Колян. Дилогия (СИ) - Евгений Щепетнов

В 12 часов ворота открылись и на небольшую приворотную площадь вышел Николай в сопровождении охранников и части своих бойцов, занимавших крепость. Он поднялся на импровизированную сцену, сделанную из груды пустых ящиков и досок, посмотрел на толпу народа, с интересом и озабоченностью разглядывавшую неизвестного человека в полувоенной форме. Он видел перед собой примерно таких же людей, как и в Роси, только вот наряды были победнее, да и лица как‑то озабоченнее, что ли… Всё‑таки, казаки были более ухожены, более независимы и свободны в своей жизни. Если ты выполнял то, что хочет общество, никто не требовал от тебя ничего невозможного, никто не отнимал твоего имущества, твоей воли.

Здесь же всё было гораздо сложнее. В толпе было много лиц с позорным клеймом на лбу — государственные преступники. У всех этих людей не было причин доверять власти. После катастрофы они, вместе с новой жизнью, получили ещё худшую тиранию, чем могли бы придумать. Конечно, до них доходили голоса о том, что где‑то живут лучше, где‑то сытнее и свободнее. Но человек по сути своей консервативен и решиться на то, чтобы бросить всё и уйти от крыши над головой в неизвестность, было очень непросто. Тем более, что президент, умелый политик со стажем ещё до катастрофы, умело манипулировал общественным сознанием — его эмиссары, агенты влияния, распространяли слухи, что в других городах все голодают, что люди настолько озверели, что занимаются каннибализмом и убивают всех, кто приходит к ним со стороны. Это Николай узнал уже во время допросов пленных и бесед с местными жителями. И теперь эти люди с страхом ждали, что скажет им незнакомый мужчина с проседью в волосах и шрамами на суровом, жёстком лице.

— Приветствую вас, граждане! Я — Атаман казачьего войска. Сегодня ночью мы захватили и уничтожили ваше руководство, которое вероломно, в нарушение всех договорённостей, напало на нас. Власть в городе переходит к нам. Прошу вас не бояться и не предпринимать никаких действий, которые могут быть восприняты как недружелюбные и агрессивные в отношении наших бойцов. Мы не хотим причинить никому зла, более того — мы упраздняем все системы наказания прежнего руководства и освобождаем всех осужденных. Разумеется, после того, как переговорим с каждым лично и определим степень его виновности. Никому не будут чиниться препятствия в передвижении или месте жительства — те, кто захочет остаться и жить с нашим народом, будут приняты на равных правах со всеми правами и обязанностями, что и у наших казаков. С каждым будет проведена индивидуальная беседа, и мы вместе определим возможность и степень его участия в жизни города. Сохраняйте спокойствие и порядок. Мародёрство и самосуд будут пресекаться. Те, кто замешан в преступлениях против людей при прежнем режиме будут выявляться и подлежат суду при вашем участии. Возврата к прежнему режиму не будет. Мы проведём перепись, учтём каждого человека. Вы можете обратиться к руководству в лице вот этого человека за разъяснениями, — Николай показал на Михаила, — он вас направит к тем, кто решит ваш вопрос. Спасибо за внимание.

Николай спрыгнул с помоста и пошёл внутрь крепости. Толпа зашумела. Люди обступили бойцов, начали их расспрашивать, в общем, процесс пошёл. «Через пару–тройку месяцев их будет уже не узнать, — подумал Николай. — Люди всегда мечтают о стабильности, о лучшей жизни, о крепкой, но справедливой руке власти. Мы это им дадим. Теперь одной проблемой меньше, надо подумать, как из трёх городов сколотить государство». С этими мыслями он отправился в сохранившийся домик с выбитыми взрывной волной стёклами. Не раздеваясь плюхнулся на кровать и заснул крепким сном.

Глава 22. Колян узнает о новой угрозе

Закон № 585

Правила свободной торговли разрешают казакам торговать с представителями других городов: разрешен товарообмен, а также оплата товара валютой государства Рось.

В воздухе пахло разнотравьем, мокрой парящей землёй. Горячий влажный ветер практически не остужал жилистое, покрытое шрамами тело, несущее на себе коротко стриженую, полуседую голову с серыми жёсткими глазами. Николай привычно покачивался в седле, краем уха прислушиваясь к стёбу своих молодых телохранителей, рассекающих воздух слева и справа от себя.

— Васька вчера пилюлей получил, — ржали они. — Наташку дёрнул за лифчик, он и слетел как ласточка. Только он рассмотреть ничего не успел — она с голыми‑то сиськами так ему набузадала, что не из чего смареть‑то было. Видишь, глаза заплыли!

— Да там нечего смотреть‑то! Сисек‑то нету! Больно надо была смотреть! — истошно защищался Васька по хохот соратников.

— Аха — то‑то он за ней ходил неделю, как приклеенный! От ворот поворот получил и теперь кабеницца — сиськи ему не те, ноги кривые, руки косые. Вот теперь рукам ему полная воля, трудись — не перетрудись! — все опять грохнули, смеясь над незадачливым Васькой.

Николай тоже засмеялся про себя. Историю о злополучном Ваське он знал не понаслышке. Вчера прибежала мать Наташки с жалобой на пацана, но Колян счёл, что дело закрыто хотя бы потому, что глядя на опухшую Васькину морду ясно было, что Наташка свою честь не так просто отдаст. Да и вообще — дело шло к свадьбе и нефиг старшим вмешиваться в склоки между молодыми. Молодыми? Он невесело хмыкнул. Ну да, молодыми. Ему‑то уже далеко за сорок, он даже не хотел считать — насколько далеко. Он прошёл огни и воды, закалился, как старое, прокалённое железо, но когда‑нибудь всё кончается. Даже жизнь. У своего народа он что‑то вроде… хмммм… не божества, конечно, но символа хорошей жизни, каким был Ленин для коммунистов.

Иногда такое положение дел приводило его в недоумение и раздражительное состояние духа — неужели не видно, что он такой же, как и все, простой мужик, со всеми слабостями и недостатками? Просто он не может себе позволить расслабиться, допустить слабину, показать, что он в чём‑то не уверен, что ему так же, как и всем, бывает страшно и тоскливо. Всю жизнь Колян считал, что главное не страх, главное — не позволить себе бояться. Как настоящий мужик он слишком за многих отвечал, брал на себя тяжкую ношу ответственности и не мог позволить себе расслабиться, бояться или же просто бездумно отдыхать.

Долгие годы после Потопа он жил в предельном напряжении сил и духа — надо было собрать и сохранить людей, для которых он являлся примером силы и честности, примером настоящего Мужчины. Прошло уже шесть лет с Судного Дня. Первые годы были чередой нескончаемых войн, смертей, голода и разрухи. Только сейчас мир пришёл в какое‑то равновесие, а оставшиеся в живых люди соединились в подобия небольших государств — так было легче выжить. Выросло новое поколение молодых, которые уже не знали другой жизни, кроме этой. Это были новые люди, они не смотрели телевизора, не пили кока–колу и не ели биг–маков, однако, в отличие от своих допотопных предков, они были здоровыми, сильными и ловкими. Они прекрасно владели оружием — от ножей и арбалетов до пистолетов–пулемётов «Кипарис» и автоматических гранатомётов АГС-30, они скакали на лошади, как кентавры, читали книги, учились астрономии и ведению домашнего хозяйства. Это была странная смесь высококлассных убийц и ботаников. Народы вернулись в своё прошлое, откинутые на тысячи лет назад.