Крематорий - Михаил Соколов

- А можешь людей показать? Где кто сейчас?

- Конечно, могу. Тебе кто нужен?

Я от нетерпения еле выдавил:

- Шефа, конечно. В кабинете его нет, а он мне позарез нужен.

- Нужен, так найдем, - уверенно заявил пьянеющий и потому все умеющий Володя.

Повторив последнюю метаморфозу, картина-схема проклюнулась с красной точкой в самом углу.

- Это где же он? - полюбопытствовал я.

- Где, где... Во дворе. К машине идет. К "мерсу" своему. Отбывает, вероятно.

- Слышь, друг! - слезно попросил я. - Как бы его перехватить? Ведь голову оторвет. Выведи, будь другом. Только побыстрее.

- Ладно, ладно. Только смотри, с тебя стакан. - Он погрозил мне пальцем. - Не нужен мне твой стакан, а вот друг за дружку держаться должны. Место сам знаешь какое.

Я в страшном нетерпении ждал. Мне хотелось поторопить его пинком, но Володя все так же не торопясь, подошел к узкой дверце напротив впустившей нас, и приложил извлеченную из нагрудного кармана пластинку к щели электронного замка. Дверь, пожужжав, поехала в сторону. Ворвался, чуждый бетонным катакомбам, ветерок, заглянуло солнце, но громкое близкое гу-гуканье голубей тут же прервал Володя:

- Это чё там такое? Смотри, шеф с Сашком чешут. Вон, вон смотри!

Я сам видел: метрах в 50, у здания управления все ещё стояли "Мерседес" Кулагина и ещё чьи-то машины. И к ним бойко катился шеф, весело загребая короткими под жирным брюшком ножками. Сашок трусил рядом, и все оглядывался куда-то назад, куда я не мог взглянуть вместе с ним.

Уже не обращая внимания на чудно помогшего мне Володю (долго, вероятно, на Руси будут существовать такие вот все знающие и ничего толком не делающие мужики), я прицелился и лупанул по иномаркам гранатой. "Мерседес" взорвался, подпрыгнул и весело запылал. Кулагин прытко обернулся. Сашок попытался загородить собой объемистого начальника. Я длинной очередью повел у них над головой. Оба упали, и Сашок немедленно открыл ответную стрельбу.

Спрятавшись за дверной проем и ощущая, как сильно солнце греет щеку, я подумал, что уже несколько дней не был на воздухе. Что за мысли лезут в голову!

Сашок вскочил на ноги, но я вновь выстрелил поверх их голов.

- Что тебе надо? - закричал Кулагин. Он сообразил, - на то и шеф, что раз сразу не кончаю с ними, значит имею свой интерес. - Бери свои деньги. Никто тебя не тронет.

Я усмехнулся. Старается держать марку, манипулятор чертов. Как в шутке об охотнике и медведе: "Иван, я медведя поймал. - Так тащи его. - А он не пускает".

- Идите сюда ко мне. И не дергайтесь, а то гранатой влуплю. Медленно, медленно, - орал я, смотря на бледного, забившегося в угол и разом протрезвевшего Володю.

- Топай отсюда, - сказал я ему, забыв простую истину: всегда подчищай тылы. Но очень уж трудно было относиться к этим алкашам как к врагам.

Володя исчез за дверью, Кулагин с Сашком были уже совсем рядом, метрах в десяти. Я стал думать, чем бы связать, - их же ремнями! - но тут Сашок начал выкрикивать угрозы. Что-то было неискреннее в его лице, да и Кулагин едва скрывал возбужденный интерес, я тут же понял...

Слишком поздно. Что-то садануло меня по черепу, - стены, потолок сначала медленно, а потом стремительно понеслись вниз, - мелькнуло перекошенное красное лицо Володи, подкравшегося под шумок угроз Сашка, и я потерял сознание.

В который раз.

Меня грубо хлестали по щекам. С натугой приходя в себя, я прежде всего ощутил, что крепко привязан к стулу: веревка не только прихватывала руки и ноги, но стягивала и грудь. Потом проявился передо мной Сашок, садистки ухмыляясь мне в лицо:

- Вот тебе - за твою - борзость - сукин сын! - ритмично вбивал в меня оплеухи пока не заболела рука; прекратив охаживать меня, он сел рядом на стул.

- Ну, кто у нас скулить будет? - спросил он.

Внезапно, видимо от того, что ещё не совсем пришел в себя, странные, совсем чуждые моменту мысли овладели мной. Ощущение апатии становилось все сильнее. Удивительно, но не смотря на страшную боль в голове, было спокойно, - умиротворение охватило меня. Дверь на улицу была открыта. В светлом проеме виднелась стайка голубей. Среди них, расставив голенастые ноги, стояла ворона. Я уже и забыл, что некогда поклялся ненавидеть всех ворон. Мне показалось нелепой любая ненависть. И борьба показалась нелепой. Все равно мы потерпим поражение. А Кулагин бедет торжествовать, видя как мы тут внизу у него под ногами деремся друг с другом. У людей на роду написано быть собаками, кошками и дрессированными шимпанзе у настоящих разумных людей, тех, кого судьба делает вождями, хозяевами нашими - в определенном смысле это не такая уж плохая в целом перспектива. По-видимому, нам всем нужны более мудрые, чем мы люди, чтобы присматривать за нами и направлять ход наших жизней. И нам надо смириться, потому что к своей собаке хозяин всегда добр.

Мы умеем только драться, разрушать и молчать по норам, а они сами, без чье-либо помощи движут историей. Зачем им мешать?

По всей вероятности, после того, как все утрясется, они смогут упорядочить эту бестолковую жизнь. Скоро единое правительсто объединит все нации в своем разумном правлении, так почему бы нам не стать их рабами? Ведь жизнь не так уж и плоха. Почему бы не отдать им этот древний ком грязи, собрание калек и нищих, что зовется Россией?

В самом деле почему?

Я уже потерял свою Марину, свою девочку - веселую и отважную колдунью. Ее отняли у меня Судьба и желание неразумного сопротивления. Я уже свыкся с мыслью о её смерти и только воспоминание о том, как она умерла не могло исчезнуть.

Никакие удары не способны убить боль этой утраты. И я уже не хотел никакого мира. Я хотел смотреть на них только сквозь прорези прицела, держа палец на спусковом крючке.

И я сказал Сашку, с интересом разглядывающего метаморфозы моих мыслей, наглядно проступющих на моем лице:

- Ты всегда был слабаком, Сашок. Ты не смог бы и минуты продержаться против меня. Ты щенок, Сашок. Твое место в собачьей будке у Кулагина во дворе. Полай немного, Сашок.

Он побелел.

Древние считали это плохим знаком - воин должен краснеть от гнева.

- Ну же, Сашок, убей меня. Тогда ты сможешь врать другим, что если бы мы смогли встретиться в бою... если бы случай подвернулся... Спрячься за пулю. Ты ведь трус!

- Ты хочешь меня вывести из себя, - выдавил слова побагровевший уже Сашок. Раз покраснел, может и неплохой воин.

- Конечно, хочу. Я хочу вывести тебя из терпения. Ты меня сейчас грохнешь, а сам будешь знать, мысль будет сверлить твою глупую голову, что я был сильнее тебя.

- Я сильнее! - взревел он, действительно выйдя из себя.

- Докажи. Развяжи меня, и мы быстро это определим. Что тебе Кулагин, если все будут говорить: он убил Иванько, потому что боялся. Боялся выйти на равный бой.

Схватившись руками за сиденье стула, набычившись, раздувшись в плечах и со спины, Сашок казался гориллой. Он даже не замечал, как трещит стул в его страшных руках.

Вдруг он поднял странно посветлевшее лицо:

- Ну, козел, сейчас я на тебе отыграюсь. Ты у меня щас блеять будешь.

- Правильно, Сашок, - сказал я. - Действуй.

Он поднялся и с трудом, словно сопротивляясь невидомой силе, подошел ко мне и стал развязывать веревки. Я ему не мешал своей помощью.

Когда веревки отлетели в сторону, Сашок отступил, а я встал, проверяя готовность мышц. Слегка затекли руки.

Я разминал кисти, когда Сашок метнулся ко мне.

Почти половину комнаты занимали столы с компьютерами. Оставшихся метров двадцати было слишком мало для двух таких крупных мужчин, как мы.

Он сделал мне подножку, но я быстро вскочив, охватил его под мышки и бросил через плечо. Он упал на ближайший монитор, словно дорожный каток дробя и мебель и электронику. Воспользовавшись заминкой, я выскочил во двор. Как и ожидал, никого не было видно. Пусто даже на крыльце.

В этот момент он появился в дверном проеме и быстро метнулся ко мне. Я ударил его кулаком в челюсть, он ловко поднырнул под мою руку и сзади схватил меня одной рукой за шею, а другой обхватил ниже подбородка. Я схватил его обеими руками за голову - наши объятия слились.

Некоторе время мы переносили вес своего тела то на одну, то на другую ногу, пробуя свои силы. Я не предполагал, что он так чудовищно силен. И он был таким же быстрым, как и я, и отвечал на каждое мое движение, едва я только усиливал свое действие.

Краем глаза я увидел испуганно вытаращенные глаза в дверном проеме, все трое работничков один за другим вытягивали шеи, не в силах ни смотреть, ни убежать.

Нагнувшись, я перебросил Сашка через себя. В полете ему пришлось разжать руки, чтобы гасящим ударом о бетон двора смягчить падение.

Он вскочил на ноги так быстро, как никто другой не сумел бы это сделать и тут же, вытянув руки вперед, пошел на меня. От напряжения мышцы спины округлились горбом. Вдруг он метнулся вниз и схватив меня за лодыжки, сильно дернул. Я приземлился на лопатки, но поджав колени, лягнул противника в грудь.