Отойти в сторону и посмотреть - Татьяна Соломатина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Машина вдруг резко останавливается. Но как-то странно. Без характерного толчка вперёд.
«Всё!»
Что всё?
Одеяло слетает – из-под тента пробивается свет.
Макс.
Смеётся.
Клубы пыли. Режет глаза. Ты вдыхаешь полной грудью – и тут же заходишься в кашле и чихаешь.
«Всё, всё! Давай наружу, мигом! А то нас потом на цементный завод сдадут, как сырьё!»
Вслед за Максом переваливаешься через борт наружу. Он подхватывает тебя под мышки и ставит на ноги.
Как же так?.. Ехали-ехали целый час – и вернулись на стоянку?!.
«Как доктор прописал – три минуты сорок секунд!»
Что три минуты сорок секунд?..
Или это всё-таки другое место, просто похожее?..
Залив похож. Но воды в нём нет. Скалы вроде те же… Но больше…
А это что? Мы мягко врезались в бархан?!
Там, где были тент и кухня, теперь гора песка чуть не до крыши…
До сумерек все раскапывают кухню, встряхивают вещи и спальники от песка и пыли, перебирают продукты, снасти и моют, моют, моют… Кое-что найти так и не удаётся.
А залив действительно исчез. Вода в средней части берега – между заливом и скалами – отступила на добрый десяток метров. Этого хватило, чтобы мелководье обнажило дно, а скалы – «выросли».
Уже под вечер, побросав с полчаса спиннинг, вернулся с пустыми руками расстроенный Лёха:
– Рыба ушла.
– Мы на южной оконечности. От нас озеро длинное, узкое и мелководное. Позади пески… Буря сработала, как поршень. Вроде быстро, но силища… Сами видели!
– Клёв-то будет, Владимир Максимович?
– Дорогой мой, рыба никуда не убежит. За всё надо платить. В каком ещё местечковом театре ты репетицию апокалипсиса воочию узришь, а?.. Ба! Смотрите! Сегодня ж ещё и полнолуние!
– Ну вот! А по рыбацкому календарю…
– Да вернётся! И вода, и рыба с ней. Тут свои календари. Скажи спасибо, что не в песках стояли. Вот там наверняка был полный штопор. Дня два откапывались бы… А вода… Что вода? Субстанция, послушная ветрам и Луне… Кстати, донки бы лучше проверил. Забыл, да? Сомы, они, знаешь ли, тихоходы – пока допетрят, что к чему, – уж и сматываться поздно. Так что, может, один-другой и висит, если не оборвало…
(… – А почему тогда звук пропал?
– Ты на самолётах летала?
– Пару раз.
– Ну и как?
– Да с левым ухом чего-то. Болит потом, и полуглухая хожу целый день.
– Это всё давление. Есть сильно чувствительные к этому делу люди. Секунда-другая резкого перепада, – а у них чуть ли не паническая атака. Ты – хрупкий device, береги себя!
– Спасибо, Владимир Максимович…
– Ты меня что, уже в дальние престарелые родственники записала?
– Нет… Макс. Извини.
– Так за что же спасибо?
– Ну… Что…
– Я просто ближе всех был. Это закон – действует тот, у кого больше шансов, запомни. И на отца не сердись – когда началось, я ему дал понять, что подберу тебя.
– Да я…
– Никогда не спорь с престарелыми родственниками. И никогда не оправдывайся! Ни перед кем! Ты – Принцесса! Тебе по штатному вселенскому расписанию не положено. А люди… Что люди? Далеко не у всех скорости реакций такие, как у ветра или… у принцесс, например! И не все они пластичные и текучие, как…
– Как что?
– Ну, хотя бы, как та же…
вода
Тебе уже пятнадцать.
После долгих среднеазиатских каникул, быстротечного подмосковного бабьего лета, жёсткой, сухопарой и грязной московской зимы и обманчивой во многих отношениях весны вернуться на новый сезон в Крым – это вернуться домой.
Ты так ждала, что праздник повторится. И Владимир Максимович увидит, как ты похорошела. Непривычно окрепшая грудь скромно заставила сменить вечную футболку на свободную рубашку. Новая причёска. И мама не поехала – какие-то неотложные дела на работе…
(… – А Макс когда приедет?
– Что, соскучилась?
– Да нет…
– Сказал, попробует, но вряд ли.
– Жаль…
– Может, вечером шариком постучим? В беседках на набережной новые столы…
– Неохота.
– А что охота?
– Не знаю.
– Не нравится мне твоё настроение…
– Настроение как настроение.
– Море-то, я надеюсь, не отменяется, коль уж всего остального неохота?
– А куда завтра?
– Думал, в залив к скалам… Ну, там, где обвал был в восемьдесят втором?..
– Мама же нам запретила. «Берегитесь осыпей и камнепадов», помнишь?
– Ну мама, мама… Её же здесь нет… Так пойдём?
– А кто ещё с нами?
– Ты же знаешь. Мы да Мишка с Серёгой – больше из наших никого на посёлке нет.
– Знаю…
– Ну и?
– А поныряешь со мной?
– Посмотрим…)
Всё как обычно – они взяли с собой пятилитровую канистру вина, сыр, фрукты и сели играть в преф.
Для стоянки место, правда, не очень. Узкая полоска берега. Народ весь день по тропе шастает. Дальше идут – там есть песчаные бухточки. А тут крупная галька да валуны. Семейные – они капризные. Сами едут за тридевять земель – отдохнуть. А потом выясняется, что Москву с собой забыли захватить. С асфальтовыми тротуарами, ступеньками, лифтами… А тут – в море без вывихов и ушибов не зайти!
Над узкой полоской берега сыпучие отроги круто уходят вверх. Лучше уж в море болтаться. А то не ровё́н час действительно по голове булыжником каким-нибудь получишь. Зато сам залив… Глубоководный. Со множеством гротов, пещер и расщелин. Особенно после памятного обвала 1982-го. И крабов всегда есть где разыскать. И «поля» рапанов на вполне доступной глубине. Есть чем заняться и из чего выбирать…
«Мидий, может, надерёшь? Всё равно весь день бултыхаешься. Вечером пожарим…»
Чёрт бы их всех подрал! Был бы Макс…
Хотя… Мидии ты любишь. Даже неизвестно, что больше – собирать, готовить или есть. Когда отколупываешь их от камня «круглым» ножом, давным-давно ещё свистнутым в местной столовке… Нет, нет. Не так. Сначала, обнаружив колонию, проводишь рукой, выбирая те, что покрупней. Они такие ладные. Как капсулы космических кораблей будущего, что так любят иллюстраторы «Искателя»[9]. Лежат в ладони, как огромные тусклые миндалины…
У местных свои насиженные места. А ты любишь новые, «дикие». Чтобы потрудиться на славу. Может, поэтому раковины потом и отдают весь свой вкус сполна – что по-походному зажаренные в костре на ржавом куске железа, что «со всеми почестями» – отваренные, почищенные, а потом утомлённые на сковороде с лучком и поданные со сметаной или в масле с розовыми помидорами.
Поэтому приходится много нырять, обшаривая бока огромных камней и подводных утёсов в поисках достойных колоний.
Залив глубокий. Дно обрывистое. С первого мелководного яруса глубина резко падает метров до восьми-девяти. А со второго – до двенадцати-пятнадцати. Ты можешь осилить и двенадцать. Но мало совсем остаётся времени на поиски. Так что оптимально – на первом. Но он сильнее всего загромождён после того обвала в 82-м. Множество ходов, гротов, расщелин. Сколько ты их уже здесь исследовала, а даже топография в единую картину до сих пор не складывается.
Нож и пара полиэтиленовых пакетов.
Когда один наполняется, оставляешь его на дне на видном месте.
Сегодня везёт – колонии небольшие, зато экземпляры крупные. Оба пакета забиты так, что ручки еле сходятся. Азарт есть азарт! Оставив оба мешка на дне вместе с ножом, ты отдыхаешь – греешься и нежишься под солнцем на выступающей из воды скале. Необъятные в опаловой дымке глубины, порой пугающие тенями нависающих склонов, эти же скалы – уютные и домашние над водой, в сочно-зелёной кайме мягких водорослей.
Нервозность и меланхолия проходят.
Ты уже давно заметила, что, оставаясь один на один с горами или с морем, ты быстро избавляешься от того, что приносят в жизнь люди. Их разговоры, планы, ссоры, проблемы… Почти все. Кроме разве что самых близких, своих… Вот от Макса не надо «отмываться» в естественной среде. И от отца раньше не надо было… Мать – не в счёт. Она, как скала – всегда на своём месте. Для человеческой жизни что-то непреодолимое, незыблемое…
Пора назад.
Ныряешь, подхватываешь пакеты, нож – и несколькими синхронными гребками ласт выносишься на поверхность. Ещё несколько – уже спокойных поочерёдных взмахов и… Как подводная лодка, медленно – под острым углом – идёшь на погружение. Вот, блин, ёлки зелёные! Перегруз. Ещё попытка – эффект тот же. Пакеты слишком тяжелы. Всё жадность. Так ведь не оторваться же!
Приходится нырнуть и оставить половину поклажи на дне. Бросить с высоты – пакет может разъехаться. Мельком при погружении в придонной расщелине замечаешь краба. Крупный. Никуда не денется. В полдень они ленивые.
Рядом с пакетом оставляешь и нож – для ориентира. Он блестящий – хорошо виден.
Одна ходка. Вторая…
«Ты там не окоченела ещё?»
Можно даже не отвечать. В определённом состоянии сознания у мужчин все вопросы риторические.
