Седьмая жертва - Алан Джекобсон

– Звонил мужчина или женщина?

– Оператор уверяет, что мужчина, но не может ручаться наверняка.

– Что нам известно о жертве?

– Дом зарегистрирован на имя Лауры Макей. Родилась девятого мая шестьдесят девятого года. Темная шатенка, насколько я сумел разглядеть в свете фонаря. Но, похоже, кто-то остриг ей волосы.

По спине у Бледсоу пробежал холодок. Он кивнул и повернулся к входной двери, намереваясь войти.

– Жуткое зрелище, сэр. Омерзительное. По правде говоря, мне пришлось выйти наружу и глотнуть свежего воздуха, прежде чем я смог позвонить вам. Меня едва не вывернуло наизнанку.

– Я знаю, как это бывает. – Бледсоу похлопал себя по карману, чтобы убедиться, то гигиенический пакет на месте, и сказал: – Ладно, покараульте тут. Никого не впускать, кроме членов оперативной группы. С минуты на минуту должны прибыть эксперты.

Не успел Бледсоу отвернуться от патрульного, как к тротуару Подкатили Робби и Манетт. Он остановился у передней двери, поджидая их.

– Синклер и Дель Монако уже едут, – сообщил Бледсоу. Вытащив из кармана несколько пар латексных перчаток, он протянул их коллегам.

– Карен не приедет, – сказал Робби, натягивая перчатку на левую руку и расправляя ее на пальцах. – У нее очень болит колено. Она даже не может наступить на ногу.

Бледсоу поднял голову.

– Вот черт! А я-то надеялся, что она подкинет нам идейку насчет того, что здесь происходит.

– В ее идейках было бы, как всегда, полно всяких «может быть, да» и «может быть, нет», – отмахнулась Манетт. – Вряд ли от них был бы толк. Ты что, не видишь, к чему это уже привело?

– Мы не знаем ровным счетом ничего, пока не осмотрим все самым тщательным образом, – заявил Робби. – Давайте не делать поспешных выводов. Лучше приступим к делу без предубеждения.

Манетт тряхнула головой и пристально посмотрела на него. – По-моему, ты проводишь слишком много времени в обществе Кари, и это заметно. Ты уже и говорить начал совсем как она.

Бледсоу нахмурился, но промолчал и распахнул дверь. Они медленно, друг за другом, вошли внутрь, обшаривая глазами каждый дюйм прихожей и коридора. Они искали следы борьбы: царапины на стенах, осколки стекол на полу и, конечно, кровь…

Искали везде. Но здесь не было ничего.

Они неторопливо и тщательно обошли весь дом, осматривая комнату за комнатой, пока не оказались в последней, в самом конце коридора. Дверь была прикрыта, и кровати не было видно. Бледсоу бросил взгляд на Робби, повернулся к двери и толкнул ее ногой.

С легким скрипом дверь распахнулась.

Перед ними лежала молодая женщина, изуродованная тем же самым изуверским способом, который стал для них в последнее время почти привычным. Детективы сделали несколько шагов и остановились, глядя на тело. Бледсоу отвернулся, согнулся пополам, и его вырвало в гигиенический пакет. Повсюду была кровь. Она стояла в лужах на кровати, густыми тяжелыми каплями стекая на пол. Разводы ее пятнали стены. Но это были не рисунки.

– Надписей нет, – заметил Робби.

– Может быть, он уже сказал то, что хотел. Мы знаем, что он имел в виду, так что ему больше нечего добавить.

Слабый шум в коридоре заставил их насторожиться. Бледсоу инстинктивно выхватил из кобуры свой девятимиллиметровый «ЗИГ Зауэр». Но тут он расслышал глубокий голос Синклера и тяжелые шаги Дель Монако. Сердце облегченно шевельнулось у него в груди и замедлило бешеный темп.

Синклер наткнулся взглядом на тело и охнул:

– Господи Иисусе…

– Твою мать! – вырвалось у Дель Монако.

Бледсоу вдруг понял, что полностью согласен с Франком. Два коротких слова оказались в состоянии выразить всю глубину чувств, которые вызывала кошмарная сцена насилия у людей, ставших ее свидетелями.

– Ладно, Франк, начали. Скажи, что ты видишь. Скажи, что ты думаешь. Карен не приедет, так что тебе слово.

Дель Монако проглотил комок в горле – ему понадобилось несколько секунд, чтобы справиться с собой.

– На первый взгляд кажется, что здесь поработал тот же самый убийца, но заметны и существенные отличия. Рука не отрублена, надпись отсутствует, на стенах нет рисунков кровью. Она просто размазана по ним.

– Ну, это мы и сами видим. Когда я просил рассказать, что ты видишь, я не имел в виду, что буквально. Я хочу, чтобы ты рассказал нам о том, что видишь здесь такого, чего не видим все мы.

– Я знаю, знаю, что вы имели в виду! – Дель Монако смахнул пот со лба и сделал шаг к кровати, на которой лежала Лаура Макей. – Сейчас для нас главное – обратить внимание на особенности ритуального поведения, которые не стали достоянием общественности. Мы ведь не давали в прессу информацию об отрубленной руке, правильно?

– Правильно.

– И здесь рука не отрублена. Не исключено, что мы имеем дело с имитацией.

– Ну вот, опять начинаются предположения.

– Пожалей меня, Манетт. Ты думаешь, это так просто? Я пытаюсь разобраться в происходящем методом научного тыка. Если можешь предложить что-нибудь получше, так предлагай, а не умничай.

– Давайте-ка сбросим обороты! – скомандовал Бледсоу. – Продолжай, Франк.

Дель Монако снова сделал глотательное движение и повернулся к трупу. Несколько секунд он пристально разглядывал его, потом сказал:

– Ножи воткнуты в глазницы. Это также согласуется с версией об имитации. То же относится и к размазанной крови. Но вот ножи… Я хочу знать, имеются ли аналогичные им в кухне. Окулист всегда пользовался теми, что принадлежали его жертвам. И об этом мы тоже не сообщали прессе.

Бледсоу кивнул Синклеру, который вышел из комнаты, чтобы попытаться найти ответ на этот вопрос.

Дель Монако продолжил:

– Тело оставлено в кровати жертвы. Никаких признаков сопротивления или борьбы. Имитация это или нет, но парень явно знал, что делает. Здесь во всем ощущается уверенность. Он организован и методичен. Он уже убивал раньше. Это не похоже на работу новичка-любителя.

Прибыли эксперты-криминалисты и сразу же принялись расставлять в спальне галогенные лампы, чтобы приступить к сбору улик и сделать необходимые фотографии.

Вернулся Синклер, держа в руке нож для разделки мяса. Он поднес его к телу убитой и сравнил рукоятки с теми, что торчали из глазниц жертвы.

– По-моему, они одинаковые, – сказал он.

Члены оперативной группы стояли молча, глядя, как эксперты устанавливают оборудование. Наконец Робби подошел к Дель Монако и негромко сказал:

– Я думаю, что кровь, размазанная по стенам и полу, как здесь, означает дезорганизацию преступника.

– Да, как правило, так и бывает, – согласился Дель Монако. – Но смотри, этот парень завлек женщину в спальню без особых проблем. Она не сопротивлялась, следов борьбы нет. У нее на голове отсутствуют даже ушибы. Конечно, наверняка мы будем знать только тогда, когда патологоанатом обреет ей голову, но если я прав, то, скорее всего, преступник сумел втереться к ней в доверие и убедил впустить его в дом, не прибегая к насилию. А это свидетельствует о наличии недюжинного ума, сноровки и планирования. Да, конечно, после того как он убил ее, в его поведении появились признаки дезорганизации, но у этого малого очень высокий коэффициент IQ, можешь мне поверить.

– Все это не имеет никакого смысла. Окулист мертв, – пробормотал Бледсоу.

– Есть и другое объяснение, – вкрадчиво заметил Дель Монако. – Действует тот, кто осведомлен обо всем изнутри, из первых, так сказать, рук.

– Изнутри? – переспросила Манетт. – Какие наркотики ты принимаешь, родной?

– Такое уже случалось раньше. Это вполне может быть кто-то из экспертов-криминалистов. Кто-то, кто побывал на местах преступлений и знает, что мы рассчитываем найти. Или кто-то из лаборантов, работавших по уликам, обнаруженным в доме одной их погибших.

Синклер покачал головой.

– Давайте не будем строить безумных предположений и швыряться обвинениями…

– Безумные предположения, говоришь? А как насчет Хэнкока?

Детективы как по команде повернулись к Бледсоу. Он произнес эти слова негромко, но их услышали все присутствующие.

– Хэнкок… – задумчиво протянул Дель Монако. – Что ж, это вполне возможно. Давайте-ка пригласим его для приятной дружеской беседы в узком кругу.

– Увы, ничего не выйдет. Пару дней назад, после того как мы нашли Фаруэлла, я приказал снять наблюдение. А вчера, когда попытался разыскать Хэнкока, чтобы надавить на него насчет Линвуд, не смог найти его.

– Ага, A теперь у нас на руках срежиссированное убийства.

Робби прищурился, глядя на какой-то предмет, который вдруг привлек его внимание.

– Что, черт меня побери, это такое?

В свете галогенных ламп блеснула какая-то белая штуковина. Он подошел к трупу, нагнулся и заглянул между раздвинутых ног убитой женщины.