Путешествие на восходе солнца: 15 японских концепций жизни - Ле Йен Мэй

о ком-то, вовсе не означает, что нужно активно вмешиваться в его жизнь. Бывают ситуации, когда совершить добрый поступок вы сможете, только осознав, что в конкретном случае не нужно предпринимать никаких действий. Проявить эмпатию в том числе значит понять, что лучшая помощь, которую вы можете оказать, – ничего не делать, или дать человеку пространство, в котором он нуждается, или даже оставить его в покое, чтобы он смог совершить ошибку.

Часто достаточно выслушать человека, и именно так я поступаю, когда встречаюсь со своими клиентами. На встречах я слушаю их истории, а зачастую узнаю и о проблемах; иногда им просто нужно поговорить с кем-то, кто непредвзято и объективно смотрит на ситуацию. Так они сбрасывают напряжение и освобождаются от мысленного плена, в который попали, поэтому не стоит стремиться вмешаться любой ценой, результатов вы не добьетесь. Наоборот, человека может охватить недовольство, вызванное тем, что в его дела постоянно кто-то встревает; возможно, ему кажется, что сам он не может справиться с проблемами, раз ему все время приходят на помощь. В этой ситуации, согласно омоияри, можно промолчать и позволить человеку самому разобраться с проблемой; ему станет легче, когда он убедится, что может рассчитывать на собственные силы. Чтобы научиться слышать, даже когда вслух ничего не произносится, и понимать, как лучше действовать в том или другом случае, важно постоянно проявлять внимание к тому, что у человека на душе, испытывать искреннее любопытство и интерес к нему.

Разумеется, у отношений, основанных на принципах омоияри, когда главная цель – помощь другим, могут обнаружиться неожиданные отрицательные последствия. Например, человек, которому вы собираетесь помочь, может отвергнуть вашу помощь. Он должен принимать ее по собственной воле, а вы должны быть готовы к тому, что ваше предложение могут отклонить. Необходимо понимать, что, действуя во благо других, мы берем на себя определенные риски. Каждый волен действовать так, как ему вздумается, но, какими бы благими ни были намерения, побуждающие совершить хороший поступок, знайте, что от вашей помощи могут отказаться, а могут и вовсе не поблагодарить – имеют право. Омоияри нельзя навязать, это противоречит самим его основам.

Именно поэтому омоияри невозможно спланировать заранее, оно скорее выражается в спонтанном действии. Мы ставим себя на место другого человека и готовы как прийти на подмогу, так и получить отказ в ответ на добрые намерения. Важно сохранять умиротворенность и расслабленность, столкнувшись с неожиданной реакцией, и постараться не нарушать положительный баланс, которого удалось достичь: испытывать раздражение, связанное с неблагодарностью тех, кому мы помогли, неправильно, потому что такое чувство рождается из нелепого эгоистического желания, идущего вразрез с основополагающими принципами омоияри.

Когда мы говорим об омоияри, мы говорим о поведении, связанном с эмоциональным интеллектом, который служит абсолютно приземленным целям. Нельзя действовать бессознательно или под влиянием сторонних желаний. Человек широких взглядов, придерживающийся философии омоияри, будет вести себя уместно и знать, как правильно отреагировать в любой ситуации, потому что привык инстинктивно прислушиваться к своему окружению. Он научился очищать разум от эгоизма и самодовольства, обнаружил существование совершенно иной формы счастья, не связанного с личными желаниями.

Подведем итог: безоговорочная помощь другим, безвозмездная доброта, забота и внимание к окружающим без ожидания награды, без учета собственных интересов – вот идеи, в которых воплощается суть омоияри. Каждому стоит научиться подходить к своей жизни с учетом этой философии, пробовать поменять отрицательные и вредные установки, чтобы в конце концов осознать: истинное добро заключается исключительно в том, что мы делаем для других.

Глава 5. Кинцуги: реставрация души золотом

Кинкаку-дзи

35°02′22″N 135°43′ 42.6"E

В моей чашке плещется зеленый луг, потрясающе сочный, как трава на картинах импрессионистов, бескрайняя сельская местность вокруг Киото, леса, которыми поросли склоны зубчатых горных хребтов. Оттенок зеленого напоминает мне о нежных побегах, появляющихся на голых ветвях деревьев ранней весной, – робкий, но насыщенный переливающийся цвет. Он наводит на мысли об отражении деревьев и растений в большом пруду, на котором построен храм Кинкаку-дзи, – вечером, когда дневной свет смешивается с ранними сумерками, здесь можно наблюдать особую игру оттенков и завораживающих теней.

Я потягиваю изумрудный напиток, розовое шелковое кимоно с цветами облегает мое тело; дышу спокойно и глубоко, разум ясен. Аромат горячего чая опьяняет меня, надежно обволакивает и уносит навстречу своеобразному путешествию по чувствам и просторам моего сознания.

Чайный дом – отдельно стоящее здание в деревенском стиле, небольшое и тихое. Оно находится в храмовых садах Кинкаку-дзи, также называемого Золотым павильоном. Чайный дом построен на невысоком холме, возвышающемся над впечатляющим храмом, поэтому посетители могут насладиться не только изысканными сладостями и бодрящими напитками, но и неповторимым видом. Дом окружен растениями и мхами, он утопает в зелени, а благодаря рассеянному приглушенному свету здесь царит атмосфера спокойствия и в то же время очарования.

Отсюда открывается панорама, от которой захватывает дух. Широко раскрыв глаза, я стараюсь запомнить как можно больше деталей, запечатлеть эмоции, которые испытываю, надеясь навсегда сохранить их в памяти.

Простота этого места наводит меня на мысли о глубокой духовности: здесь сюрреалистично сочетаются загадочность и утонченность. Кажется, будто материальная пустота должна создавать пустоту духовную, пространство, где можно задуматься о цели существования, отстраниться от мира, созерцая неповторимость каждого прожитого момента. Таков Восток: духовность, осознанность, отстраненность и особые ценности.

Я вздыхаю, сердце замирает от переполняющих меня чувств. Я глубоко дышу, легкие медленно наполняются кислородом; на душе становится все легче, дух укрепляется вдали от бренной жизни.

В воздухе висит тишина; поднимается неуловимый ветерок и пронизывает кроны высоких деревьев, нежащихся вокруг храма; листья задевают друг друга и мелодично шелестят. Мне кажется, что время остановилось, что я замерла в пространстве, как одинокое облачко в ясном небе.

С вершины благодатного холма я с восхищением любуюсь садом дзен, разбитым вокруг культового места; меня поражает его рациональность: я всегда ценила эстетику дзен за изысканность и сдержанность, за простую, но величественную, строгую, но гармоничную красоту.

Я вновь погружаюсь в созерцание. Озеро – потрясающее природное зеркало, в котором все кажется еще более завораживающим: широкая водная гладь отражает природные краски, которые оживают и смешиваются друг с другом, перетекают, как на акварельном рисунке.

Золотой павильон – буддийский храм, считающийся одним из самых красивых храмов Японии и входящий в список всемирного наследия ЮНЕСКО. Кинкаку-дзи (его официальное название – Рокуон-дзи, дословно «Храм оленьего сада») был построен в XVI веке в качестве резиденции сёгуна Асикаги Ёсимицу. Его сын, Асикага Ёсимоти, после смерти отца превратил замок в храм буддийской школы дзен Риндзай. Храм дважды горел во время войны годов Онин (1467–1477), но каждый раз его восстанавливали в первозданном виде. О третьем и самом известном пожаре рассказывает Юкио Мисима в романе «Золотой павильон»: 2 июля 1950 года пожар устроил послушник Хаяси Сёкэн, решивший сгореть с храмом.

Храм прячется в зелени у подножия гор и кажется их неотъемлемой частью. Он, бесспорно, изящен и вечен, а каждый отделочный элемент, даже самый крошечный, несет особый потаенный смысл. Я пристально разглядываю их, но в миг, когда кажется, что рассмотрела все, обнаруживаю новую чарующую деталь.

На глаза мне попадается золотистая соломинка, она-то и отвлекает меня от размышлений. Сейчас полдень, и лучи солнца нежно подсвечивают храм. Его фасад покрыт множеством маленьких листочков чистого золота. Тосио объяснил, что в японской буддийской доктрине золото – металл, символизирующий очищение и способный отгонять зло.

На вершине храма волшебно сияет еще один элемент из металла. Если приглядеться, на самой высокой точке трехэтажного храма удастся различить примостившегося там чудесного феникса, расправившего крылья и гордо смотрящего вдаль. Феникс – древний символ восстановления и возрождения. В этот самый момент в сознании, будто рыба, вынырнувшая из глубокого озера воспоминаний, появляется слово кинцуги.

О прекрасных моментах, когда мы позволяем себе быть хрупкими

На первый взгляд кинцуги может показаться довольно сложным понятием, особенно для нас, представителей западной культуры, незнакомых с японским языком. На самом деле это очень простое слово. Оно состоит из иероглифа кин, означающего «золото», и цуги – «связь», в буквальном переводе «союз золота» – значение, которое мгновенно наводит на мысли о чем-то благородном.

Кинцуги –