Герои Курской битвы - Сергей Егорович Михеенков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Живей, живей, братцы!
— Ничего не забывать!
— Ящики с патронами!..
— Первое отделение — забрать гранаты! Сержант Кульбертинов! Отвечаешь головой!
Кульбертинов — человек хозяйственный, ответственный. Ротный знает это и поэтому поручает ему самое важное. Вот забудут бойцы впопыхах ящики с гранатами, и как без них немца отбивать? Карманная артиллерия. Она всегда нужна. И в обороне, и в наступлении, и особенно в разведке.
Уже когда полк вытянулся по просёлку и взводные колонны, глотая пыль, вышли из лесу на простор, вестовой майора Козина догнал их роту и крикнул ещё издали:
— Сержанта Кульбертинова — к комполка!
Гнедой круп лошади вестового тут же пропал в облаке пыли, поднимаемой солдатскими ботинками и сапогами. Иван Кульбертинов вышел из строя и, придерживая приклад винтовки, чтобы она не болталась и не билась прицелом о туго набитый вещмешок, побежал в голову колонны.
— Иван Николаевич, вот что… — Майор Козин протянул ему руку, крепко пожал; с некоторых пор между ними установились тёплые, почти дружеские отношения. — У меня на тебя особая надежда. Бери лошадь и дуй в головное охранение. Там лейтенант Бойко, он предупреждён. Посматривай там в свою трубу. Скоро начнётся лесной массив. Надеюсь на твой опыт.
Не раз он выполнял поручения командира полка. Часто вёл наблюдение за нейтральной полосой и линией немецких окопов. Об увиденном докладывал лично майору Козину или начальнику штаба полка.
4
К утру 6 июля полк занял оборону по фронту Вавиловка, Тросна, Александровка в районе Малоархангельска. После полудня начались первые боестолкновения с передовыми отрядами противника. Вначале в дело вступила соседняя 3-я гвардейская воздушно-десантная дивизия при поддержке танков 30-го гвардейского танкового полка. Они стояли в первом эшелоне корпуса. А через несколько часов с немецкими танками и мотопехотой схватились авангарды 2-й гвардейской воздушно-десантной дивизии.
В журнале боевых действий 18-го гвардейского стрелкового корпуса среди трофеев дивизии значатся семь танков противника.
В этот день по приказу командующего Центральным фронтом войска 13-й армии силами 2-й танковой армии и 19-го танкового корпуса нанесли короткий контрудар, который заставил немцев действовать осторожнее. Этим контрударом генерал К. К. Рокоссовский заставил противника бросить в дело последние резервы. В какой-то степени это был риск. Но риск оправданный. Рокоссовский верил в свою оборону, в стойкость и опыт противотанковых расчётов, в надёжность стрелковых и десантных полков, в свою закалённую в подмосковных и сталинградских полях гвардию.
«8 июля 1943.
Противник особ. активности не проявлял. Мелкими группами пехоты и танков пытался атаковать подразделения 2 и 3-й ВДД».
На следующий день дивизия совершила ночной марш вдоль фронта и к рассвету сосредоточилась близ железнодорожной станции Поныри. Полк майора Козина, согласно архивным документам, занял оборону на линии «БЕРЁЗОВЕЦ, выс. 260, 5 (иск.), овраг ручья БРУСОВЕЦ».
Бойцов особо не информировали о том, что происходило перед их фронтом, на Орловском плацдарме, а тем более на всей Курской дуге. Но по тому, как лихорадочно перебрасывали их полк, по тому, как нервничали командиры, по их сдержанным репликам во время разговора ротных или комбата с ротными было понятно: немцы прорвали фронт, возможно, смяли или потеснили первый эшелон их 13-й армии, часть войск первого эшелона рассеяна, часть дерётся в полуокружении, а возможно, и в полном окружении, часть отошла на запасные позиции; в дело вступили соединения и части второго эшелона.
Примерно так вкратце обрисовал положение майор Козин, когда в очередной раз вызвал к себе сержанта Кульбертинова. И подытожил:
— Вы, Иван Николаевич, передайте своим товарищам, что положение наше твёрдое, оборона стоит прочно, а через два-три дня, когда они окончательно выдохнутся, мы их снесём. А сейчас слушайте боевую задачу: скрытно выйти к оврагу ручья Брусовец, затаиться там и наблюдать. Утром доложите — что увидели, что услышали. Оборону там держит рота старшего лейтенанта Великанова, он предупреждён, даст напарника, пулемётчика. Ночи сейчас светлые…
— Не беспокойтесь, товарищ майор, — ответил Кульбертинов, — охотник хорошо видит и днём, и ночью. Днём — как беркут, а ночью — как сибирская сова.
— Задача ясна?
— Не совсем, товарищ майор. Только наблюдать и слушать? А винтовка пусть ржавеет?
Майор Козин сдержанно засмеялся:
— Раз-другой можешь выстрелить. Разрешаю. Но не больше. Договаривайся с Великановым.
Он бежал, как олень. На правый фланг к ручью и оврагу, мимо которого их рота проходила несколько часов назад. Винтовку с зачехлённым прицелом по-охотничьи бережно держал в руках прикладом вперёд. У кромки оврага начинались окопы. Здесь его окликнули. Он назвал свою фамилию. Она и была паролем.
— А, сибирячок, — отозвался из темноты чей-то властный голос. — Проходи.
Его встречал сам командир роты старший лейтенант Великанов. Ротный вполне соответствовал своей фамилии — рослый, с медвежьей походкой.
— Откуда призван? По голосу слышу — якут?
— И якут, и эвенк, — ответил Кульбертинов.
— А я с Алдана.
— Земляк!
Обнялись. Старший лейтенант Великанов обхватил щуплого Кульбертинова, как медведь соболя.
— Сейчас тебя проводят к нашему боевому охранению. Сержант Бедов и его ребята там, впереди. А тебе в напарники даю своего лучшего пулемётчика. Вот, Хисматуллин.
Из темноты выступила фигура пулемётчика. ПД с круглым диском, отсвечивающим в темноте своим чёрным маслянистым светом, лежал у него на плече.
— Предупреждаю, землячок, стрелять, если вздумаешь стрелять, — только с запасной позиции. Иначе закидают моё охранение минами. А вообще-то твоя задача — наблюдение. Так приказал майор Козин. Наблюдай, сибирская сова. Пострелять ещё успеешь. Задача ясна?
— Ясна, товарищ старший лейтенант. На месте соображу.
— Соображай. Только не подставь моих ребят под мины. Миномётчики у них тут — волки опытные. Три мины — и цель накрыта.
Волки… Волки… Не выходило из головы это слово, пока пробирались по склону оврага, по едва различимой серой тропе к окопу боевого охранения. Волк — хитрый зверь, умный и сильный. Кульбертинов знал это. И знал, как его взять.
Начиналась его война. Война сержанта Ивана Кульбертинова.
Окоп боевого охранения представлял собой полукруглую свежую копань. По всей вероятности, это была воронка от тяжёлой авиационной бомбы. Бойцы её расширили, углубили по бокам, приподняли по всему периметру бруствер и замаскировали его травой и ольховыми ветками. Ниже по склону, почти у самого ручья, был отрыт ещё один окоп, на двоих человек. Выше, чтобы контролировать пространство левее оврага, бойцы отрыли ещё одну ячейку. Там дежурил расчёт «Максима».
Кульбертинов быстро осмотрелся, послушал тишину и монотонный плеск воды в ручье, понюхал воздух — лёгкий влажный сквознячок тянул с немецкой стороны — и решил выдвинуться шагов на сто вперёд, найти позицию на изгибе оврага и там затаиться. Пулемётчика Хисматуллина он взял
