, в которых злобно горели белые блики, казались по контрасту сине-черными. Кисть экспрессиониста, решила она по странной прихоти фантазии. Неожиданно возникший темный, загадочный портрет. Кто его мог бы написать – Жорж Брак? Или Андре Дерен? Мужчина вдруг резким движением водрузил на голову огромную шляпу, словно материализовавшуюся из тумана, и лицо его исчезло в темноте. По его виду нельзя было угадать, заметил ли он Кэт вообще и обратил ли внимание на то, что чуть не сбил ее с ног; скорее всего он ничего не видел. Она смотрела, как он уходит прочь; полы тяжелого, из грубой ткани пальто били его сзади по ногам, быстрые шаги отдавались гулким эхом, голова высоко поднята – это удивляло, ведь он и без того был высоченный, – чуть ли не откинута назад, и казалось, ему не хочется идти туда, куда несут его ноги.

Первое, что услышала Кэт, поднявшись наверх, были жалобные причитания Джайлса. Он стоял посреди пустого холла с таким видом, будто случилось непоправимое.

– Все рухнуло, конец! Надо же, так не повезло!

Он схватился одной рукой за голову, в другой у него была пачка каких-то бумажек, и разговаривал сам с собой.

– Ты идиот, Бигби, – продолжал он, – полный законченный кретин!

Кэт сняла пальто.

– Неприятности?

– Катастрофа! Погиб в расцвете лет!

– Кстати, и я чуть не погибла, когда подошла к входной двери…

– Ах, Монти, Монти, перед тобой конченый человек, это ясно как день.

Кэт терпеть не могла это «Монти» – Джайлс называл ее так еще со студенческих лет, но сейчас он был до того расстроен, что она решила не делать ему выговора. Что стряслось, о чем это он? Она ничего не могла понять.

– Пожалуйста, Джайлс, объясни толком. Я только что с улицы, а в дверях меня кто-то чуть не сбил с ног…

– Ты хочешь сказать, что видела его? И не попыталась остановить?

– Нет… – Она сняла перчатки и, сунув их в карман пальто, пошла к дамской комнате. Джайлс понуро поплелся за ней. – Кого остановить?

– Как кого? Великого писателя, конечно.

Этот эпитет ничего не прояснил. Кэт работала в редакции уже больше двух месяцев и хорошо понимала главное правило игры: все без исключения писатели великие – даже если издатель так не считает, в этом убеждены они сами.

– Этих великих писателей не перечесть, имя им легион. – Она кивнула головой на табличку на двери; Джайлс понял и наконец-то сообразил, что дальше идти за ней нельзя.

Вернувшись к своему столу – после того как провела расческой по волосам и освежила губы слоем бледной помады, – она увидела в смежном кабинете Джайлса, который все с тем же горестным видом сидел за письменным столом. Подперев рукой подбородок, он тыкал в промокашку кончиком пера. Кэт вошла к нему и закрыла за собой дверь.

– Раз уж мне платят за то, что я должна тебе помогать, так и быть – на сей раз спрошу, в чем дело, но не вводи это в привычку. Итак, о чем ты говорил?

Джайлс с тоской посмотрел на нее.

– Я сам во всем виноват, нашел когда назначить встречу – во время ленча. Он еще перед тем как сюда прийти, выхлестал пару бутылок виски, уверен. По-моему, уже ничего не соображал.

Кэт по-прежнему ничего не понимала, но продолжала слушать Джайлса.

– Монти, дорогая, перед тобой несостоявшийся издатель. Просто гром среди ясного неба, удар в самое сердце. Блестящая карьера загублена.

– Перестань молоть чепуху, Джайлс. Как можно загубить то, что никогда не существовало?

На Джайлса ее ехидное замечание не оказало никакого воздействия.

– Провались все в тартарары… И что же теперь делать представителю рода Бигби?

– Представитель рода Бигби может для начала рассказать своей неоценимой помощнице, какого писателя он так непростительно, по его мнению, оскорбил.

– Ни много ни мало месье Эйвери Лерера Бойда. Представляешь?

Она видела это имя в списке их новых авторов, и тогда оно ей ничего не сказало. Но сейчас ей послышалось что-то знакомое, словно эхо откликнулось в глубине памяти. Необычно высокий рост встреченного внизу мужчины, что-то в его лице, возможно, сосредоточенное выражение, начали связываться с его именем.

– Это… уж не профессор ли Бойд?

– Он самый, – подтвердил Джайлс. – Вздорный, сумасшедший профессор Бойд. Не удержался ни в Брауновском университете, ни в Оксфорде, ни в Сорбонне. А теперь, как выясняется, не сумел договориться и с «Мессенджер и К».

Он мрачно усмехнулся и снова принялся тыкать пером в промокашку.

Кэт с трудом верилось, что встреченный ею в тумане призрак и есть ее бывший научный руководитель. Не назови Джайлс его имени, ей бы никогда не догадаться, что это один и тот же человек. Ей вспомнилась небрежная, торопливая подпись «Бойд» под запиской, которую он написал ей в начале второго триместра в Тринити-колледже.

– Не знала, что он еще и писатель.

– Сомневаюсь, что он и сам это знает, иначе не вел бы себя так вызывающе. Ему на редкость повезло, что его тут вообще кто-то согласен печатать после всего того, что он издавал во Франции.

– А что он издавал во Франции?

– Как тебе сказать… – Джайлс замялся. – Ну в общем, такие книги, которые обертываются в суперобложки без названия…

И Джайлс умолк, не обладая смелостью продолжать объяснения, которые показались бы неподобающими в устах джентльмена, а то и откровенно грубыми. Он кашлянул и с надеждой посмотрел на Кэт.

– А! – воскликнула она с преувеличенно понимающим видом. – Вроде тех, что участники гребных гонок подбрасывают в женские колледжи?

– М-м… – уклончиво протянул Джайлс. – Что-то похожее.

– Джайлс, ты пытаешься мне сказать, что профессор Бойд пишет то, что называется «современной литературой»?

Джайлс кивнул.

– Писал. Последние года два… В Париже.

– И «Мессенджер» собирается это печатать?