Ловите конский топот. Том 1. Исхода нет, есть только выходы... - Василий Звягинцев

– Давай опустим рамы, – предложила хозяйка. – Вентиляторы скоро пойдут вразнос.

– Тебе виднее, я в вашей машинерии не секу…

Оправленные в металл блоки стекла, похожего на флинтглас [86], надежно отделили нас от буйства стихий.

– Отдадим дуггурам Таорэру? – спросил я. – Эта мысль в твоих речах прозвучала.

– А ничего другого просто не остается. Мне кажется, в нашем положении идеальный вариант – мне увести свой «выводок» в две тысячи шестой, дорога туда пока еще открыта, заблокироваться с той стороны, не оставив «запаха мысли», вам – куда-нибудь еще. Тоже за пределы разведанных ими реальностей. И тихо ждать. Я смогу разбросать здесь кое-какие приманки. И когда они придут…

– Мы им ка-ак вмажем…

– Примерно так. Главное – оттянуть их внимание от Земли, пока они не нашли других реальностей. От вашего двадцать пятого года в том числе. Видишь, тут все взаимосвязано. – Она ткнула пальцем с длинным алым ногтем в экран ноутбука. – У вас есть куда отступить?

Вот черт, удивительно совпадают ее предложения с тем, что говорили Антон и Замок. Есть поговорка: «Если трое говорят тебе, что ты пьян, не спорь и иди спать».

Я бы согласился, не присутствуй сомнение, что совет исходит из одного источника.

Да если и так?

Если чужой совет совпадает с твоим собственным интересом, не признак ли это его правильности?

А теперь перестанем спорить. Сделаем вид, что удовлетворены беседой, что набрались под самую завязку, пойдем отдыхать, воины, утомленные битвой, наслаждаясь воем ветра в каминных трубах и картечными снеговыми ударами в окна. До чего здорово спится в такую погоду…

Особенно мне и сейчас! Когда просто для того, чтобы жить, требуется невероятное усилие.

– Поищем, любезная мадам, поищем, – ответил я заплетающимся языком. – Наступать иногда некуда, а отступить – запросто…

Глава двадцать четвертая

Вообще можно было отваливать домой прямо сейчас. Я узнал все, что хотел, вернее – все, во что меня сочли нужным посвятить. Дайяна ни разу не обратилась в ретранслятор Игроков, как случалось раньше. Это могло служить подтверждением того, что Сашка действительно отсек нас от Сети, а могло и нет, с тем же успехом. Например, если Валгалла по ряду причин осталась вне того Узла. Или – еще не пришло время.

На заданный впрямую вопрос, со ссылкой на наши с ней «дружеские» беседы на катере «Ермак Тимофеевич», не чувствует ли она присутствия поблизости Игроков или Держателей, не случались ли у нее с ними за последнее время какие-нибудь контакты, она ответила отрицательно. Ничего подобного с момента того «прощания» с ней не случалось. Все, что она делала, включая встречу с Шульгиным и Лихаревым в нашем форте и авантюру по захвату «реальности-2005/06», творилось по ее собственному желанию и разумению. Она сама думала, что неплохо бы посоветоваться со всемогущими и всезнающими демиургами, но – увы. Они, пожалуй, действительно утратили интерес к человеческим делам. Как и обещали…

Ну и не надо. Очень возможно, что общая Игра на самом деле закончилась и теперь – каждый за себя. К окончательному выводу я пришел, и формулировался он крайне просто, пусть и не очень деликатно: «А катитесь вы все!»

В чем был смысл предыдущих Сашкиных похождений здесь – тоже понятно. «Демоверсия» компьютерной игры, сработанная Игроками, чтобы заинтересовать, привлечь внимание. Получилось. Мы купились, немного развлеклись, немного поучаствовали в развитии интриги, показали, что шашки еще не заржавели и в случае необходимости способны, как те «немногие», доставить крупные неприятности «очень многим» [87].

Но теперь – точка. Существуют до сих пор высшие по отношению к нам силы в обозримой Вселенной, нет – не важно. Уйдем, если выпустят, и начнем заниматься только собственными делами.

В первом часу ночи, наговорившись с Дайяной и придя к определенным соглашениям, я выразил желание направиться в отведенную мне спальню. Поддержание внешнего спокойствия, рассудительности, прекрасного самочувствия далось мне неимоверно тяжело. Как Штирлицу, находящемуся на грани провала, у которого вдобавок разболелись сразу все тридцать два зуба, обострилась язва желудка и сердце жмет стенокардия, пришлось бы небрежно беседовать с Шелленбергом, разыгрывая очередную остроумную комбинацию.

Сашка и Олег ушли к себе намного раньше. Каждый – в сопровождении своей «стюардессы».

Дайяна мне сказала: «Зачем ты удивляешься или ревнуешь? Эти девушки продолжают обучение. У нас большие сложности с практическими занятиями, а сейчас есть случай поработать с реальными объектами. Пусть попробуют…»

– Мы с тобой не попробуем? – из последних сил осведомился я, одновременно прикидывая, каким образом и способом стану отыгрывать назад, если она вдруг согласится. Деликатным или унизительным – вот в чем вопрос.

Самое лучшее в любых похожих обстоятельствах – изображать из себя смертельно пьяного. Люди, прежде всего женщины, ужасно легко ловятся на такой примитивный прием. Резко, неконтролируемо теряешь ориентацию в пространстве, плетешь непослушным языком незнамо что, выпучиваешь глаза, неспособные сосредоточиться на цели… Про остальное не говорю.

Эти дамочки, жрицы партеногенеза, в глубине души презирали мужиков настолько, что проглатывали простейшую наживку. Не требовалось быть Смоктуновским или Михаилом Чеховым, чтобы сыграть то, чего они в глубине души ждут. Даже с точки зрения Дайяны человек, выхрюкавший литр-полтора смеси всего со всем, должен выглядеть именно так. Если не хуже. Я хоть на ногах держался.

– Не сегодня, хорошо? – ответила Дайяна, глядя, как я пытаюсь сохранить равновесие, цепляясь за дверные косяки. – Тебя проводят. День был очень трудный, я понимаю. Почти бесконечный. Выспись как следует…

Кроме будущей царевны Насти, проводить меня было некому. Не хозяйке же! Я крепко вцепился в ее локоть, и мы побрели. Причем привела она меня совсем не в ту комнату, что я наметил себе в час прибытия. Думают – забыл? Ну и ладно.

Пришлось, спотыкаясь, забраться по крутой лестнице в мансарду, тоже уютно обставленную.

Опираясь на руку и талию девушки, я чувствовал мощную упругость ее мышц. Сам изображая вялость и слабость. С первых дней близкого знакомства с Ириной я отметил такое же свойство моей подружки. Сначала не понял, думал, просто классная спортсменка. Были у меня знакомые мастерши спорта, которых за задницу хрен ущипнешь!

Потом разобрался, узнал, что у аггрианских антропоморфов мышцы, как у представителей вида кошачьих. При одинаковой массе – эффективность каждого волокна вчетверо выше.

– Настя? Да, Настя, я помню, – сев на пуфик рядом с койкой, заплетающимся языком вымолвил я. Начал стаскивать тесные туфли, прилагавшиеся к смокингу. – Ты, Настюша, кофейку спроворь, коньячку стакан, на утро приготовь минералочки, раздень, ублажи и спать уложи…

Как здорово действуют не предусмотренные программой формулы! Настя точно не успела в курсе обучения дойти до не канонического фольклора. Канонический тоже изучить не успела. Троечница или второгодница? Но красива, чертовка, до остолбенения.

Насчет кофе и коньяка она управилась мигом – линии доставки здесь действовали не хуже, чем в Замке. Вышла в коридор и тут же вернулась с запрошенным. Отказывать гостю в просьбах инструкции наверняка запрещали, и все же она спросила, по доброте душевной:

– Стакан – не много ли будет?

– Как будто я его пить собираюсь, – перешел я на жесткий и совершенно трезвый тон. – Присядь-ка вот сюда. – Я указал на край кровати, перед столиком, куда она поставила мельхиоровый поднос. – Выпей сама. – И протянул ей хрустальный стакан с коньяком.

– Да что вы, Андрей Дмитриевич? – Это сработала предыдущая программа. Повинуясь следующей, она сделала два неуверенных глотка. Я сунул ей в руку чашку действительно хорошо заваренной «робусты».

Ее светло-каштановые прямые волосы до плеч, спереди падающие на лоб, почти закрывающие большие грустные глаза, вытянутые до середины ковра изящные, длинные, идеальных пропорций ножки должны были привести меня в должный настрой. Но зачем это Дайяне? Неужели действительно производственная практика для курсантки? Не шантажировать же она меня собралась? Ирине фотографии или видеозапись предъявить? Начальства надо мной нет, общественное мнение Югороссии таким образом возмутить тоже не удастся, личность я там давно уже неофициальная, широкими слоями населения практически забытая. Что еще? Попытаться выведать у меня в постели некие тайны? Глупость. Дайяна знает, что я не по зубам даже ей самой, куда там девчонке недоученной…

Конечно, не терзай меня сейчас изнутри огненные когти, я, наверное, не стал бы корчить из себя невинность. Что такого? Ирине я не изменял и не изменил бы. Всерьез. А слегка развлечься после смертного боя – ничуть не хуже, чем эротический фильм посмотреть. Или просто пофантазировать насчет чужой жены…