Вперед в прошлое! - Денис Ратманов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Думал, нападки продолжатся, и придется отбиваться, но нет. То ли до них и правда что-то дошло, то ли во мне сейчас что-то было такое, что говорило: не связывайтесь с этим ненормальным. Мой единственный друг Илья пожал мою руку и шепнул:
— Правильно. А я побоялся, — добавил он с сожалением.
Подумалось, что мне не нужен этот цирк с конями. Не собираюсь с ними еще три года штаны просиживать. Оставшиеся бы семь дней дотерпеть.
На литературе Вера Ивановна вызвала меня — в классе захихикали. Я кратко пересказал содержание — как это было принято. Причем за сорок с копейками лет я здорово прокачал красноречие, и одноклассники слушали меня, разинув рты. Потом я пустился в рассуждения, что было бы, если бы княгиня ответила Желткову, незаметно вовлек в диалог Веру Ивановну, подключил Санька Кабанова — мол, хотелось бы ему жениться на княгине. Обратился с тем же вопросом к мажористому Райко, и понеслась жара!
Девчонки все как одна голосили, что да, было бы счастье, потому что — любовь же! Настоящая! Парни склонялись к тому, что есть люди, которые готовы отдать почку, хоть она реципиенту и не нужна, ему бы смелость. Или сердце. Или мозг.
Я перестал быть даже дирижером, разгорелся жаркий гендерный спор, который вышел на новый виток. Учительница глазам поверить не могла, как оказывается, зацепило произведение учеников! Она, наверное, такого никогда раньше не видела у себя на уроке.
В общем, двоечники были мне благодарны, что на них не хватило времени, а я получил жирную пятерку в дневнике и благодарность на три строчки. Ну все, теперь меня точно на олимпиаду зашлют.
— Круто ты урок провел! — оценил Илюха мой креатив на большой перемене. — Долго готовился?
— Особо не готовился, как-то само получилось, — пожал плечами я.
Большая перемена создавалась для того, чтобы ученики перекусили в столовой, но при тотальном безденежье это могли себе позволить разве что два наших мажора, остальные ели то, что взяли из дома. Причем если достать яблоко, сразу налетит стая саранчи с криком: «Дай кусить».
Мы вышли из кабинета последними, если не считать дежурных, вытирающих с доски. Илья достал два бутерброда с сыром, один протянул мне. В нашем доме сыра отродясь не водилось, а колбаса бывала лишь по праздникам. Родители Ильи, люди интеллигентные и небедные, догадывались об этом, потому всегда давали Илье перекус на двоих, чтобы он подкармливал меня.
— И все-таки опасно ты себя ведешь, — сказал Илья. — Гопники этого не забудут.
— Посмотрим, — ответил я. — Илюха, пообещай не лезть, если будет замес. Это моя война.
— Не буду обещать. Потому что ты за меня все время подписываешься.
Вспомнились наши последние минуты, как я тащил его на себе, хотя мог бы дать стрекоча. Илья поступил бы так же. Так уж у нас повелось с самых младших классов: держаться друг за друга. Как еще выжить ментенышу и профессорскому сыну? Нам бы на единоборства походить, желательно — на самбо, но в нашей деревне не было ничего такого. Тренерам платили копейки, и большинство ушло торпедами в банды. Зато имелась музыкальная школа. Музыканты в бандах не нужны.
— Давай качаться, — предложил я.
— Так нет качалок. Даже гандбол закрыли. Так я бы с радостью, ты же знаешь.
— А мы — на площадке. Перчатки боксерские у отца есть, он меня кое-чему научил.
Про «научил» я, конечно же, соврал. Он меня научил снаряжать гильзы и отливать дробь. Единоборства — память прошлой жизни. Но перчатки действительно были, и я уверен, что отец мне их отдаст, радуясь, что сын-тюфяк становится мужиком.
— Круто! — просиял Илюха. — Когда начнем?
— Да хоть сегодня после физры.
Прозвенел звонок, и мы побежали на химию на третий этаж и обнаружили в классе вестника апокалипсиса.
На задней парте наблюдался Синцов, черная метка нашего класса, прогульщик, курильщик и нюхатель клея. Он являлся раз-два в месяц, сидел на двух-трех уроках на задней парте и исчезал. Иногда вставал и, демонстративно зевая, уходил прямо посреди урока. Сегодня черную метку получил, похоже, я, потому что Синцов весь урок сверлил взглядом мой затылок.
Наверное, это должно было меня деморализовать и запугать, но я даже вызвался к доске и получил пятерку, к удивлению химички, все красиво и связно рассказав. Людмила Федоровна, наша химичка, была замечательным человеком, но не могла донести материал, потому химию не понимали, а зубрили. Похоже, после моего выступления кое-кто и понял.
И вот прозвенел звонок. Синцов сразу подорвался, подошел к моей парте. Илюха напрягся, я откинулся на спинку стула. Синцов склонился надо мной и дохнул в лицо чем-то едким, химическим.
— Хана тебе, поросеночек! — Он осклабился, демонстрируя черные зубы.
Я изобразил растерянность и страх, захлопал ресницами, словно собрался заплакать.
— А что я сделал?
Вот теперь Синцов отвесил челюсть. Действительно ведь, разве такой, как я, мог обезвредить двух гопников, которые к тому же старше?
— Ты родился, — прошипел он.
— Ну, извини, — развел руками я. — Я больше не буду.
Девчонки на первой парте прыснули и сложились.
— Тебе хана, понял?
В зарождающийся конфликт вмешалась химичка:
— Синцов! А ну вон из класса!
Людмила Федоровна умела сделать зверское лицо, потому ее боялись. Синцов направился к двери, указав на меня пальцем.
— Я же говорил, — вздохнул Илья. — У них один за всех и все за одного.
К нам повернулась Гаечка и уверила:
— Я все слышала. Он тебе угрожал. Хочешь, схожу к директору? Ну задолбали же!
Я мотнул головой.
— Спасибо, Саша, разберусь.
Спасало, что мой класс оказался на удивление приличным для этих мест. Ни одной девчонки, промышляющей на трассе, разве что Фадеева, но она тихая, из гопников — только Синцов, и тот на уроки не ходит.
— Пойдем? — Илья поднялся. — Похоже, тренировка сегодня отменяется. Не хватало, чтобы нас на площадке отловили, они там все время толкутся.
Глава 5
Как я смог?
По всем урокам, кроме первого, русского, где меня не спросили, я получил пятерки. Даже на физре спринт пробежал, побивая рекорды и удивляя физрука. Когда занятия закончились, мы сперва решили остаться на площадке, но я придумал кое-что получше, обратился к учителю:
— Виктор Аркадьевич! — Он обернулся. — Нам нужно отработать захваты в партере, на матах. У вас же сегодня уроки на улице? Можно позаниматься в спортзале? Обещаем все после себя убрать!
Физрук аж опешил, от удивления аж веснушки на его простецком лице проступили четче. Он смерил нас взглядом и с сомнением в голосе сказал:
— Хорошо. Только шею себе не сверните. Захваты у них, понимаешь. И что вы собираетесь захватывать? Галактику?
— Возьмите меня за предплечье, — улыбнулся я, он осторожно сомкнул пальцы на моем запястье. — Обеими руками возьмите и сожмите крепче.
Он сомкнул пальцы. Я поднял вверх большой палец, как если бы показывал «класс», ухватился за него левой рукой. Движение вверх с легким поворотом — и я свободен.
Брови физрука поползли на лоб.
— Там некоторые приемы в падении, и надо валяться, — объяснил я и заверил: — но ничего опасного.
— Валяйте уже, — махнул рукой он, и мы побежали.
Ввалились в раздевалку, где стоял гвалт, и все парни сразу смолкли.
— Что, кости нам перемываете? — не стал молчать я.
— Синцов пообещал, что тебе хана, — снизошел до ответа Петя Райко.
— И че, ставки делаете? — Я взял свою сумку и перекинул через плечо. — Кто принимает деньги? Ставлю на себя. Реально, пацаны. Ставлю сотку, что никто мне ничего не сделает.
Мелкий азербайджанец Рамиль Меликов добавил:
— Они тебя хотят… в общем, чтобы ты закукарекал. Вот.
Илья, стоящий за моей спиной, закашлялся, Меликов продолжил:
— Предупредил, что всех, кто будет тебе помогать…— Он чиркнул ребром ладони по горлу.
— О, как. — Я протянул ладонь Райко, но тот не стал пожимать мою руку. — Ну, в вас я не сомневался, вы — реальные пацаны. Сильные и смелые, что песец.
Кабанов виновато отвел взгляд. Мы с Ильей переглянулись, и я сказал:
— Да понимаю: ссыкотно, зла не держу. Бывайте.
— Эй, — окликнул меня Райко, я обернулся. — Удачи!
Я ничего не ответил, мы вошли в пустой и гулкий спортзал, вытерли подошвы кед. Я огляделся и резюмировал:
— Хреново, что нет
