Весна Михаила Протасова - Валентин Сергеевич Родин

пробрался через сени. Дверь оказалась незапертой. Михаил тихонько приоткрыл ее, сунул голову в темный проем и осторожно переступил порог. И в тот же миг его хлестко ударили по щеке, что-то упало к ногам. Из рук Михаила вырвалась дверная скоба, распахнулась настежь дверь, и мимо неясной тенью промелькнула тонкая фигурка Гали. Потом во дворе послышался хруст ледка под торопливыми шагами, и все стихло.

«Значит, уже рассказали, донесли! Вот люди!..» — ощупывая скулу, со злостью подумал Михаил.

Он потянулся к выключателю. Оголяюще ярко вспыхнул свет. У порога лежала большая галоша-самоделка из автомобильной камеры. Михаил подхватил галошу и хотел бежать следом за женой, но против воли метнул галошу в сени, сшиб там пустые ведра с лавки. Они грохнули на пол, как взорвались. Поднимать галошу Михаил не стал, а захлопнул дверь, накинул крючок.

— Вот так! — зло крикнул он. — Погуляй немного, пташечка, успокойся!.. — И тут увидел приоткрытый шкаф, свисающую из него на пол брючину своего нового костюма. У окна стул, а возле него и на подоконнике мелко изорванные, искрученные газетные клочки.

«Заранее приготовилась! Поджидала… Как это у ней терпения хватило?! Прямо комедия какая-то. Собралась… Даже флакончики и коробочки подобрала…»

Михаил подошел к зеркалу и увидел там разлохмаченные волосы, хмурые глаза, крепкую скулу с мазутным пятном от удара грязной галошей. Ему вдруг стало смешно, и, растянув губы, он подмигнул своему отражению.

— Ну что, мужик, получил в жабру? Надружил?.. По второй не хошь?..

Когда унял смешок, невольно подумал о Вере — могла ли она его вот так — галошей?! Не раздеваясь, лег на диван и быстро уснул.

11

Не будь Михаил отходчивым, помни он обиду и зло долго — двух дней бы они не прожили с женой. Как раз два дня и прошло после их свадьбы, когда Галя ушла в магазин, а Михаилу наказала посмотреть, чтобы с плиты «не убежало молоко». Михаил вначале помнил о молоке, но потом снял с гвоздя гитару, начал подбирать песенку. Галя пришла, когда в избе стоял чад и Михаил, открыв окно, размахивал полотенцем.

— Чего ты делал-то?! — возмущенно вскричала Галя. — Не мог уж присмотреть! Все молоко пропало…

— Ну, не сердись, Галя, не досмотрел… Что же теперь?.. Ну, хоть капельку, улыбнись… — Михаил потянулся обнять жену, но она вывернулась и быстро, будто кошка лапкой, ударила его по щеке.

— Да ты что, Галка, сдурела?! — опешил Михаил.

— Не лезь, когда не просят! — крикнула Галя.

Посмотрел на нее Михаил: худая, как хворостинка, ростом чуть выше его плеча, глаза огромные, блестят в злых слезах — будто совсем не его Галя. Такую он тоже может ударить без стеснения — не распускай руки! И он сказал:

— Я ведь тоже могу… — и так хватил кулаком по краю кухонного стола, что обломил доску…

Через несколько минут они помирились. С виноватой улыбкой Галя первая и пришла к мужу.

Нет, Михаил никогда не сможет забыть той трудной для него поры, когда Галя проводила время у кровати его безнадежно больной матери. Сначала ходила как фельдшер ставить уколы. Он только-только вернулся из армии, растерялся, не знал, что делать. В избе царили беспорядок и запустение. Галя со своей сестрой Полиной помогали Михаилу прибраться, навести чистоту, и эта забота была в то время ему дороже всего.

В избе, где жили Протасовы, было много цветов. Уже после смерти матери, отгуляв свадьбу, Галя сразу же принялась за дело: выкинула все эти фикусы, герани, кактусы, которые стояли на подоконниках в горшках и проржавевших консервных банках и застили свет. Потом из комнаты исчезли комод, кухонный старый шкаф, лишние табуретки и тяжелые полуразвалившиеся стулья. Галя безжалостно расправилась с алюминиевыми тарелками, прокопченными кастрюлями, чугунами, вилками и прочей старой посудой; сняла из переднего угла икону богородицы, которую ни Михаил, ни его родители не решались выкинуть из уважения к старикам, хотя в живых этих стариков давно не было. Она заставила Михаила вытянуть из стен и потолка многочисленные гвозди, неизвестно когда и кем вбитые, и из всего, что висело по стенам, оставила лосиные рога — они служили вешалкой.

Когда Михаил убрал тесовую переборку спальни и вместо русской глинобитной печи с широкой лежанкой, подпечником и шестком сложили плиту — изба преобразилась, сделалась просторной и светлой.

Двоюродный брат Михаила Петр, прораб на стройке, приехав из города погостить, сразу оценил проделанную работу:

— Перелицевали очень современно. Квартира — как городская…

Галя ходила гордой и после этой похвалы готова была всю избу перекатать на другое место.

Она была взбалмошна, и Михаил не всегда мог определить, что Галя выкинет в следующую минуту. Иногда молчала — не подступись, в другой раз стерегла Михаила у двери, висла на шее, и он брал ее под коленки, легко поднимал, кружил по комнате. Обнимая крепкую шею мужа, Галя ворошила его волосы, играла ими, заглядывала в глаза, шептала:

— Медведушко мой ненаглядный… Ну, назови меня как-нибудь по-другому, не по имени… Умеешь ласково-то? Ну?

— Не придумал еще… Придумаю, тогда…

Галя вырывалась, замахивалась на него, сердилась:

— Не любишь ты меня, совсем не любишь…

Была у Михаила небольшая фотокарточка Веры. Подарила, когда он уходил в армию. Эта фотокарточка недавно попалась на глаза Гале. С непонятным ожесточением порвала она фотокарточку на мелкие кусочки и бросила в печку… Михаила тогда больше всего огорчила эта бессмысленная злость жены. Ведь то прошлое, в котором он был рядом с Верой и совсем не знал Галю, это время не порвешь. Какая-то глупая ревность…

12

Михаил проснулся от неуютности и смутного беспокойства. Открыл глаза, глянул на часы:

«Мать моя сторожиха! Опоздал на работу!»

Вспомнил случившееся, вскочил, поглядел в окно. Вчера было солнце, а сегодня небо затянуло беспроглядной серостью, завешено моросящим туманом. Не поймешь: утро или вечер. Дела…

Наскоро оделся, выскочил из дому и по дороге на нижний склад завернул к Полине Саркиной, сестре Гали. Кроме нее, Гале бывать негде.

Полина спешила из дому, встретилась на пороге с большим висячим замком в руках и сухо сказала:

— Тебя не ждала — в амбулатории.

Михаил заторопился на нижний склад. Вспомнил, что Литохин работал