Весна Михаила Протасова - Валентин Сергеевич Родин

То, что начальник может послать его за Обь, где был уложен лес зимней сплотки, Михаил никак не предполагал, и было это очень некстати.

— На Щучью я не могу! — вспыхнув, сказал он.

— То-то и оно, Протасов, — разведя длинными руками, насмешливо проговорил Андрей Никитович. — В разговорах мы все такие понимающие, а как к делу — в кусты! Так ведь получается?

— Нечестно, Андрей Никитич, меня на Щучью посылать. Сплоткой Вялкин занимался — пусть и доводит ее до конца…

— Нельзя ему у воды — радикулит замучил. Был бы технорук у меня — другое дело, а пока, сам знаешь, нет. Кроме как тебя больше и послать некого. Правда, и делов там всех — понаблюдать за сплоткой во время ледохода. Лежи у печи в избушке да посматривай… — в голосе у Андрея Никитовича нет прежней гневливости и в глазах будто улыбка поигрывает.

«Вот так! Вел, вел и подвел, словно в дом отдыха посылает! — подумал Михаил и хотел сказать, что не может быть на Щучьей курье по семейным обстоятельствам, но лишь досадливо поморщился, отвернулся и стал смотреть в окно. — А если, действительно, побыть мне пока на Щучьей? Подальше от всего этого?..»

Уперев локти в колени, Михаил сидел на краешке стула, долго разглядывал носки своих кирзовых сапог, потом поднял голову.

— Что же, мне одному отправляться на эту отлежку или кого дадите?

Андрей Никитович улыбнулся:

— Вот это уже по-комсомольски, это уже другой разговор! Бригаду завтра подберем, ну, а домашние дела постарайся уладить сам…

«Вот как! И сюда уже донеслось!»

Из кабинета начальника Михаил вышел с пылающими ушами.

Полина Саркина гладила белье, и стол громко, нудно скрипел под нажатием ее тонких рук. В избе пахло свежепрокаленным бельем, мылом.

— Как знала, успела утром снять, а то бы все поизмочило да раскидало этим ветром, — сказала Полина.

— Сердитая погода — хуже некуда, — согласился с ней Михаил и посмотрел на жену.

Он сидел у порога на скамейке под вешалкой, а Галя в дальнем углу комнаты читала. Дома Михаил редко видел ее за этим занятием, а здесь — нате-ка… Время от времени шелестели страницы. Галя не хотела замечать Михаила и, тем более, разговаривать с ним. Ее белый высокий лоб, тонко и широко подведенные брови, темное платье показались Михаилу строгими, незнакомыми. Галя чувствовала взгляд мужа, и ее губы складывались в презрительную гримасу. Удивляла Михаила и выдержка жены: не иначе как подготовила ее сестра Полина.

Такой встречи он не ожидал. Думал, просто и легко скажет: «Не пора ли тебе, злючка, домой? Насмешили людей и хватит!» Когда зашел к Полине в избу, понял, что Галя ждала от него других слов и, видно, заранее продумала держаться строго. Это видно и по Полине, которая бросала на Михаила ожидающие, любопытные взгляды. Конечно, можно немного повиниться, но при Полине Михаилу не хотелось объясняться с женой. Да и что у него такого с Верой было? Встретились да поговорили. Если разобраться, то и раньше ничего такого у них не было. Несколько вечеров побродили, посидели на лавочке — вся любовь. Михаила взяли в армию, а Вера с родителями переехала в город. С тех пор и не видал ее…

Объясняться сейчас Михаилу не хотелось. Полина насмешлива, зла на язык и, конечно, вмешается. Своего мужа Василия она держала строго и при случае любила показывать свою власть над ним. Приходилось Михаилу по-родственному встречаться с Саркиными за одним столом. Видел, что стоит Полине прикрикнуть: «Василий!», как большеголовый и солидный Василий Иванович оставлял недопитой рюмку или прекращал неподходящий, по мнению супруженницы, разговор. Возможно, так получалось оттого, что Василий Иванович значительно старше Полины и где-то у него были жена, с которой он развелся, и ребенок. И все равно его покорность Михаилу не нравилась. Муж и жена должны быть на равных — нечего показывать свою власть друг над другом. Галю он уже несколько раз предупреждал: «Я тебе не Василий Иванович, а ты не Полина — чего с них пример берешь?..»

Василия Ивановича нет дома — уехал с отчетом в лесхоз. Жаль, он непременно помог бы вывернуться из неудобного положения…

Сестры похожи. Полина лет на пять старше Гали. Ростом она повыше, и лицо у ней сухое, острое. Теперь оно казалось Михаилу большеротым, некрасивым и злым. Раньше он как-то не особенно замечал внешнее сходство сестер, а сейчас подумал об этом с непонятным раздражением, но надо было сдерживать себя, и он сказал деланно веселым голосом:

— Пошли, Галка, домой! Нечего людей смешить!

Галя еще ниже склонила голову, перелистнула страницу и продолжала молчать.

Шторы с окон были сняты, и по темным оголенным стеклам дождь с ветром секли, как голым веником.

Полина управилась с бельем и принялась гладить тюлевые занавески. Стол под ее утюгом заскрипел еще громче. Михаилу показалось, что в плотно сложенных губах Полины притаилось злорадство.

«Дура ты дура — помочь нам надо, а не мешать!» — с негодованием подумал он и попытался поймать ее взгляд, а когда это удалось, выразительно показал ей взглядом на дверь.

Напрасная надежда — Полина ему не помощник.

— Попрусь я в такой дождь из своей квартиры! Тоже надумал!.. — насмешливо сказала она. — Надо бы дома наговариваться! Время-то было!..

Михаил кинулся в двери. Позабыв их высоту, больно ударился головой о притолоку и, выбегая, услыхал приглушенный смех.

На улице дождь, мелкий и спорый, дырявил последние остатки снега, шлифуя и без того скользкую дорожную наледь. Михаил накинул пристегнутый к куртке капюшон, затянул у шеи шнурок. Домой в пустую избу идти не хотелось, и он направился к мосту, в ту сторону, где жил дед Щеглов. Неудержимо потянуло к Вере. Захотелось снова увидеть ее, поговорить.

«С ней бы так не вышло… Могла бы понять или хотя бы выслушать. А тут что? Что же теперь — ползком извиваться или на коленках стоять?!» — ожесточенно думал он и поймал себя на том, что больше всего рассердился на Полину.

«Доиграются у меня… Вот встречусь с Верой и больше не приду, — зло мелькнуло у него. — Уволюсь и уеду куда-нибудь с Верой подальше! Пусть Галка со своей