Девушка выбирает судьбу - Утебай Канахин

щеку был у него. Я подумал, что он вполне подошел бы для рекламного проспекта лекарства, имя которого носил.

Со взрослой крестьянской деловитостью вытащил он на берег накошенный за рекой камыш, поправил на поясе маленький серп и только потом посмотрел на нас.

— Пталазол, а ты не узнаешь этого дяденьку?

Мальчик взглянул на меня уже с большим интересом, силясь что-то вспомнить, и вдруг догадался:

— Так вы мой городской отец Тулебай!

Он подбежал и прижался головой к моему животу.

— Да, Пталазол, да!.. — сказал я.

ПОЕДИНОК

перевод М. Симашко

1

В сопровождении ассистента и медицинских сестер хирург Мурат Бисекенов быстро прошел в операционную. Все причастные к операции люди без шума и суеты заняли положенные места вокруг длинного, отдающего холодом металлического стола. Они были одинаковы — в белых халатах и колпаках, с белыми марлевыми повязками на лицах. И только неподвижно лежавший на столе больной выделялся желтизной кожи.

— Как можно было так запустить?..

— Да, еще бы немного…

— Мы — врачи, и другого выхода нет!

Бисекенов намного выше других, а плечи у него такие, что тесемки халата не сходятся на спине. Он не любит болтовни накануне операции и в таких случаях бывает груб.

— Бросьте молоть чепуху!

— Нет, я просто о том, что редко бывают такие случаи…

— Обычный аппендицит!..

Стало тихо, как в могиле. Началась операция. Люди, плотной группой окружившие операционный стол, смотрят в одну точку. Там, словно на дне средневековой тюрьмы-зиндана, орудуют сильные, добрые и безжалостные руки хирурга в резиновых перчатках.

Вскрыта полость живота. Все так же тихо, но глаза людей расширились, а губы сжались. У хирурга выступили на лбу крупные капли пота. Такое редко бывало с ним, и медсестра быстрым движением отерла пот салфеткой. Смуглое лицо Бисекенова потемнело еще больше, резко обозначились морщины на широком покатом лбу. Сильно выступающие скулы заходили, как будто он жевал что-то необыкновенно твердое. Вдруг он громко произнес какое-то слово.

— Вы что-то сказали?

— Прекратите болтать!

Медсестра растерянно заморгала ресницами. Все слышали, что хирург что-то сказал. А может быть, он разговаривает сам с собой? Они уважали его и знали, что грубость его напускная. Не было в клинике человека добрее и мягче Бисекенова. Но вот сегодня он, кажется, по-настоящему груб. Что же случилось с хирургом?..

Вот опять он что-то сказал.

— Что вы хотите?

— Еще одно слово, и я вас выставлю за дверь!

Это было слишком!.. Маленький худенький ассистент дернулся, зеленые глаза его быстро и огорченно взглянули на хирурга, потом приняли прежнее спокойное выражение. Операция продолжалась.

Мурат Бисекенов заставил себя не смотреть в лицо больному. Не то чтобы он не был уверен в себе, а просто не хотел. Из истории болезни хирург знал все необходимое о нем. Но знал он об этом желтом, беспомощно лежащем перед ним человеке гораздо больше…

Этот человек принес много страданий его семье, ему лично. И вряд ли бы тот согласился на операцию, если бы знал заранее, что оперировать будет Мурат Бисекенов. Неожиданный приступ свалил человека на улице, и в больницу он попал уже в бессознательном состоянии.

Собственно говоря, оперировать его должен был не Бисекенов. Но когда стало ясно, что спасти больного почти невозможно, дежурный хирург заколебался, Мурат Бисекенов взял в руки историю болезни. Это означало, что он сам берется за безнадежную почти операцию. Все же он лучший хирург объединения. У его молодого коллеги невольно вырвался вздох облегчения. Кому приятно иметь на своем счету повышенную смертность!..

Он безжалостно полоснул открытую желтую полость, автоматическим движением убрал мешавшую видеть жировую прослойку. Да, лопнувший аппендикс, только чудом жив пока пациент!..

2

Пациент!..

Пожалуй, самым тяжелым был в их краях 1944 год…

Весна в том году была ранней, и старший брат Мурата — пятнадцатилетний бригадир полеводов Булат Бисекенов — все время находился на полевом стане. Матери тоже никогда не было дома. Она работала дояркой, и чтобы не ходить за двенадцать километров от зимовья к ферме и обратно, совсем перебралась туда. Вместе с другими женщинами она соорудила там из старых кошм и кереге нечто вроде юрты. Он, Мурат, учился тогда в третьем классе и приходил ночевать к матери в эту юрту…

Ночью он проснулся от чьего-то прикосновения и увидел возле себя Булата, который нежно поглаживал его по голове. Мурат вскочил и щекой прижался к брату, которого очень любил.

— Смотри, замерзнешь!..

Брат накрыл его полой теплого отцовского полушубка. Он, видимо, сидел так давно, набросив полушубок на плечи. Мурат принялся ласкаться к нему, и вдруг рука его сквозь тонкую рубашку прощупала глубокие влажные рубцы на спине старшего брата:

— Ой, что это, ага?!

— Не трогай, больно… Собака Даурбек!

Больше ничего не сказал Булат, только брови его сдвинулись и в черных глазах появился холодный металлический блеск. Даурбек был старым родовым врагом. Говорили, что вражда между их родами началась больше ста лет назад и истинные причины ее забылись. Все же Даурбек, став маленьким начальником в их районе, не забыл про нее. Все знали, что лет десять назад он участвовал в ложном обвинении их отца. Потом отца оправдали, но выпавшие на его долю мытарства не прошли даром. Вскоре отец умер…

Когда Мурат потом вспоминал это утро, в глазах его появлялся тот же холодный блеск. Он стискивал кулаки и мечтал о мести. Ничего не было слаще этой мечты…

К вечеру того же дня Булат слег в постель. Его непрерывно била страшная лихорадка. Мать не отходила от сына, но он ни