Иноземец - Кэролайн Черри

— Добрый вечер, — сказал Брен посетителю. — Или уже середина ночи?

Тень вышла, и нервы, натянутые и застопоренные на точке боли, отозвались дрожью в разных местах, и он решил, что это, наверное последняя стадия перед параличом, который скует ноги, как уже сковал пальцы. Ему этого не хотелось. Он подумал с надеждой, что, может быть, просто охранник заходил проверить, а теперь они уйдут.

Но шаги вернулись. Наверное, меня хотят запугать этими безмолвными приходами и уходами, решил он, — и запугивание вместе с болью заставляло его беситься. Он надеялся рассвирепеть… Он всегда находил состояние бешенства более удобным, чем состояние ужаса.

Но на этот раз пришел не один, а несколько, они принесли откуда-то деревянный стул и магнитофон — и все они были тенями, которые отбрасывали другие тени в свете из дверей. И магнитофон тоже отбрасывал тень, а потом на нем зажегся красный огонек, когда один из этих нагнулся и нажал кнопку.

— Прямая передача, прямо на ленту, — сострил Брен. Он не видел причин сдерживаться, и он все еще был зол — хоть и на грани ужаса. Я такого не заслуживаю, говорил он себе, ни от Табини я такого не заслужил, ни от Сенеди, ни от Илисиди. — Ну, и кто вы такие? И чего вам надо, нади? Неужели чего-то разумного? Уверен, что нет.

— Ни капли страха? — спросила тень. — Ни раскаяния, ни сожаления?

— А о чем мне сожалеть, нади? О том, что понадеялся на гостеприимство вдовы? Ну, если я злоупотребил терпением хозяйки, то приношу извинения и с удовольствием удалюсь отсюда…

Одна тень отделилась от остальных, подняла стул, без шума повернула его задом наперед и села верхом, сложив руки на низкой спинке.

— Где вы взяли пистолет? — спросила тень.

Голос незнакомый.

— У меня не было пистолета. Стрелял Банитчи. Не я.

— Зачем было Банитчи впутываться? И как пистолет оказался у вас в постели?

— Понятия не имею.

— Банитчи когда-нибудь ездил с вами на Мосфейру?

— Нет.

— А вообще он ездил на Мосфейру?

— Нет. За время моей жизни ни один атева туда не ездил.

— Вы лжете насчет пистолета, не так ли?

— Не так.

В левой ноге снова начался тик. Брен старался сохранять спокойствие и способность мыслить, а вопросы тем временем следовали один за другим и периодически возвращались к делу с пистолетом.

Лента кончилась, они ее поменяли, а он смотрел. Тик не прекращался. И вот-вот мог начаться в другом месте, в правой руке, и Брен попытался изменить положение, чтобы чуть-чуть разгрузить руку.

— Чем вызвано предстоящее увеличение поставок сырых металлов на Мосфейру? — прозвучал следующий вопрос, когда пустили новую ленту. — Что вы задумали, как хотите использовать металл?

— Вызвано оно тем, что инфраструктуры на Мосфейре изнашиваются. — Это был вполне уместный, хотя и упрощенный ответ. — Нам нужны сырые металлы. У нас собственные особые требования к их переработке.

— И своя собственная стартовая площадка?

Это не тот же самый вопрос. Сердце замерло на миг. Брен почувствовал, что молчит слишком долго.

— Какая стартовая площадка?

— Мы знаем. Вы сами дали нам спутники. Так неужели мы можем не знать?

— С широты Мосфейры не производят запусков. Не могут. Это непрактично.

— Могут. И вполне практично, если это единственная площадка, которая у вас есть. Или, может, с Мосфейры отплывают какие-то корабли, которые не занимаются рыбной ловлей?

«Какие еще дурацкие корабли?» — спросил себя Брен. Если что-то такое и есть (чего я не могу исключить), так он об этом знать не может.

— Мы не строим никакой стартовой площадки, нади, клянусь вам. А если и строим, то пайдхи об этом ничего не известно.

— Вы пропускаете числа в потоке данных. Вы поощряете мелочные дебаты, которые задерживают наше развитие. Совершенно очевидно, что вы накапливаете металлы. Вы увеличиваете заказы на сталь, на золото — вы дали нам промышленность и вы продаете нам микросхемы в обмен на графит, титан, алюминий, палладий, на элементы, о существовании которых мы не знали сто лет назад, но для которых, благодаря вам, нашли сейчас применение. Теперь вы ввозите минералы, которых нет на Мосфейре. Зачем? Для чего вы их применяете, если не для того же, чему научили нас, — для легких самолетов, на которых вы не летаете, так как…

— Я не инженер. Я не эксперт по нашему производству. Я знаю, что мы используем все это в электронике, в производстве высокопрочной стали для промышленности…

— А для самолетов? Для лопаток высокооборотных турбин реактивных самолетов, которых вы не производите?

Брен покачал головой — привычка с детских лет. Для атеви это движение ничего не означает. Серьезная неприятность, а я не могу сообщить о подозрениях, которые питают атеви, никому из тех, кому это нужно узнать немедленно. И боюсь, у меня уже не будет возможности сообщить о них кому-либо за пределами этой комнаты, если не найду правдоподобных, вызывающих доверие ответов на вопросы этого человека.

— Я не сомневаюсь, безусловно у нас есть экспериментальные самолеты. У нас нет ничего в натуре — лишь чертежи того, что существовало когда-то. Мы строим опытные машины. Модели. Мы испытываем то, что нам кажется понятным, прежде чем давать другим советы… из-за которых какой-нибудь атева может разорвать себя на куски. Нади, мы понимаем опасность этих двигателей и этих летательных систем…

— О нас заботитесь.

— Нади, уверяю вас, мы очень не хотим, чтобы какой-то атева взорвался в лаборатории или свалился с неба и все говорили, что это наша вина. Люди находят вину в программах. Хватает таких, кто обвиняет нас из-за самолетов, которые не представляют полетных планов, из-за того, что городские улицы завалены зерном — по той причине, что министр сельского хозяйства думает, будто компьютеры измышляют числа, — чертовски правильно мы делаем, что выполняем программы испытаний. Мы стараемся предотвратить несчастье, прежде чем попросим вас рискнуть своей шеей — это не заговор, это основа наших взаимоотношений!

— Это больше, чем просто испытания, — сказал следователь. — Айчжи все отлично знает. Разве не так?

— Ничего он не знает. И я не знаю. Потому что нет никакой стартовой площадки. И ничего мы не придерживаем, ничего не прячем. Если там строят самолеты, то лишь для испытательной программы.

— Кто дал вам пистолет, нади?

— Никто не давал мне пистолета. Я даже не знал, что он у меня под матрасом. Спросите у Сенеди, как он туда попал.

— Кто дал его вам, нади-чжи? Ответьте, просто и прямо. Скажите: «Его дал мне айчжи» — и можете отправляться в постель и ни о чем не беспокоиться.