Афганистан. Подлинная история страны-легенды - Мария Вячеславовна Кича

движением, ни организацией – просто горсткой парней, которые повидали войну. Особенно выделялся пуштун Мухаммед Омар. Ему было около 30 лет. Подростком он примкнул к моджахедам и отправился на джихад. В 1988 г. рядом с ним взорвалась ракета, и юноше выбило правый глаз – важный момент, ибо в Афганистане боевое увечье считается признаком доблести. Предание гласит, что молодой человек сам вырезал ножом остатки глаза и зашил веко, хотя, скорее всего, глаз удалили в одном из госпиталей Пешавара. Омар происходил из бедной крестьянской семьи, но, по слухам, принадлежал к гильзайской династии Хотаки, которая в XVIII в. недолго правила Персией – еще один повод для уважения.

После ухода шурави Омар поступил в медресе; именно тогда люди прозвали его муллой. Подобно многим афганцам, мулла Омар разочаровался в моджахедах – он проклинал их как вероотступников и нарушителей шариата. Смелые речи привлекли почитателей, большинство из которых училось в медресе.

«Ученик» или «студент» по-арабски – «талиб» (араб.

), во множественном числе на пушту прибавляется персидское окончание «ан» (пушту ); таким образом, «ученики» или «студенты» – «талибан» (пушту )[189]. Это слово, сеящее ужас в сердцах миллионов людей, изначально не подразумевало ничего плохого, оно просто обозначало, кем были мулла Омар и его товарищи.

Пожалуй, мулла Омар – самый загадочный персонаж Афганского джихада, его биография окутана мифами. Согласно одному из них, весной 1994 г. юноше во сне явился пророк Мухаммед, протянул ему свой плащ и попросил спасти мусульман. Через пару дней Омар якобы услышал об ужасном преступлении, которое случилось в районе Кандагара, где он жил: какой-то моджахед похитил и изнасиловал двух девушек. Мулла велел своим последователям что-то предпринять. Талибы освободили несчастных и повесили злодея на пушке его же танка в назидание другим бандитам.

Про Омара рассказывали и рассказывают множество подобных историй. Члены «Талибана»* изображали себя подлинными борцами со злом, истинными носителями мусульманского благочестия; этот героический образ распространялся в народе – и люди верили. Юными кандагарцами заинтересовались пакистанские силовики. С муллой начал работать полковник Имам – сотрудник «ISI» в Герате. Генеральный консул Пакистана в Кандагаре обещал оказать любую помощь. Пакистанские полицейские тренировали талибов под надзором Бабара. В октябре 1994 г. «студенты» были готовы к испытаниям. Бабар приказал грузовику с товарами под конвоем въехать в Афганистан – он хотел посмотреть, пересечет ли машина эту опасную территорию, кишащую моджахедами, от пакистанской границы до туркменской. Если да, то Исламабад мог открывать коммерческий маршрут в Среднюю Азию, пакистанские товары потекли бы на север, а нефть из Каспия – на юг. Конечно же, под Кандагаром душманы угнали грузовик. После этого 200 хорошо вооруженных молодых людей спустились с гор, настигли угонщиков, перебили их и вернули товар конвоирам.

«Талибан»* родился.

Бабар ликовал. С его поддержкой «студенты» превратились в грозную силу – несмотря на то что джихадисты могли пристрелить их как из мести, так и за шпионаж в пользу Исламабада. Мифы и легенды о «Талибане»* множились, поскольку люди Омара не бросали слов на ветер. Они снесли нелегальные блокпосты между Кандагаром и «линией Дюранда», и на городские базары хлынули товары по доступным ценам – ведь продавцам не требовалось платить дань на 70 с лишним КПП, установленных на 600-километровом отрезке дороги до Пешавара. Чуть позже талибы захватили гигантский склад в приграничном районе, якобы принадлежавший Хекматияру, и вывезли оттуда 800 (!) грузовиков с оружием, боеприпасами и военной техникой. Можно предположить, что все это добро подарили «студентам» щедрые пакистанцы – и что они же для конспирации организовали «захват» – но, безусловно, ничего подобного не было.

Итак, за два месяца талибы обзавелись самолетами, вертолетами, автомобилями, артиллерией, танками, радиосвязью, автоматами, пулеметами, ПЗРК, патронами, бомбами, минами и деньгами. Исламабад искренне удивился тому, как стремительно прогрессируют эти отважные молодцы – причем исключительно сами по себе, ведь пакистанцы им никогда не содействовали. По словам официальных лиц Пакистана, «студенты» отбили технику у моджахедов. Пока дипломаты в недоумении разводили руками, тысячи воспитанников медресе покидали лагеря беженцев, переходили «линию Дюранда» и вливались в ряды «Талибана»*.

В ноябре талибы с легкостью взяли родной Кандагар – второй по величине город Афганистана, дотла разоренный душманами. Местные жители смертельно устали от произвола – они приветствовали «студентов», потому что те объявили себя рьяными мусульманами, исполняющими волю Аллаха. Программа «Талибана»* была простой и практичной: разоружить джихадистов и обеспечить соблюдение шариата. Все это звучало замечательно. Кандагарский триумф взбодрил «студентов», и они продолжили победный марш по стране. Они взяли Газни, Вардак и Логар; они прослыли несокрушимыми, хотя никто особо не сопротивлялся. В сентябре 1995 г. талибы добрались до Герата, и тамошний командир Исмаил-хан – союзник Масуда, дезертировавший из армии еще при Хафизулле Амине, – бежал в Иран, едва завидев неприятеля на горизонте.

Афганцы не успели опомниться, как талибы контролировали 12 провинций из 31. Их растущая мощь и повсеместная лютая ненависть к моджахедам способствовали успеху, но у «студентов» был еще один ресурс: деньги. Они платили полевым командирам, и те прекращали сражаться. Циники твердили, что шайка бандитов не может самостоятельно собрать столько денег, наверняка их спонсирует Исламабад – однако пакистанцы обижались, услышав подобные обвинения. К тому же в течение первого года существования талибы действительно карали преступников и приносили с собой зыбкое, но долгожданное чувство безопасности. Покоряя страну, они носились по долинам на пикапах «Toyota», к кузовам которых были прикручены пулеметы, – и все больше напоминали смертоносную монгольскую кавалерию XIII в., опустошившую Афганистан.

Весной 1996 г. тысячи деревенских мулл собрались в Кандагаре, дабы провозгласить муллу Омара амиром аль-муминином (араб.

 – повелитель правоверных). Титул подразумевал не только светскую, но и духовную власть; его традиционно носили халифы. Первым амиром аль-муминином был праведный халиф Умар ибн аль-Хаттаб (590–644) – преемник пророка Мухаммеда. Получив этот титул, мулла Омар приравнял себя к одному из самых почитаемых деятелей в мусульманской истории; к тому же халиф и мулла являлись тезками. Чтобы еще больше подчеркнуть символизм ситуации, Омар предстал перед толпой, держа в руках плащ пророка – драгоценную реликвию из кандагарского святилища Херка Шарифа, которое возвел в XVIII в. Ахмад-шах Дуррани. Иными словами, мулла «Талибана»* претендовал на особый статус, недоступный заурядным земным правителям, – подобно халифам прошлого, он превращался в наместника Аллаха на земле. Это была сногсшибательная карьера для человека, ничего не