Крематорий - Михаил Соколов

Мы поднялись одновременно, но ему удалось обхватить меня за поясницу. Я напряг руки, желая разорвать его захват. Хватка его стала ещё крепче. Тогда я изо всех сил рванул руки вверх. Мои ладони уперлись ему в подбородок, и я стал давить, надеясь сломать ему шею. Некоторое время казалось, что на него это не действует. Более того - опасно трещал мой позвоночник, - острая боль пронзила меня. Я закричал, напрягая всю силу рук.

Вдруг он отлетел назад. Я никогда не встречал такого сильного человека. Я думал, таких не бывает.

Сашок шел на меня совсем обезумев. Мне не удавалось поймать его взгляд. Я сделал обманное движение ногой, но тут его левый кулак странно быстро ударил меня в нос и тут же, - я мог только фиксировать, но не мог ничего предпринять, - в мое солнечное сплетение словно врезалось лошадиное копыто, и боль затопило мир.

Он сделал большую ошибку не став добивать меня сразу. Эти несколько мгновений и решили все. Я понял, - даже не сознанием, но на самой границе темных глубинных сил, - понял, что мне грозит смертельная опасность и немедленно все - мышцы, нервы, кости - пошли в разнос.

Я лягнул бурно дышащего Сашка в голень, его согнуло, а я тем временем быстро вскочил. Он уже готовился встретить меня, но прыгнув вперед, я хлестнул пальцами ему по глазам и, отступив, ногой попытался попасть в висок.

Я надеялся этим завершить наш поединок, но Сашок, непостижимо быстро среагировав, успел поймать мою ногу и, продолжая инерцию удара, толкнул её ещё выше.

Я упал на спину. Сашок, падая на колено, врезался кулаком мне в печень. Я успел откатиться.

Мы вновь стояли друг против друга. Напряженные мышцы спины широко раздвинули его руки, - словно огромный могучий зверь подкрадывался ко мне.

Пора кончать. Сашок всегда был хорошим бойцом. Он честно служил всем, кто хорошо платил.

Пора и ему оплачивать счета.

Сашок метнулся ко мне, его правая рука, промахнувшись, чуть не содрала мне ухо.

Я ударил раскрытой ладонью в живот, - пальцы остро проткнули кожу, мышцы и вошли в горячую плоть.

Глаза его вдруг помутнели, словно увидели что-то далеко отсюда, - так далеко, что и выговорить трудно.

Я рванул ладонь вниз, разорвав живот моего врага.

Смерть взмахнула косой, но опережая её замедленный взмах, я левым локтем ударил его в подбородок и, наконец-то, сломал ему шею.

Могучий автомат смерти, - его тело даже на вечном пороге успело среагировать, - колено взметнулось, попав мне в промежность.

Боже мой! как больно!

Очнулся, конечно, один я.

Совсем рядом, метрах в двух, победно расставив голенастые ноги, стояла ворона, родная сестра того убиенного мною на башне. Я очнулся, и ворона, подпрыгнув, улетела. Сашок навсегда утих рядом и вытекающая из него кровь успела побуреть. Как всегда после боя непрятно пахло смертью.

Я лежал щекой во всем том, что было частью Сашка, бедного наемника, когда-то (как давно!) гордящегося своим совершенным телом, - единственным, чем ему и можно было гордиться. Я стряхнул с ладоней загустевшую кровь, отер щеку; нет, сейчас не до брезгливости, сейчас надо доводить дело до конца.

Солнце начало сползать с неба - ветер, шум близкого леса, вороний грай.

Все пять машин, включая кулагинский "Мерседес" ещё здесь. Если только у него нет "вертушки", он мой. Некуда ему деться.

Я вернулся в операторскую к алкашам. Кто-то из них едва не проломил мне череп. Как-нибудь разберемся и с этим.

В первом помещении никого. Все ещё работают уцелевшие компьютеры. Небрежно брошенный, оставлен на стуле мой автомат. Я захватил оружие. У двери в соседний зал с мясорубочным вентилятором, я прислушался. Было слышно непонятное бормотание. Кто-то глотал. Я быстро заглянул.

Совершенно обезумевшими глазами уставясь на меня, Володя не прекращал поглощать содержимое бутылки. Много проливалось, и воздух резко пах дешевым самогоном, - Володю не могло пронять виски.

Больше никого не было. Я поманил Володю. Тот покорно встал и пошел ко мне. Из забытой в руке бутылки проливалось последнее; мужик смотрел на меня полными ужаса глазами и все же шел, словно кролик к удаву.

- Идем, - почти ласково сказал я. - Идем, покажешь где шеф.

Володя немедленно, вслепую, потому что все внимание было обращено ко мне, стукнул по клавишам.

На схеме экрана немедленно загорелась точка.

- Как же ты отличаешь шефа от других?

- А у него тут как бы звездочка пульсирует, - почти трезво ответил Володя и ткнул пальцем в экран. Что-то там на самом деле пульсировало.

- Где он находится?

- Да в пятом бункере, где последний раз машину песка сваливали.

- Ну пойдем, покажешь, - сказал я.

В этом пятом бункере, освещенном тусклой цепочкой настенных ламп, за кучей песка я нашел Кулагина.

Дверь, раскрываясь, пронзительно скрипнула. В замкнутом пространстве этого проклятого лабиринта, металлический скрежет мертво отозвался в закоулках души: одиноко, мерзко...

Из-за песочных дюн несколько раз выстрелили. Надежда выжить опьяняла Володю сильнее выпитого; худое, жидкое личико его преданно кривлялось, следя за мной.

- Есть возможность подобраться? - спросил я на всякий случай.

- Е-есть, - убедительно, всем телом качнулся он.

Недолго попетляв, он вывел меня к люку. Оказалось, незаметно поднявшись выше, мы находились над Кулагиным. Я попробовал механический запор люка, тихо отстегнул рычаг замка и, приказав моему энергичному, но на глазах теряющему координацию помощнику рвануть люк по моему сигналу, приготовился к прыжку.

Пора!

Я прыгнул в люк ногами, - падение, мягкое приземление, осатаневшее лицо Кулагина.

Он медленно-медленно поворачивал руку с пистолетом в мою сторону. И почти повернул, но тут мои пальцы сомкнулись на его руке, я рванул, высвобождая оружие и... тут я бросил случайный взгляд вверх - Володя неуклюже, но верно целился в меня из пистолета, а рядом, неизвестно как оказавшиеся - оба его приятеля.

Я выстрелил в них гранатой из подствольника.

Это была последняя из имевшихся у меня гранат.

Немного погодя, через приемную мы прошли к нему в кабинет. Настоящее побоище. Никто и не думал убирать... последствия моего отчаяния. Кулагин побледнел, когда мы перешагивали через тела. Я подобрал себе карабин с полной обоймой и оптическим прицелом. Я подумал, что он мне ещё понадобится. Кулагин в кабинете молча, стараясь не торопиться, открыл замаскированный картиной с импрессионистскими голыми телами на тропическом пляже сейф. Сейф - было сразу видно, - оказался набит пачками зеленых. Кулагин демонстративно выкладывал все на стол. Закончив свою впечатляющую работу, он сказал, указывая на пачки:

- Вы думаеете это деньги? Нет, дорогой, это прожиточный минимум. Я дам вам миллион. Хотите, дам сто миллионов в Швейцарском банке? Или, если хотите...

- Предлагаю вам сделку, - сказал я медленно, с расстановкой.

Он напряженно уставился мне в лицо.

- Сделку...

- Сделку, - повторил я. - Вроде русской рулетки: выиграете, получите свои деньги, ваш дурацкий лабиринт. Ну а проиграете - потеряете свою драгоценную жизнь.

Он побледнел, как полотно. Я думал, он хлопнется в обморок. Но Кулагин переборол себя. Не смотря на свое брюхо и замашки вождя всех народов, он был сильный человек.

- Вы, - просипел он.

- Вот мои условия, - сказал я все ещё тем же мертвым голосом. Сумеете пройти - вы свободны. Ну как?

- Нет, - хрипел он. - Глаза у него стали круглыми.

- Хорошо. - Я передернул затвор карабина и прицелился.

- Нет! - воскликнул он, протестующе вытягивая руку. - Нет! Не надо! Я... хорошо. - Он облизнул губы.

Я подтолкнул его стволом карабина, и мы повторили наш труднопроходимый путь через беспорядочно раскинувшиеся тела в приемной. Кулагин - я видел, ещё на что-то надеялся. Но вот мы спустились в вестибюль и вышли во двор.

Тихо, пусто. В одном месте невидимый смерч крутил листья, бумагу, обрывки картона, - шелест пролетащего мусора, неизменное карканье - мелодия могильных симфоний.

У Кулагина затрясся загривок, но и тут он переборол себя. И только у подножия башни он не выдержал:

- Ради Бога! - просипел он. - Все что угодно!..

- Напрасно мы теряем время, - сказал я. - От истерики вы заранее устаете.

Но он не двинулся с места, пока я не ткнул его стволом карабина. Он отшатнулся к башне, обхватил её руками и, вдруг, застонав, начал свой путь на Голгофу.

Я вернулся на крыльцо, где на ступеньках дожидались меня бинокль и литровая бутылка фруктовой воды. В горле у меня пересохло, я глотнул из бутылки, взял бинокль и приготовился ждать.

Где-то через час за моей спиной скрипнула дверь; извернувшись, я был готов стрелять, но:

- Ты меня не застрелишь? - вдруг услышал я испуганный голос своей ночной медсестры. И я был, признаться, рад ей.

Мы сидели на ступеньках крыльца и она, время от времени, брала бутылку с водой и делала несколько глотков. Я же поглядывал в бинокль, как некогда дежурный, следящий за моим восхождением.