За твоей тенью - Лина Линс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Закрываю дверь в комнату, крадусь на кухню и выкладываю продукты на квадратный стол у окна. Отдельно высыпаю в конфетницу леденцы и яблоки в тарелку. Помыв руки, стыдливо заглядываю под крышку сковородки. Еда ещё тёплая, ароматная. Но желудок молчит.
Я не заслуживаю такой заботы. Разрушает одна только мысль, что маме приходится любить свою бестолковую дочь.
* * *К часу дня кухня богата запахом вафель, испечённых в духовке. Остывшие коржи уже покрыты слоем растопленного шоколада, смазаны варёной сгущёнкой и соединены друг с другом. Верх украшен ореховой крошкой. Готовый торт я прячу в холодильник — к приходу Наты настоится и на вкус будет как сливочный пломбир.
Пока есть время, я на носочках иду через коридор и воровато посматриваю на дверь маминой спальни напротив моей комнаты. Одежда шуршит, голые пальцы ног касаются вздутого линолеума и оставляют влажный след. Я проскальзываю к себе за порог, прислушиваюсь… И выдыхаю: мама по-прежнему спит.
Коробка с расходниками для моделирования убрана в вещевой шкаф. Открываю его, раздвигаю вешалки и поднимаю облачко пыли, чихая в рукав. Переношу материалы на письменный стол. Раскладываю гуашь, остатки размягчённой полимерной глины, кисточки, проволочную нарезку, флакон с эпоксидкой и прочие атрибуты для творчества. Последним достаю из коробки миниатюрный макет города размером с ладонь, частично застывший в смоле.
Это игрушечная реальность для Наты. Она протянута прямой дорогой от площади Мира до Лесной улицы и украшена домами в точности, какую возможно оформить вручную. По тротуарам идут пешеходы, за рулём автомобилей сидят замершие человечки… Все они — простые фигуры в виде кружочков и палочек. Деревья цветут и пушатся в ожидании весны, над ними парят облака и осыпают город блёстками, словно снежными хлопьями. Не хватает только кусочка неба и света. Без них карманный мирок сух, хмур и противоречит характеру Наты. Нужно добавить жизни. Солнца. Кислотности, как она любит.
Из заляпанного тряпичного свёртка я достаю баночку зелёной гуаши и в крышке смешиваю с белилами. Засекаю несколько минут, настаивая и сгущая краску, затем смачиваю кисточку, пробую цвет на бумаге и глине. Получается мятный оттенок — недостаточно яркий. Добавляю к нему жёлтого. Создаю лаймово-травяную смесь, довожу до салатового и проверяю на обломке застывшей эпоксидной смолы для проб и экспериментов. Подношу к лампе, рассматривая стёклышко, будто под микроскопом…
Да. Теперь он идеален, похож на сияние Наткиной куртки. Это солнечный луч, прожигающий мир. Вот чем я заполню верхушку города.
* * *Завершающие штрихи кое-как успеваю доделать. Где-то подкрашиваю небо, имитируя цветные переливы. А где-то раскатываю очень тонкие полоски глины и прокладываю на манер перьевых облаков, послойно заливая смолой. Получается не слишком качественный, кисло-зелёный рассвет над городом.
К четырём часам, в очередной раз сетуя на нехватку времени и недосып, я складываю материалы в коробку. Полусырой карманный мир, обёрнутый для формы ацетатной лентой, уношу на кухню и прячу в подвесной буфет — под крышку хлебницы, чтобы ничего лишнего не попало сверху. И проверяю взглядом со стороны, шагнув немного назад.
— Кошмарное получилось небо… Подарок испорчен, — заверяю я и закрываю шкафчик.
Наскоро отмываюсь над раковиной от гуашевых клякс, бегу обратно в комнату и переодеваюсь в шорты и длинную футболку. Чистые, но мятые и местами дырявые. Покончив с марафетом, беру со стола очки, возвращаюсь на кухню и в ожидании сажусь у окна.
— Кошмарное… — бубню под нос, подперев щёку кулаком. — Так и назову: Кошмарье. Натке точно не понравится… Утром будет видно.
* * *Лесная потихоньку оживает. Галдят дети и школьники, причитают бабушки во дворах, по телефону болтают соседи, высунувшись покурить на балконах.
Натка появляется в назначенное время, бодро улыбаясь мне издалека. Она идёт по дорожке через сквер, несёт на плечах рюкзак и, похоже, в противовес задетым чувствам осталась в своей броской кожанке. Подруга, как обещала, машет мне, хотя с такого расстояния вряд ли видит — просто знает, что я жду за окном.
Я поднимаюсь со стула, вытаскиваю из холодильника торт, предвкушая, как мы наедимся этой вкуснятины и забудем обо всех проблемах на свете. Ставлю греться электрический чайник, раскладываю на столе чашки и блюдца, чайные ложки. Пританцовывая, иду к входной двери и заранее встаю у трубки домофона. Но в какой-то момент понимаю: Натка задерживается. Никто не звонит.
Может, зашла так? Пропустили? Или бывший передумал и позвонил?
Смотрю в глазок, но никого не вижу. Она должна уже подниматься на лифте…
Не отходя, набираю Нате по телефону. Ту-у-уд. Ту-у-уд. Идут только гудки. На беззвучный поставила, не слышит? Пропала связь?
Отступаю, тороплюсь на кухню, смотрю в окно…
…Натка лежит под раскидистым чёрным деревом, сворачивается в клубок и защищается локтями от ударов неизвестных людей. Их трое, одеты одинаково в серые спортивные костюмы с капюшонами. Напавшие пинают мою подругу с такой силой, что я, кажется, слышу эти удары и толчки, будто получаю лично.
— Ната! — Я открываю окно и ору на всю Лесную: — Отвалите от неё, мудаки! Держись, я бегу!
Троица рывками наносит последние удары, будто душу выбивая из Натки, и сматывается.
Я хватаю телефон, второпях набираю «112», кладу смартфон под ухо, зажимая плечом; обуваюсь, не с первого раза попадаю в ботинки. Пытаюсь завязать шнурки, прыгая на одной ноге, и кричу маме:
— Мама, вставай! Нату избивают, быстрее-быстрее!
Слышится недовольный сонный голос из комнаты:
— Что? Какую… Дай поспать.
— Мама! Ната, на неё напали! Нужно помочь, она одна! Алло? Алло, скорая, полиция? Кто-нибудь, срочно на Лесную! Срочно!..
— Вик, ну кто будет нападать днём, ещё и у нас…
— …ей нужна помощь! Что? Виктория… Да я в курсе, что ли, кто они?! Три человека! Пожалуйста, не медлите! Лесная, дом пять, девушка в зелёной куртке — Наталия Соколова! Я бегу к ней и жду вас там!
Не справившись со шнурками, я сгребаю в охапку ключи и смартфон и выбегаю из квартиры в домашней одежде.
Лифт торчит где-то между пятым
