Совесть моей глубинки. Сборник рассказов - Ольга Трушкова

Совесть моей глубинки

Сборник рассказов

Ольга Трушкова

© Ольга Трушкова, 2017

ISBN 978-5-4474-2698-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

У нас ведь гласность? Свобода слова? Или на сей предмет сведения бабы Мани уже устарели? Выходит, да. Получается, что несмотря на гласность и всё такое прочее, не мямлить, а открыто называть вещи своими именами можно только известному телеведущему, простой же бабе Мане это делать, мягко говоря, не рекомендуется. А уж упоминать всуе фамилии высоких чинов, так это ей и вовсе ни-ни!

Тут умные люди присоветовали простой женщине из забытой властью глубинки предупредить читателя, что, мол, всякое сходство с реальными событиями является случайным, а имена «героев» баба Маня так и вообще сама выдумала. Замаскироваться, так сказать. Ладно, она согласна. Она напишет, что

ВСЕ ИМЕНА ВЫМЫШЛЕНЫ, а ОПИСАННЫЕ СОБЫТИЯ СОВЕРШЕННО СЛУЧАЙНО СОВПАЛИ С РЕАЛЬНЫМИ.

Но тешится баба Маня надеждой, что вдумчивый читатель всё поймёт правильно.

Гоголь всегда живой, или Эх, дороги…

Так выглядят дороги в сельской глубинке на следующий день после капитального ремонта…

В России две беды: дороги и те, кто

их ремонтирует.

Ремонтировали дорогу на сельской улице весьма своеобразно. Хотя нет, ремонтировали так же, как и всё ремонтируют. Вполне современно. По новым технологиям, которые «нано-Чубайс» называются.

Нарыли за селом глины, высыпали на дорогу, потом всю дорогу вздыбили грейдером. Управились за один рабочий день. Ремонтной бригаде, сельской администрации и районному мэру – хорошо. Еще бы плохо им было: при минимуме затрат – максимум наживы! По документам-то вместо бесплатной глины шел дорогой щебень, и вывозить его надо было аж за восемьдесят километров от села!

Им – хорошо, нам – плохо.

Вечером того же дня прошел дождик. Меленький такой, паскудненький. Машина моего соседа ночевала там, где начинался этот самый «ремонт» дороги на этой улице. Выпучила «японка» свои фары на глину – и в ступор. Ишь, капиталистка заторможенная, глины что ли не видела? Учись ездить по российским дорогам у «Беларуса», который тебя утром вытаскивал! Он хоть тоже теперь иностранец, да иностранец-то наш, советский! Правда, на свежеотремонтированной дороге и «Беларус» немного оконфузился, не сразу подъем одолел. Старый потому что. Такой же, как жители данной улицы. Пенсионеры мы… вместе с этим трактором. Остатки прошлого века. Да и само название улицы звучит как-то нафталиново – Советской она называется. Вот и решила местная власть, что пришла пора нас вместе с ней, с улицей, засыпать тем, чем дорогу засыпала.

Ладно, мы никогда не были властью избалованы, она, власть, на людей и раньше-то плевала с высоты своего положения, а теперь так и вовсе, извините, в лицо харкнула. Если и вспомнит о селе, то только когда выборы приблизятся. В общем, теперь мы для неё даже и не люди вовсе, а электорат какой-то, прости Господи. Толпа, которую легко одурачить обещаниями.

Ну, вот опять меня, дуру старую, в политику занесло! Я же о дороге хотела. Ладно, про политику, а заодно и про власть нашу безголовую да вороватую вам баба Маня расскажет, у неё это лучше получится. Я о дороге продолжу.

Едем мы как-то в райцентр с моим соседом. С тем самым, у которого «японка» шизанулась при виде отремонтированной «по-русски» дороги. Вот на ней-то, шизанутой, мы и едем. По трассе М-53. Двигаемся медленно, потому что учим иностранку эту чёртову объезжать асфальт по обочине, ездить «по-русски» её обучаем. Она ведь только в России и узнала, что асфальт, оказывается, по обочинам объезжать надобно. Ей-то, тормозной, в диковинку это, и она по привычке все на дорожные рытвины выскочить норовит.

Сосед матерится. Молча. Но я понимаю его, потому что тоже матерюсь. Тоже молча. Вслух нам нельзя – он мой бывший ученик. Сосед матерится в пророка Гоголя и дорогу, а я – в главу, в мэра и в Государственную Думу. В общем, туда же. Вслух произносим только актуальное в России от времен классика и во веки дальнейших веков крылатое высказывание о двух её бедах. Там все слова из нормативной лексики – Гоголь, наверное, тоже матерился молча.

Сегодня молодежь классику как-то не очень… Но Гоголя знают все, и это меня радует. Может, все не так уж и плохо? Ведь если от поколения к поколению будут генетически передаваться две российские беды, то и они, Гоголь и его афоризм, останутся навеки живыми.

Мне стало понятно, почему дорогу на Советской улице отремонтировали таким образом, и я перестала материться. Успокоилась. Ведь чиновники благое дело делали: о классике позаботились!

Увы, Гоголь был ни при чём. На разницу между суммой, выделенной на ремонт, и суммой, на ремонт израсходованной, глава администрации купила своему сыну коттедж. Хорошо, хоть с пользой деньги потратила, а то ведь и пропить могла. С неё сталось бы! Но Бог миловал. Выходит, не такая она и дура, глава наша. Только вот почему-то не ей, а мне стыдно перед родиной иномарки соседа и перед самой «японкой». Мы-то ладно, мы ко всему нашей «великой и могучей» приучены. А вот ей-то за что судьба такая выпала?

Кстати, наша глава уверена, что автором знаменитого высказывания о дураках и дорогах является сторож частной торговой точки гастарбайтер Ашот. Его за длинный нос тоже зовут Гоголем, и живет он со мной по соседству. Авторства своего старик Ашот не отрицал, но клялся мамой, что даже и в мыслях не имел намерения оскорбить уважаемую Полину-джян, а сказал так плохо, потому что опоздал на работу – долго не мог вытащить сапог из глины. По-русски-то он, Ашот, плохо говорит, его неправильно поняли и неверно передали почтенной главе-джян его слова. Это, наверное, другой Гоголь так нехорошо о ней сказал. Он, Ашот, слышал о таком от своей соседки, соседка часто вспоминает его, другого Гоголя.

Глава ему не верит, потому что другой Гоголь, о котором она тоже где-то слышала и, кажется, тоже от Ашотовой соседки, вроде, как умер давно. А если умер, то и оскорбить главу Полину-джян, конечно же, не мог.

Юлит гастарбайтер Ашот Гоголь! Ох, юлит!

Баба Маня и реклама

Егорыч любил смотреть рекламы, точнее, не смотреть, а их комментировать.

– Глянь, Маня, новые презервативы показывают. Через такие, говорят, ни одна зараза не проскользнёт. Баба Маня, мельком взглянув на экран, подозрительно покосилась на своего супруга.

– А тебе-то, старый хрыч, они за каким таким дьяволом надобны?

– Да я просто так, интересно же, – начал выкручиваться Егорыч.

– Интересно ему, – заворчала баба Маня. – Всё ему интересно. И как цветник Макаровна прошлым летом полола, задом к нашему палисаднику повернувшись, его тоже заинтересовало. Полчаса, почитай, подглядывал.

– Тьфу ты! – осерчал Егорыч. – Да она же старше тебя на добрый десяток лет! И потом, ты же сама просила найти в заборе дыру, через которую Макаровнины куры к нам перебираются и твой цветник рушат!

Вообще-то, Егорыча трудно было вывести из себя, и баба Маня, поняв, что перегнула палку, умолкла. Да и ревновать-то своего деда к соседке было не только безосновательно, но и глупо. Егорыч тоже успокоился, тем более, что презервативы уже сменились Геннадием Малаховым, сидящим в позе лотоса и рекламирующим гель «Лошадиная сила».

Такой же гель, стоимостью пятьсот рублей за пластиковый флакончик, им привёз сын. Целый год старики старательно втирали это лекарство в свои ноющие суставы, но никакого облегчения не ощутили и теперь испытывали стойкую неприязнь к Малахову, который так нагло обманул и ввёл в растрату их сына, купившего сдуру сразу два флакончика.

– Я каждый день втираю этот гель в свои колени, и мой опорно-двигательный аппарат… – бодро начал бессовестный лгун, глядя своими замороженными зенками прямо им в глаза, но Егорыч его перебил:

– Втереть бы тебе, паскуднику, скипидар в промежности, твой бы аппарат задвигался с такой скоростью, что никакая иномарка догнать не сумела бы. Вот тогда про все болячки и про гели ты бы враз позабыл, лотос засушенный!

Малахов тут же исчез – наверное, испугался, что угроза Егорыча может быть приведена в исполнение, но появились девушка и молодой человек с чашками кофе в руках. Выпив бодрящий напиток, они сначала вспорхнули над столиками в кафе, потом вылетели из самого здания и взмыли в небо.

– Передоз, – поставил диагноз Егорыч. – На тот свет курс взяли.

Баба Маня с ним согласилась: видя в рекламах, как ведут себя люди после употребления кофе, «Аква», «Кока-Колы» и прочих напитков, она стала подозревать, что без наркотиков тут не обходится. Молодые и не очень, испив этой дряни, или летать начинают, или смотрят какими-то остекленевшими глазами, а то, вообще, прилюдно срывают с себя одежду и занимаются срамными делами. (Страстные рекламные объятия полуголых пар днём да ещё при всём честном народе она считала развратом, то есть, срамным действом, и приравнивала к сексу.)