Вперед в прошлое! - Денис Ратманов

ничего для бокса. Ладно, не беда, будем прокачивать физуху и потом — немного борьбы в конце.

Илья зябко повел плечами, я объяснил:

— В нашем мире ценятся ударники. Бьешь сильно — ты крутой, а борьба сильно недооценена, потому что менее зрелищна. Хотя в поединке боксер-борец не факт, что выиграет боксер.

Илья потер подбородок и спросил без энтузиазма:

— Предлагаешь заниматься борьбой? Ты это разве умеешь?

Я еще как умел: и в армии натаскивали, и в зрелом возрасте занимался самбо и новомодным джиу-джитсу. Четырнадцатилетний Павлик, конечно, не умел ничего.

— Боксировать мы быстро не научимся, а так у нас будет преимущество, наши противники ведь вообще в борьбе ноли. Что я тебя уговариваю, давай лучше покажу.

Я расстелил маты. Прикинул, не будет ли жестко падать нетренированному Илье. Нет, нормально. Друг смотрел на меня скептически, морщил лоб.

— Того, что ты начитался и насмотрелся, — сказал он, — будет мало не только для того, чтобы научить меня, ты и сам это повторить не сможешь.

Надо же, какая у него правильная речь даже по сравнению с моей. Сразу видно профессорского сына. Но несмотря на это он не размазня, может за себя постоять.

Я встал напротив него в боксерскую стойку. Тело казалось чужим, непослушным, но легким и будто бы невесомым.

— Дерись со мной. Бей.

Илья повторил мою позу.

— Замри! — скомандовал я, подошел к нему. — Руки выше. Тебе главное — не пропустить удар, отбить его, защитить голову. Боксеров-то среди них толковых тоже нет, так, гопота тупая.

Я медленно обозначил «двойку».

— Давай так же.

Илья робко повторил. Еще и еще раз. Быстрее и смелее. Я отбил его удар, скользнул к нему, сделал подсечку, роняя его на живот и одновременно заламывая руку за спину, оседлал, вывернул сустав. Илюха, молодец, знал, что делать — похлопал по мату. Вскочил, красный и злой, и ринулся в атаку. Он всегда был сильнее меня и привык к этому. Я без труда уклонялся от его ударов, ронял друга, вспоминал болевые. Потом перешел на удушающие.

— Круто! — воскликнул Илья, поднимаясь и потирая шею. — В натуре круто! Вундервафля! Сорри, что не поверил. Теперь меня чему-нибудь научи.

Я принялся показывать элементарные подсечки. Потом — в комбинации с болевыми.

— Главное повалить, — говорил я, лежа на пузе и воткнувшись носом в мат, когда он сидел на мне. — А там если рычаг на шее сожмешь — фиг кто что-то сделает. Вообще, если ты до шеи добрался — все, считай выиграл. Это вообще демоном надо быть, чтобы освободиться. Твоя задача — отворачиваться, чтобы в глаза не ткнули.

— А хрящи на шее не сломаю?

— Хрящи там вообще ни при чем. Вот когда бьешь в шею, тогда да. А так ты нажимаешь предплечьем точку, которая человека выключает. Он даже не задыхается — у него падает давление, и он вырубается.

В реальность нас вернули аплодисменты. Увлекшись, мы не заметили, что за нами наблюдает физрук, опершийся о дверной косяк.

— Где ты занимался? — спросил он у меня. — Это неплохой уровень.

— Отец научил, — отмахнулся я, вставая и поправляя перекошенную футболку.

— Я бы тебя от школы на соревнования выставил, если бы не знал, какой ты лодырь и что физподготовка твоя стремится к нулю. И не подумал бы, что ты на такое способен. Надо же.

Отстаивать честь школы и валять оболдуев-ровесников я не собирался. У меня была другая задумка, как распорядиться навыками. Сейчас не то время, когда стоит их демонстрировать.

— Вы совершенно правы. Мне нужно подтянуть физуху, — сказал я учителю. — Можно еще тут позаниматься?

— Завтра шестым и седьмым уроком. А сейчас тут уборка.

Подтверждая его слова, вошла техничка в сизом халате, с оцинкованным ведром и деревянной шваброй. Удивительно, но лица многих учителей стерлись из памяти, а эту техничку я помнил. Наверное, потому что она ассоциировалась с раздобревшей самкой Железного Человека. Ее даже гопота боялась: как переконтачит шваброй поперек хребтины!

— Спасибо, Виктор Аркадьевич! — Я протянул руку, физрук ее пожал.

Переодеваться мы не стали, так и пошли в спортивках. Илья, приникший к сосцу новых знаний, лучился энтузиазмом. В нем энергии было, как в ядерном реакторе. Я и сам ощущал неудержимую жажду деятельности, только начать мне предстояло с малого и запастись терпением. Один соратник у меня уже есть — Илья. Ему хоть всего четырнадцать, но он десятерых стоит.

Домой, в объятия декаданса, не хотелось просто адски.

— Илюха, — предложил я, — у тебя родители дома? Давай домашку вместе сделаем.

Папаня мой как минимум еще сегодня будет загонять самку косули, или кабана, или козы — на кого там похожа Анечка Лялина? Мама, скорее всего, на даче, а у Илюхи собственная комната в трешке и личное пространство.

— Давай! — радостно согласился он. — Отец в универе до шести, мама — до пяти, наверное. А твои не будут против?

— Батя у любовницы, ему не до меня, мать страдает, ей тоже не до меня. Атмосфера та еще — типичная крепкая семья.

Я не видел Илью, но ощутил, как он сбился с шага.

— Ты можешь выяснить, где живут Лялины? — спросил я. — Могу, конечно, и сам разобраться, но хотелось бы сэкономить вре… Время.

Я смолк, увидев идущего из курилки нам наперерез широко известного в узких кругах авторитета, грозу всех ботаников и нимфеток, Егора Алтанбаева. Были в нем под два метра роста и килотонна дури. Родись он на десять лет позже в хорошей семье, сделал бы карьеру модели и разбогател бы, ублажая богатых тёток и направляя энергию в мирное русло, потому что с его внешними данными Бред Питт нервно курит в сторонке. Возможно, он танцевал бы стриптиз на девичниках. А так приходилось Егорке бриться под бобрика и щемить мелких Буратин, вытрясая сбережения, данные маменьками на пирожки. Руся и Зяма, которых я щедро отоварил люлечкой животворящей, ходили под ним. Очевидно, они же на меня нажаловались.

— Приплыли, — шепнул Илья. — Что делать будем?

Я остановился и сказал:

— У тебя два варианта. Первый: валить, делая вид, что ты меня не знаешь. Второй: прикинуться лохом и подыграть.

Илья шумно сглотнул. Глянул на меня, на Егора, которому до нас оставался десяток шагов. И остановился. Два метра Егора преградили нам дорогу. Я сделал максимально бестолковое лицо. Представил картину маслом: грозный двухметровый Алтанбаев и два шкета, один из которых распух на сизых макаронах с жучками.

Смогу ли я его одолеть? Возможно. Но мне сейчас было нужно не это.

— Мартынов? — спросил Егорка, уставившись на Илюху.

Учитывая, что рассказали потерпевшие, на террориста-Мартынова, отлохматившего двух вымогателей, больше походил подтянутый Илья.

— Что-то случилось? — проблеял я и прочел на лице Егора превосходную степень удивления. — Я Мартынов.

— Ты берега попутал? — воскликнул Егорка, но как-то неубедительно.

Я часто заморгал, вспоминая: «Подчиненный пред лицом начальствующим должен иметь вид лихой и придурковатый»…

— А что я сделал?

— Ты…— скривился Алтанбаев и больше ничего не смог сказать.

Если бы он знал о существовании когнитивного диссонанса, то понял бы, что пал его жертвой. В его иссушенном парами клея мозгу не укладывалось, как вот это пухлое создание смогло избить двух начинающих торпед.

— Стоять, — сказал нам Алтанбаев и свистнул, призывая Русю и Зяму из курилки.

Потерпевшие сперва шагали бодро, но, чем ближе подходили, тем явственней чувствовали подвох. Егор ткнул в меня пальцем и спросил:

— Вот этот⁈

Гопники переглянулись, не понимая, что же не так.

— Что случилось? — повторил я, кося под идиота.

— Вот этот лошок одному чуть не сломал руку, а второму расквасил хлебало⁈ Отобрал нож и грозился засунуть его в очко, а потом приставал к девкам, чтобы те ему дали? Вы серьезно?

— Да, — робко сказал Зяма.

— А как я смог? — задал я риторический вопрос.

Егор закатил глаза. О-о, он извергался ругательствами, как Везувий, но его гнев испепелял не меня — гопников, потому что это был огромный их косяк: не разрулить элементарную тему. И теперь Егор чувствовал себя идиотом, причем это не я был тому причиной. Закончив извергаться, Егор пнул Зяму под зад, Русе дал затрещину, объясняя, что они — лохи опущенные, раз такое чмо, как «этот хомяк» смог их нахлобучить.

Я потянул Илью за рукав, и мы пошли прочь, все ускоряясь и ускоряясь. Друг постоянно оглядывался и глазам своим не верил: вот так и разрешился суровый конфликт⁈ А я понимал, что с этого момента реальность изменила русло. Да, мои действия вряд ли остановят ядерную войну, но повлиять на судьбы близких я в силах.

Когда Егор и его шестерки исчезли из вида, Илья