Где я, там смерть (СИ) - Сербинова Марина

Она кричала изо всех сил, но не слышала собственного голоса. Но Габриэла ее услышала. Перед Кэрол вдруг появилось ее старческое, изборожденное морщинами лицо, совсем рядом Кэрол увидела ее неподвижные, смотрящие куда-то в пространство глаза. Холодная высохшая рука накрыла лицо Кэрол, словно положили намоченное в ледяной воде мягкое полотенце на ее сгорающую, плавящуюся в огне кожу, принеся мгновенное облегчение. Холод стал разливаться по ее телу, проникая и наполняя собой каждую клеточку, дошел до ее сердца, охватил горящую душу. Жжение слабело, боль отступала. Как хорошо. Холод. Никогда не думала Кэрол, что холод — это так приятно. Что это спасение. Она всегда не любила холод, не любила мерзнуть. А теперь поняла, что холод лучше, чем обжигающий жар, приносящий такую сумасшедшую боль.

— Спасибо… Габриэла… — прошептала Кэрол.

— Спи. Отдыхай. Набирайся сил, они тебе нужны. Спи. И увидь то, что тебе дано видеть… Спи. И смотри. Ты должна видеть… сны… должна их видеть… в них спасение… или погибель… они расскажут… только пойми. И не бойся снов. Не бойся видеть. Не бойся заглянуть в грядущее и воспротивиться ему… воспротивиться своему проклятию… это не судьба, эти люди не должны были умереть так и тогда, нет, но это проклятие имеет такую силу, что вторгается в предначертанное и ломает. Души их не знают покоя, потому что покинули этот мир не в свое время. Они должны были жить, но жизнь их прервана злой силой, тела уничтожены и истлели, души не могут вернуться, но и не могут уйти, потому что путь в забвение для них закрыт… и пути в жизнь нет. Они и не здесь, и не там. Они во мгле, в том, что ты всегда называла черным туманом… как узники в заточении… как потерявшиеся дети в ночи, не знавшие дороги ни назад, ни вперед. Не отпускай туда живых, не позволяй умирать не своей смертью, не предначертанной судьбой, убереги их жизни и их души. И не сгинь сама. Даже не думай о том, чтобы приблизить к себе смерть. Нельзя. Спи. Спи.

— Да… я сплю… сплю… как скажешь, Габриэла. Сплю…

И она видела. Обрывками. Одна картина неожиданно сменялась другой. Она не могла все понять. Она видела их. Всех. Мадлен, Эмми, Розу Дэй, Мег Блейз, бабушку Тимми, Мэтта, его первую жену и незнакомого мужчину, которому он свернул шею, Элен, несчастную бедняжку Эмили, Куртни. Они бродили вокруг нее в темной плавающее дымке, то исчезая в черных клубах тумана, то появляясь вновь. А Кэрол чувствовала свою вину и молила о прощении. Она помнила, что сказала ей Габриэла. Она ни в коем случае не должна допустить, чтобы в этот странный, не поддающийся ее пониманию плен попали другие. Ее проклятие — это не только смерть, это еще и что-то за ее пределами. Это проклятие существует и там, вне жизни и вне этого мира. Это черный туман, который поглощает и удерживает всех жертв ее проклятия, ломая не только жизнь, но то, что должно было быть за ее пределами. Кэрол раньше думала, что этот туман — это ад, который поглощает души. Но это не ад. Это что-то, что не пускает даже в ад. Как сложно, как нелепо и непонятно. Бред. Сумасшествие. Безумие. Все это может быть только плодом больного рассудка, и только, не больше. Она больная. Сумасшедшая. Что-то себе навыдумала, и сама не может теперь в этом разобраться, запуталась, увязла и окончательно свихнулась.

На руках ее лежал Джек. Тяжелый, неподвижный. Взгляд серых глаз застывший и невидящий. Посредине высокого умного лба маленькое кровавое пятнышко, из которого медленно стекают густые струйки крови ему на виски, теряются в густых каштановых волосах. Кэрол кричит, зовет его, но он не слышит. Он мертв. Но глаза его все еще кажутся живыми, он сморит в небо и не понимает, что умер. Он не успел этого понять.

Что это? Будущее? Грядущее? Но где ответы? Где самое важное? Как это произошло, почему, когда и как этого не допустить?

«Не позволь ему умереть. Его смерть понесет за собой страшные последствия. Нельзя, чтобы он умер, нельзя».

Но как это предотвратить, если не знать, что к этому приведет? Как понять, что нужно делать, а чего — нельзя? Слишком сложно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Пятнышко на лбу. След от пули? Его застрелили? Или он застрелился сам? Как Мэтт… Но стрелять самому себе в лоб не очень удобно. Обычно дуло приставляют к виску или подбородку. Или в рот. Боже, какой ужас. О чем она только думает? Застелили или нет? Или это не пуля?

Лоб заливала кровь. Может, смерть наступила не поэтому? Может это была поверхностная рана, и не она его убила? Как понять? Как поверить в то, что на ее руках лежит мертвый Джек? Это невозможно. Невозможно, чтобы пронзительный, полный жизни, силы и энергии взгляд стал безжизненным. Невозможно, чтобы неуязвимый, никогда не ломающийся Джек, в котором заключено столько силы, твердости и жизнестойкости, лежал вот так мертвым у нее на коленях, поверженный, уничтоженный. Такой молодой, полный сил и здоровья… и мертвый. Невозможно. Нет.

Потом она занималась сексом с Рэем. Ей было так хорошо, так легко. Блаженством было охвачено не только ее тело, но и душа. Она смотрела на него и наслаждалась его светящейся красотой, тем, что этот роскошный мужчина, всегда приводивший ее в восторг, принадлежит ей. И вдруг увидела Джека. Он стоял и наблюдал за ними. Значит, он жив! Он не умер. Не умер, потому что он просто не мог умереть. Но он изменился. Что-то в нем изменилось. И в тоже время это все равно был он. Прическа другая. Джек никогда такой раньше не носил. Кэрол показалось, что он стал выше и крепче. Под безупречно качественным и дорогим костюмом были сильные широкие плечи, спортивное телосложение. Такой же стройный и изящный, только намного мускулистее. Мышцы накачал, что ли? Зачем? Кэрол была в замешательстве. Это был он и не он. Вроде бы те же глаза, серые, пронзительные, цепкие, но… какой цепенящий в них холод, какая страшная ненависть, какая безжалостность, жестокость. И поволока. Жуткая поволока. Как тень безумия. Страшные глаза, ужасные… нечеловеческие. Бывало, чтобы у Джека появлялся такой взгляд, что сердце замирало от страха, но вот такого Кэрол никогда не видела.

— Шлюха, — сказал он. — Предательница. Ты ответишь.

Тимми… грудь его залита кровью. Рубашка насквозь ею пропиталась. На губах кровавая пена. В синих глазах удивление. Грудь дрожит и тяжело вздымается, судорожно пытаясь дышать…

Прошлое? Она теперь видит, как его расстреляли в плену?

Благословенный. Смерть не берет его.

Снова Джек. Точнее тот, кто так на него похож. Боже, что он делает? В руках у него нож. Страшный визг. Руки его в крови. Нож в крови. Он улыбается. Какая страшная, жуткая улыбка. Что-то, или, вернее, кто-то корчится рядом с ним. Красное с белым. Оно визжит. Это тело. Живое тело. Человек. Изрезанный на куски человек. Женщина. Невозможно. Это невозможно. Это просто кошмарный сон. Просто сон. Джек никогда такое не сделает. Он жесток, но не настолько. Он убийца, но не такой… Он вдруг обернулся, посмотрев прямо ей в глаза.

«Мама, — сказал он незнакомым грубым мужским голосом. — Не смотри».

Кэрол отшатнулась от него. Это не Джек! Это Патрик! Но такого не может быть. Она просто сходит с ума. Она ненормальная. Закрыв лицо руками, она закричала, пытаясь проснуться. Нет, она не хотела ничего видеть, ничего знать!

Но как она ни кричала, она не смогла себя разбудить.

Куртни. Плачет.

«Что ты со мной сделала! За что? Я же любила тебя…».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Кэрол плачет вместе с ней, ползает у нее в ногах, корчится от боли, как подыхающая собака у ног хозяина. Она готова на все, чтобы все изменить, но не знает, как.

— Повторяй за мной, Кэрол, — говорит Куртни. — Повторяй и запоминай, чтобы передать мои слова Джеку. Говори… Джек, ты мне обещал. Ты дал слово. Ты солгал. Даже теперь. Ты обещал отпустить Кэрол. Обещал не причинить вреда Рэю…

— Джек, нельзя лгать мертвым, — повторяла за Куртни Кэрол. — Я не позволю. Ты ошибаешься, если считаешь, что я не достану тебя теперь. Достану, Джек. Оставь то, что задумал. Не смей трогать моего мужа. Не мучай мою девочку. Ответь за свои слова, подлец, хоть раз в жизни… хоть раз будь честным. Мне нет покоя, и тебе я его не дам… если не сдержишь слово, которое мне дал…