Семь смертных грехов. Роман-хроника. Соль чужбины. Книга третья - Марк Еленин

Между тем Ивашков уехал.

«Прошу: идите домой, а я — дальше, — неожиданно попросил Агеев. — Если не приду ночевать, то завтра до полудня не выходите и никого не впускайте».

Мы попрощались и разошлись. Я ждал Агеева до четырех часов пополудни. Уже стемнело, когда в окно кто-то застучал, громко и требовательно. Я увидел Ивашкова с револьвером в руках. Возле дома стоял мотор без огней. «Слышали? — прошептал Ивашков. — Александр Михайлович убит». — «Убит?!» — вскрикнул я. «При смерти. Надежд никаких». — «Не отвезете ли меня к нему?» — «Пока нельзя: он без сознания. У вас его ключи?» — «Никак нет».

Все же он зашел в комнату Агеева, осмотрел все и поспешно уехал.

Распространялись самые противоречивые слухи. По первым — убийцы принадлежали к монархической офицерской организации, мстили «продавшемуся большевикам», согласно вторым — его убили свои же с целью грабежа. Полиция начала следствие, искала убийц. На вокзале проверяли отъезжающих. Была обещана награда в 10 тысяч левов — тому, кто укажет след злоумышленников. Вновь проводились массовые обыски и аресты русских, журналистов из газет «Русь» и «Казачьи думы». Власти собирались закрыть все русские издания.

Выстраивалась такая версия аттентата. Агеев находился в помещении Земледельческого казачьего союза, с представителем которого Корешковым работал в тесном контакте, о чем мне неоднократно говорил. Он вышел в два часа пополудни, нанял фаэтон и распорядился везти себя к дому. Извозчик тронул лошадей. В это время неизвестный, стоящий на тротуаре, на углу улиц Оборищте и Мэрфи, выхватил револьвер, выстрелил в Агеева в упор и пустился бежать через дворовый проход на Регентскую улицу. Перепуганные лошади помчали. Пуля попала в пах, Александр Михайлович потерял много крови, но все же он нашел в себе силы доехать до отеля «Болгария», где размещался представитель российского Красного Креста, и без помощи со стороны сумел подняться на третий этаж. Ему была сделана перевязка, и он был перевезен в больницу.

Через полчаса на место происшествия явились представители полиции. Один из свидетелей с уверенностью сообщил: покушавшийся — молодой человек, лет двадцати пяти, темнолицый, одет в непромокаемое пальто и мягкую шляпу. Градоначальник Трифонов сам допрашивал задержанных. Все газеты цитировали его слова: «Мы не желаем, чтоб русские устраивали в Софии убийства. Нам довольно своих преступников. Мы не желаем превращать Болгарию в арену решения внутренних русских споров». Болгарское правительство подтвердило: поскольку ни мотивы преступления, ни личность убийцы не известны, оно отказывается от массовых репрессий.

Агееву удалили пулю, но состояние больного оставалось крайне тяжелым. К нему никого не пускали. У дверей палаты и в коридоре бессменно дежурили его знакомые и сотрудники газеты.

Придя ненадолго в сознание, Александр Михайлович попросил меня, чтоб к нему привели некоего Лебедева. Позднее Лебедев опубликовал письмо, где подробно излагал суть этой беседы и подчеркивал: Александр Михайлович никогда большевиком не был, но всегда оставался верен принципам демократии. Незамедлительно выступил в печати и бывший сотник Виктор Капитонович Попов, якобы бессменно находившийся при раненом, хотя, по-моему, он появлялся лишь дважды. Он сообщил, что приписываемая Агееву долгая беседа с Лебедевым является вымыслом. Свидание длилось всего три минуты, притом в тот день ввиду тяжелого состояния раненого и частой потери сознания врачи даже не разрешили властям устройство очной ставки с предполагаемым убийцей.

Агеев скончался девятого. Газеты продолжали уверять читателей, что Александр Михайлович являлся агентом русской монархической организации и был убит за то, что продал эту организацию болгарским властям. По другой версии, руководя репатриацией в Советскую Россию, Агеев засылал туда агентов Врангеля и диверсионной группы генерала Покровского, к которой сам принадлежал. Так на страницах прессы впервые появилась эта зловещая фамилия. О Покровском сведения были весьма скудны. Офицер-летчик на румынском фронте, он служит в Добровольческой армии, где, прославив себя жестокими расправами с пленными, был произведен из капитанов в полковники и генерал-майоры. По данным полиции, Покровский, связанный с берлинскими монархистами, руководил некоей боевой организацией. Он готовил и отправлял в Россию специальных лиц для поступления в Красную Армию с целью шпионажа. За активную деятельность на этом поприще великий князь Николай Николаевич будто бы наградил генерала бриллиантовыми запонками...

Болгарские газеты совершенно запутались с Агеевым: получалось, он одновременно и большевик, демократ, эсер, и хорошо законспирированный белый, агент Врангеля и Покровского. Стараясь совместить несовместимое, одна из газет («Русь», кажется) написала, что Агеев был «редиской», — снаружи красный, внутри белый.

Между тем пышные похороны Александра Михайловича камня на камне не оставили от измышлений газетных жуликов. Панихиду по православному обряду было решено служить в церкви Святой недели. Улицы заполнены народом. Шеренгой у входа выстроена болгарская стража. За ними — толпы русских людей, члены «Совнарода», «Красного Креста», работники газеты «Новая Россия», болгарские коммунисты. На похоронах было очень много цветов, венков и красных знамен. После окончания службы оркестр исполнял «Интернационал» и «Вы жертвою пали». Звучали прощальные речи. От имени болгарских коммунистов выступил Тодор Луканов, от синдикального союза — Георгий Димитров. В последний путь Александра Михайловича провожали тысячи граждан».

2

«Русские и болгарские большевики мстят за смерть Агеева и наносят ответный удар Врангелю! — писали правые газеты. — Они навели полицейских агентов на след генерала Покровского и его группы...»

Первым в поле зрения полицейских агентов попал некто Анзар Бойчаров: его приметы соответствовали «образу» человека, стрелявшего в Агеева. Бочаров вывел сыщиков и на других сотрудников генерала Покровского. Их приметы были разосланы по стране, по железнодорожным станциям, пристаням, жандармским и пограничным постам. Софийский градоначальник Тодоров, упустив группу из Софии, правильно предположил, что генерал имеет два реальных варианта бегства: через болгарско-сербскую границу или через Варну к морю. Он принял экстренные меры по задержанию шайки. После трех дней поисков Тодоров напал на след Покровского — тот двигался на запад, к Македонским горам, и остановился в местечке Кюстендил, чтобы, отдохнув, перейти границу...

В десять часов вечера полиция окружила дом, где укрывались врангелевцы. Большую помощью оказал полиции член банды Артемий Соколов. Он добровольно явился в градоначальство и заявил, что по приказу Покровского должен был первым стрелять в Агеева, но, поскольку он испугался, его заменили другим членом организации — Перепечиным Александром Кирилловичем. Немедля задержали и Перепечина. Он рассказал, что в группе генерала в Кюстендиле находятся: генералы Покровский и Улагай, убийца Агеева Анзар Бойчаров, ротмистр Крутчевский, агент Улагая Рамазан Школахов и ординарец Покровского Васецкий. Все хорошо вооружены... Вслед за Перепечиным еще в Софии удалось арестовать Крутчевского, Школахова и человека, который прибыл из Варны и назвал себя Бороком Бжечаковым. Все они подтвердили свою принадлежность к террористической организации Покровского. А черкес Бжечаков давал еще и «нитку» к Варне.

Но кто же находился в Кюстендиле? Весь день полиция, окружив дом, где прятались люди генерала, вела наблюдение. И лишь один человек показал себя — ординарец Покровского Васецкий. Он направился в лавку, но, чтобы не спугнуть всю группу, решили его не задерживать.

С наступлением темноты полицейские сузили цепь, приблизившись чуть ли не вплотную к окнам и входу. Несколько человек крикнули одновременно: «Покровский, сдавайтесь! Вы окружены!» В ответ прогремели выстрелы. Началась перестрелка. Внезапно раздался звон разбитого стекла, вылетели рамы из двух окон, находящихся в противоположных стенах дома, и на землю вывалилось несколько человек и, перелезши через забор, побежали в сторону леса. Одновременно велась стрельба и через раскрытую дверь. Полиция, ворвавшись в дом, сумела задержать Бойчарова — убийцу Агеева (его опознал извозчик Янев, которого нанимал Александр Михайлович), Васецкого и Бжечакова. Улагай бежал в сторону вокзала. Покровский, отстреливаясь и ранив полицейского Куюмджиева, сумел оторваться от преследователей и скрылся в лесу. Он приблизился к сербской границе и чувствовал себя уже в безопасности, но случайно наткнулся на болгарский пост и был задержан. Назвавшись вымышленной фамилией, Покровский отказался предъявить документы, вступил в спор с пограничниками и успел выхватить пистолет. Один из стражников ударил генерала штыком. Другой ранил генерала выстрелом в грудь из револьвера. Виктор Леонидович Покровский был отвезен в больницу, где через три часа скончался.