Афганистан. Подлинная история страны-легенды - Мария Вячеславовна Кича

историй случились уже после окончания первого периода правления «Талибана»* (1996–2001) – однако они пропитаны духом уникальной афганской культуры и только подтверждают ее незыблемость. Можно сколько угодно спорить о том, соответствуют ли исламу традиции бача-бази, бача-пош, кровной мести, «убийств чести» и баада – но факт остается фактом: конкретно в Афганистане ислам их цементирует. Всегда находятся муллы, заявляющие о допустимости и даже обязательности этих традиций; они приводят аргументы, которые большинство афганцев считает убедительными – либо не обращает на них внимания, поскольку верит, что древние обычаи попросту не могут противоречить шариату. Возникновение и политика «Талибана»* – логичный, предсказуемый и закономерный этап истории Афганистана, и в этом плане талибы действительно олицетворяют афганский народ. Осенью 1996 г. они шокировали мировую общественность лишь потому, что попали в ее поле зрения, когда взяли Кабул и принялись наводить там порядки, по которым страна и так жила на протяжении столетий.

И все же поначалу Запад закрывал глаза на действия «Талибана»* – «черное золото» было важнее. Пакистан поддержал «студентов», думая, что они сделают страну безопасной для нефтепровода. В 1991 г. в Ашхабад прилетел Карлос Альберто Булгерони – директор аргентинской нефтяной компании «Bridas». Он предложил Ниязову провести магистраль через Афганистан и всячески обхаживал душманских полевых командиров. Булгерони считал, что трубопровод принесет в Афганистан мир, и власти Пакистана вступили с ним в переговоры, хотя придерживались иного мнения: мир принесет трубопровод.

Руководители «Bridas» также встречались с талибами и другими афганскими политическими силами. В 1996 г. Булгерони заключил сделку с Раббани о строительстве трубопровода, и Раббани гарантировал защиту магистрали – однако он обещал то, чего не мог выполнить. Фактически президент лишился власти еще весной, когда мулла Омар стал «повелителем всех правоверных». К моменту визита аргентинцев его власть ограничивалась Кабулом – но в течение года он будет изгнан даже оттуда. Булгерони подписал контракт с призраком.

Нефтяные компании США сперва скептически относились к трубопроводу, но заинтересовались, узнав о переговорах «Bridas». В Туркмению нагрянули представители техасской «Unocal Corporation». Они привезли на встречу с Ниязовым «тяжелую артиллерию» – влиятельных друзей из Республиканской партии, в том числе бывших Госсекретарей США (Генри Киссинджера и Александра Хейга), а также рейгановского советника по афганским вопросам Залмая Халилзада и его друга Хамида Карзая. По словам афганцев, «Талибан»* заслуживал поддержки США, поскольку мог стабилизировать страну. Халилзад предсказал, что теократический талибский режим будет напоминать саудовский – но ошибся, заявив, что «студенты» выгодно отличаются от «тех сумасшедших в Иране».

Пока «Bridas» вела переговоры с моджахедами, «Unocal» доверилась талибам. Естественно, Вашингтон хотел помочь американской компании победить аргентинских конкурентов и получить доступ к каспийской нефти. Власти США волновались по поводу безопасности – но Исламабад заверил их, что талибы способны прекратить междоусобную войну. Это объясняет, почему Запад уделял так мало внимания социальной политике «Талибана»*. Штаты решили, что талибский режим, аналогичный саудовскому, не так уж плох, а все остальное – проблемы афганцев. Американцам не нравился саудовский образ жизни, но это не мешало им вести бизнес с Саудитами.

США не создавали талибов и не финансировали их напрямую. Они просто продолжали финансировать своего союзника – Пакистан, игнорируя тот факт, что Пакистан холил и лелеял «Талибан»*. Штаты также последовали совету Исламабада, прекратив поддерживать Ахмада Шаха Масуда и других моджахедов.

Масуд, однако, был далек от поражения. В сентябре 1996 г. он созвал душманских лидеров и учредил Объединенный исламский фронт спасения Афганистана, известный как Северный альянс. В новую коалицию вошли узбек Дустум, хазарейские ополченцы Центрального Афганистана, таджики с северо-востока и иные непуштунские меньшинства, а также несколько «умеренных» пуштунских группировок с юга страны. Это была первая воистину многонациональная политическая организация Афганистана – уже не партия, но еще не правительство. Северный альянс заявил о стремлении к независимости от всех зарубежных держав, включая Пакистан, и обещал превратить Афганистан в современное мусульманское государство. Раббани был избран президентом Северного альянса, Масуд – главнокомандующим. Новоиспеченный президент объехал ряд стран в поисках военной помощи от кого угодно, кроме Пакистана, – и помощь хлынула из Ирана, Индии и России. Иранцы боялись, что ненависть «студентов» к шиитам охватит регион; индийцы хотели досадить пакистанцам, а русские – придушить исламистский фундаментализм, чтобы он не всколыхнул Среднюю Азию.

В течение следующих четырех с лишним лет талибы упорно атаковали Северный альянс. Они захватывали территорию, теряли ее, возвращали, снова теряли и опять захватывали. Весной 1997 г. «студенты» взяли Мазари-Шариф и учинили резню хазарейцев. Улемы «Талибана»* санкционировали этническую чистку на том основании, что хазарейцы не являются мусульманами и, значит, их убийство – благое дело, которое поможет правоверным попасть в рай после смерти. Пакистан признал «Талибан»* законным афганским правительством, Саудовская Аравия и ОАЭ сделали то же самое. Все остальные страны, включая США, воздержались.

Глава 22

База

Мне все равно, что вы думаете, вы все равно умрете.

Усама бен Ладен

На закате XX в. исламский мир созрел для революционной активности, ибо почти все государства с мусульманским большинством от Пакистана до Марокко были авторитарными или тоталитарными. Антизападные настроения росли с 1970-х гг., поскольку местный истеблишмент, дабы удержаться у власти, получал деньги и оружие от стран Запада – которые в глазах большинства мусульман были врагами, кафирами и вчерашними колонизаторами. Индустриальное развитие исламских государств увеличило разрыв между имущими и неимущими – причем этот зловещий разрыв отражал культурную пропасть между вестернизированной элитой и необразованными консервативными народными массами. Та же самая пропасть разверзлась в Афганистане в эпоху Абдур-Рахмана – и с тех пор только увеличивалась.

В годы «холодной войны» некоторые недовольные мусульмане поддерживали коммунизм – просто потому, что могли получить помощь от Советов. Но коммунистическая доктрина никогда не подходила исламскому миру, и с распадом СССР мусульмане лишились прежней выгоды. Они обратились к исламизму – хорошо знакомой политико-правовой идеологии, чьи корни уходят вглубь мусульманской истории.

Центром исламизма стал Афганистан, ибо Афганский джихад привлек тысячи арабских фундаменталистов. Они приехали в Афганистан радикалами и уехали закаленными боевиками, привыкшими к насилию. Эти арабские ветераны Афганской войны известны как «арабские афганцы». Одним из них был Усама бен Ладен – 17-й из 56 детей миллиардера Мухаммеда ибн Авада бен Ладена, строительного магната, тесно связанного с королевской семьей Саудовской Аравии. Фирма «Saudi Binladin Group» возводила знаковые объекты на Ближнем Востоке – в частности Абрадж аль-Бейт, комплекс высотных зданий в Мекке, находящийся перед главной в мире мечетью – Аль-Харам. Бен Ладены были самой состоятельной семьей в Саудовской Аравии после Саудитов, и молодой Усама – типичный представитель арабской «золотой