Город священного огня (др. перевод) (ЛП) - Кассандра Клэр

Свет усилился, разгораясь ярче, пока Клэри не закрыла глаза, но при этом продолжая видеть сквозь веки вспышку последнего сияния. Когда она снова их открыла, в коридоре было пусто. Остались только она и ее спутники. Демоны исчезли, но Себастьян по-прежнему стоял неподвижно на лестнице, бледный и потрясенный.

– Нет, – выдавил он сквозь стиснутые зубы.

Джейс по-прежнему стоял со скипетром в руке, шар почернел и погас, как лампочка, которая перегорела. Он взглянул на Себастьяна, его грудь быстро поднималась и опускалась.

– По-твоему мы не знали, что ты нас ждешь, – сказал он. – Но мы на это рассчитывали. – Он шагнул вперед. – Я тебя знаю, – произнес он, все еще задыхаясь, его волосы растрепались, а золотистые глаза сверкали. – Ты одолел меня, взял надо мной контроль, заставил делать то, что тебе хотелось, но я у тебя научился. Ты был у меня в голове, и я помню. Я помню, как ты думаешь, как планируешь. Я помню все. Я знал, что ты недооцениваешь нас, решишь, что мы не догадаемся, что это ловушка, что мы этого не спланируем. Ты забыл, что я тебя знаю, до самого последнего уголка твоего маленького высокомерного умишки я знаю тебя…

– Заткнись, – прошипел Себастьян. Дрожащей рукой он указал на них. – Вы заплатите кровью за это, – сказал он, а потом развернулся и взбежал по лестнице, исчезнув так быстро, что даже стрела Алека, летящая за ним, не смогла его догнать. Вместо этого она ударилась в изгиб лестницы, щелкнула при ударе о камень, а потом упала на землю двумя аккуратными половинками.

– Джейс, – произнесла Клэри. Она коснулась его руки. Он, казалось, застыл на месте. – Джейс, когда он сказал, что мы заплатим кровью, он не имел в виду нашу кровь. Он имел в виду их. Люка, Магнуса и мамы. Мы должны их найти.

– Согласен. – Алек опустил лук, красную куртку сорвали с него в бою, а наручи были запачканы кровью. – Каждая лестница ведет на разный уровень. Нам придется разделиться. Джейс, Клэри, вы берете на себя восточную лестницу, остальные берут вторую.

Никто не возражал. Клэри знала, что Джейс никогда не согласится отделиться от нее, как и Алек не оставит свою сестру, а Изабель и Саймон не оставят друг друга. Если они должны разделиться, то это единственный способ.

– Джейс, – снова сказал Алек, и на этот раз слово, похоже, вырвало его из бессознательного состояния. Он отбросил скипетр в сторону, который залязгал по земле, поднял взгляд и кивнул.

– Верно, – сказал он, и дверь за ними отворилась. В комнату хлынули Темные Сумеречные охотники в красном снаряжении. Джейс сжал запястье Клэри, и они побежали. Алек с остальными топали рядом с ними, пока не достигли лестницы и не разделились. Клэри показалось, что Саймон назвал ее имя, когда они с Джейсом бросились к восточной лестнице. Она обернулась в поисках него, но его уже не было. Комнату заполнили Омраченные, некоторые из них подняли оружие: арбалеты, даже рогатки, – чтобы прицелиться. Она пригнула голову и продолжила бег.

Джиа Пенхаллоу стояла на балконе Гарда и смотрела на город Аликанте.

Балкон использовался редко. Было время, когда Консул часто говорил с народом с этого места, возвышаясь над ними, но привычка потеряла одобрение в девятнадцатом веке, когда Консул Фэйрчайлд решила, что это действие слишком смахивает на поведение папы или короля.

Опустились сумерки, и в Аликанте стали зажигать огни: ведмин огонь в окнах каждого дома и магазина, ведьмин огонь освещает статую Ангела Площади, ведьмин огонь льется из Базилиаса. Успокаивая себя, Джиа сделала глубокий вдох, держа в левой руке записку от Майи Робертс, в которой говорилось о надежде.

Башни демонов вспыхнули синим, и Джиа начала говорить. Ее голос эхом разносился от башни к башне, разлетаясь по всему городу. Она видела, как люди останавливались на улице, запрокидывали головы, чтобы посмотреть на башни демонов, люди задерживались на порогах своих домой, прислушиваясь к ее словам, окатывающим их, словно прилив.

– Нефилимы, – произнесла она. – Дети Ангела, воины, сегодня мы готовы к тому, что Себастьян Моргенштерн направит свои силы против нас. – Ветер, дующий с холмов, окружающих Аликанте, был ледяным – Джиа поежилась. – Себастьян Моргенштерн пытается уничтожить то, кем мы являемся, – сказал она. – Он направит на нас воинов, у которых наши лица, но они не нефилимы. Мы не можем сомневаться. Когда мы столкнемся с ними лицом к лицу, когда мы увидим Омраченных, то в них не будет ни братьев, ни матерей, ни сестер, ни жен, только лишь существа в муках. Человек, которого лишили всего человеческого. Мы те, кто мы есть, потому что наша воля свободна. Мы свободны выбирать. Мы свободны стоять и бороться. Мы выбираем победить войско Себастьяна. У них есть тьма, у нас есть сила Ангела. Огонь испытывает золото. В этом огне будем испытаны мы, и мы воссияем. Вам известны правила, вы знаете, что делать. Идите вперед, дети Ангела.

– Идите вперед и зажгите огни войны.

22

Прах наших отцов

Эмма внезапно проснулась от воющего звука сирена и сбросила бумаги на пол. Ее сердце бешено билось в груди.

Через открытое окно ее спальни виднелись демонические башни, сверкающие красным и золотым. Цветами войны.

Она неловко встала на ноги и потянулась за боевой униформой на вешалке у кровати. Только она оделась и нагнулась, чтобы завязать шнурки на ботинках, как дверь в ее комнату распахнулась. Это был Джулиан. Он забежал внутрь, останавливаясь на полпути, и уставился на бумаги на полу.

– Эмма… ты разве не слышала объявления?

– Я дремала. – Выпалила она, застегивая ремень с кортаной к спине и засовывая клинок в ножны.

– На город напали. Мы должны попасть в Зал Соглашений. Нас запрут внутри – всех детей – это самое безопасное место.

– Я не пойду.

Джулиан уставился на нее. На нем были джинсы, куртка и кроссовки, а за поясом был спрятан меч. Его мягкие коричневые кудри спутались и торчали во все стороны.

– В смысле?

– Я не хочу прятаться в зале Соглашений. Я хочу драться.

Джулс провел рукой по волосам.

– Если ты будешь драться, то буду и я. А это значит, что никто не отведет Тавви в Зал, и некому будет защищать Ливви, Тая и Дрю.

– Что насчет Хелен или Алина? Пенхаллоу…

– Хелен ждет нас. Все Пенхаллоу собрались в Гарде, включая Алину. Кроме нас и Хелен, больше некому этим заниматься, – сказал Джулиан, протягивая руку Эмме. – Она не может защищать нас и нести ребенка; она одна, а нас много. – Он посмотрел на подругу, и та увидела страх в его глазах, который он обычно тщательно скрывал от младших братьев и сестер.

– Эмма, ты лучший боец из всех нас. Ты мне не просто подруга, а я им не просто старший брат. Я их отец, ближайший к нему, кто у них есть, и я нужен им. А ты нужна мне. – Его рука дрожала, а морского цвета глаза округлились на бледном лице: он не выглядел, как чей-либо отец. – Пожалуйста, Эмма.

Та медленно взяла его за руку, обхватывая ее пальцами. Она заметила, как Джулиан облегченно выдохнул, и почувствовала тяжесть в груди. За ним, через открытую дверь, выглядывали Тавви, Дрю и Ливия и Тиберий. Ее ответственность.

– Пошли, – сказала девочка.

На вершине лестнице Джейс отпустил руку Клэри. Она вцепилась в перила, стараясь не кашлять, хоть ее легкие горели и были готовы вырваться из груди. Он посмотрел на нее – «Что не так?» – но затем замер. Позади них слышался топот. Омраченные преследовали их по пятам.

– Пошли, – сказал Джейс, и они снова побежали.

Клэри изо всех сил старалась поспевать за ним. Казалось, парень в точности знал, куда направлялся; она предполагала, что он пользовался картой Гарда в Аликанте, которую выучил на память.

Они свернули по длинному коридору; на полпути Джейс остановился перед металлической дверью. Она пестрила незнакомыми рунами. Клэри ожидала рун смерти, что-нибудь, говорившее об Аде и тьме, но это были руны горести по разрушенному миру. Кто их вырезал, гадала она, и какое горе они испытывали? Она уже видела прежде руны горести. Охотники носили их как символ, когда кто-то из дорогих им людей умирал, хоть это никак не помогало облегчить страдания. Но существовала большая разница между скорбью по человеку и скорбью по миру.

Джейс склонил голову и страстно поцеловал ее.

– Ты готова?

Девушка кивнула, и он распахнул дверь, заходя внутрь. Она последовала за ним.

За ней оказалась огромная комната, как зал Совета в Аликанте, если не больше. Потолок высочился над ними, но вместо рядов стульев перед ними простирался голый мраморный пол, ведущий к возвышению в конце помещения. За ним были два массивных окна. Через каждое лился солнечный свет, но в одном закат был оттенка золота, а в другом – оттенка крови.

Себастьян стоял на коленях в центре зала, освещаемый кроваво-золотым светом. Он рисован руны на полу, круг из связанных между собой темных символов. Осознав, что он делает, Клэри направилась к нему – а затем отступила с криком, когда перед ней появилась огромная серая фигура.