Замок Пастыря - Demonheart
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«ВСТРЕЧА НЕВОЗМОЖНА БУДУ ЗАВТРА ПЕТЕРБУРГЕ БАЗИЛЕВСКОЙ ГОРЫНОВ».
Георгий только раздосадовано зашипел. Значит, договориться через Горынова о визите к арбитру Московской Ложи не удалось. И он был готов руку дать на отсечение, что если бы он сначала нанес визит в Москву, его бы отказались слушать здесь. Две столицы, древняя и новая, друг друга терпеть не могли, и маги, отнюдь не к их чести, перенимали это поведение. Он еще раз перечитал телеграмму. На самом деле, не так все страшно. Его отказался слушать арбитр Ложи, но он – это еще далеко не вся Ложа. Зато один из ее главных членов к диалогу был всегда открыт, и как раз завтра будет в Петербурге, да еще на том же самом приеме. Удачно, удачно... А если на прием приедет Горынов – там же наверняка будет и Стрешнев. Уже достаточно, чтобы не жалеть о вечере, потраченном на светские пустословия среди сплетшихся змей.
Кукушка в часах на стене прокуковала три раза. Уже три часа дня. Тихон раньше четырех никак не обернется, потому как путь от Николаевского вокзала неблизкий. Все что нужно, Георгий уже приобрел, с кем надо побеседовал. К приему можно подготовиться и завтра. Значит, есть пока свободное время.
Он сел в кресло, раскрыл манускрипт Липницкого и погрузился в изучение символов. Языков, как живых, так и мертвых, Георгий знал немало, но старо–исландский в их список не входил, и действовать приходилось с помощью магии. Тонкой, сложной, на самом пределе его понимания. Магии, требовавшей не только огромного вложения силы, но и предельной собранности, позволявшей увидеть за начертанными на плотном пергаменте символами не просто перевод, но их подлинный смысл, оставивший след в самой материи Космоса.
Предсказатель снял рубашку, под которой оказалось изрезанное шрамами тело. Хотя раны давно зажили, и сами шрамы стали почти невидимыми, зоркий глаз смог бы различить загадочные символы, причудливые переплетения линий и даже целые фразы на церковнославянском языке. На первый взгляд их расположение казалось хаотичным, но присмотревшись можно было заметить, что к двум самым большим элементам остальные словно тянулись со всех сторон. На груди, прямо напротив сердца, был вырезан круг, в центре которого находился череп с отходящими от него дугами(3). По краю круга шла надпись на византийском диалекте греческого языка. На спине же, тоже напротив сердца, глубокие шрамы образовывали сигилу архангела Михаила. На фоне этих жутких узоров болтающийся на шее мага обычный серебряный крестик смотрелся дико.
Георгий закрыл глаза, одну руку положил на страницы, а пальцами другой коснулся сомкнутых век. Это было одно из самых сложных, могущественных и опасных заклятий Познания в его арсенале – не из-за своего эффекта, а из-за принципов, на которых оно основывалось. Применить его без надлежащих мер защиты значило подписать себе смертный приговор. Мир очень не любил, когда его начинали тыкать палочкой в бок, и еще больше не любил, когда это делали маги – сами по себе существа противоестественные, идущие наперекор своей человеческой природе.
Боль зародилась в груди. В тех самых узорах, густой сетью покрывавших кожу, в самом центре круга с черепом и змеями. Шрамы набухли, налились сначала краснотой, а потом и вовсе начали еле заметно люменисцировать в полумраке гостиничного номера, и боль росла с каждым мгновением.
Маг терпел. Боль оплетала его как раскаленная проволока, вгрызлась в затылок, сдавила тисками голову, а потом расплавленным металлом потекла вниз по позвоночнику, терзая своими когтями каждый позвонок и нерв. Но маг терпел. Боль означала лишь то, что все идет как надо.
Человеческое тело никогда не предназначалось для направления и преобразования мирового эфира, пронизывающего все сущее. Для людского рода магия была противоестественна, а овладение ею взимало с чародея огромную плату. Сгоревшие нервы, вскипевшая прямо в жилах кровь, рассыпавшиеся в пыль кости – вот лишь малая толика бед, поджидавшая тех, кому недостало воли удержать яростные мировые энергии в узде. Но когда люди останавливались перед чем-то, обещающим власть? Бездари и слабаки погибали в мучениях, умные и сильные продолжали жить и передавали силу своим потомкам.
Но одной человеческой жизни ни за что не хватило бы для овладения истинным могуществом, слишком обширны были секреты магии. Зато могло хватить двух. Или десяти. И для того, чтобы потомки продолжали их дело, маги изобрели тисофии –сосредоточения всех накопленных знаний и сил, что каждый маг создавал на закате жизни. Он брал часть собственной плоти, вырывал часть собственной души, и творил из них квинтессенцию своей силы. А потом вплавлял ее в тело своего наследника. Сказать, что процесс был мучителен, значит не сказать ничего. И все же маги с готовностью платили эту цену, и заставляли платить своих детей, ведь их цель стоила того. Во всяком случае, они так считали.
Так же и Георгий терпел боль, которую причиняло ему наследие его предков. Он творил заклинание без вербальных формул или сложения рук в различные знаки, без применения материальных концентраторов эфира – кругов, кристаллов и тому подобного. Заклинание было старым, отшлифованным за века, ему не требовались костыли. Оно соединяло его собственный разум с книгой – не с листами пергамента, переплетенными плотным многослойным картоном, а с самой ее сущностью, позволяя воспринимать заложенные в нее знания напрямую.
Написано рукой мага <…… ………>, тринадцатого в роду своем, в месяце листопада, в году <. . . . .> от Рождества Христова.
В этот день я начинаю эксперимент, призванный пролить свет на феномен равновесного противодействия, каковой далее будет именовать просто Противосилой. Моя конечная цель звучит просто – я намереваюсь понять механизмы, приводящие в
