Герои Курской битвы - Сергей Егорович Михеенков

близлежащей высоты двигалось до 30 „Тигров“ и „Фердинандов“[89]. Батарея молчала, не выдавая себя раньше времени. Нас предупредили, что вражеские самоходки в атаку не пойдут. Они останутся на высоте и будут бить по нашим орудиям, когда мы откроем огонь и наши позиции станут видны. Поэтому задача одних расчётов заключалась в уничтожении этих самоходок — не дать им вести прицельный огонь по нашим позициям. Целью же других моих однополчан была ликвидация атакующих танков противника.

И действительно, едва наша батарея открыла прицельный огонь по бронетехнике гитлеровцев и первый подбитый вражеский танк завертелся на месте волчком, „Фердинанды“ обрушили на нашу позицию шквал сосредоточенного огня. Им ответили моё орудие и ещё пять других гаубиц. Вскоре задымился один „Фердинанд“, потом следующий…»

Николай Саввич Соловьёв был тяжело ранен под Харьковом, когда наши войска от обороны перешли к наступлению.

Из Кобяйского улуса был призван молодой талантливый детский поэт Тимофей Егорович Сметанин. В августе того же 1942 года он уже был на передовой — телефонист-связист 284-го миномётного полка 13-й отдельной миномётной бригады резерва Главного командования. Бригаду бросали и в Прибалтику, и на Северо-Западный фронт, и на Курскую дугу.

В историю Великой Отечественной войны ярко вписан подвиг сводного лыжного батальона (около 700 человек), который в ночь на 14 января 1944 года прорвал укреплённую полосу обороны немцев у деревни Федорухново и перерезал железную дорогу Новосокольники — Дно, чем воспрепятствовал переброске резервов противника в район главного удара советских войск, разрывающих блокадное кольцо вокруг Ленинграда.

Из 700 храбрецов в живых остались только 50 человек. Среди них — Тимофей Сметанин. В этот бою он был ранен. Но и раненый обеспечивал бесперебойную работу проводной связи. Восемнадцать раз выходил на порывы, соединяя концы проводов под огнём противника. Награждён медалями «За отвагу», «За боевые заслуги», «За победу над Германией». После войны написал для подростков повесть «Егор Чэрин» — о снайпере-якуте и его однополчанах.

Григорий Тихонович Наседкин был призван с Алдана. Первые бои на Дону. Офицерское училище. В битве на Курской дуге участвовал в качестве адъютанта командира стрелкового батальона. В один из дней старший лейтенант Наседкин возглавил атаку рот, оказавшихся в критическом положении, и только его командирская решительность помогла выправить ситуацию: батальон не был смят, удержал свои позиции, а потом пошёл в наступление. В 1967 году ветеран стал почётным гражданином города Алдана.

Не перечислить всех якутян, кто сражался на Курской дуге. Миномётчики. Связисты. Бойцы стрелковых подразделений. Танкисты. Артиллеристы. Санинструкторы рот. Снайперы. Их было здесь более пяти тысяч, посланцев с Лены, Алдана и Витима.

Расскажем лишь об одном из них.

2

Родился будущий отважный стрелок Иван Николаевич Кульбертинов 7 ноября 1917 года в селе Тяня Олёкминского улуса Якутской области[90] в семье эвенков. «Кульбертиновы, — как повествуют местные хроники, — род непростой. Олёкминская ветвь в основном объякучена, а амурские и бодайбинские обрусели. Предок рода Кульберты может быть якутом, который упоминается в ясачной книге». Потомственный охотник, Иван был призван в Красную армию в июне 1942 года. Команду, в которую попал Иван Кульбертинов, сразу направили на Урал, в 19-й запасной стрелковый полк. Полк формировал лыжные батальоны тут же отправлял их на фронт. Действующая армия нуждалась в постоянном пополнении. Дивизии формировать уже было некогда. В топку войны бросали наскоро сформированные бригады и батальоны.

Красноармейца Ивана Кульбертинова зачислили в лыжный батальон, который осенью 1942 года в составе 23-й отдельной лыжной бригады направлялся на Северо-Западный фронт в район Демянска. Там ещё в феврале наши войска окружили крупную группировку немцев, насчитывавшую до 100 тысяч солдат и офицеров. Однако весной немцы пробили коридор и начали запитывать свою группировку всем необходимым для удержания выгодных позиций. Все попытки наших войск перехватить коридор и вновь запечатать «котёл», чтобы затем его раздавить в полной изоляции, успеха не приносили. Атаки на Рамушевский коридор продолжались всё лето, осень и зиму. Вперёд, как правило, бросали новоприбывшие подразделения, полнокровные, не израсходованные в предыдущих боях, в том числе лыжные батальоны.

В первом же бою Кульбертинов и его товарищи попали под миномётный огонь. Кульбертинов был контужен, но вскоре пришёл в себя и начал яростно отстреливаться от контратакующих немцев. Когда расстрелял последнюю обойму, взял в руки ручной пулемёт убитого пулемётчика. Контратаку удалось отбить. Война сразу сунула Ивана Кульбертинова в самое пекло.

В те же дни он участвовал в рейде разведчиков. Разведгруппа скрытно пересекла линию немецких окопов, ворвалась в одну из землянок и захватила «языка». Иван Кульбертинов во время этого рейда забросал немецкий блиндаж ручными гранатами.

Однополчане и командование ценили в нём надёжность, исполнительность и упорство. Как все сибиряки, Иван Кульбертинов обладал большой выносливостью. Это качество помогало в разведке, на маршах. А как охотник, он был осторожным, осмотрительным, примечал любого рода изменения на нейтральной полосе и глубже, на линии окопов противника.

В мае 1943 года 23-я отдельная лыжная бригада была расформирована. Личный состав направлен на пополнение 2-й гвардейской воздушно-десантной дивизии.

В это время Красная армия активно наращивала свою группировку по периметру Курского выступа. Именно там, как сообщала разведка, немцы готовили очередное мощное наступление с целью перехватить инициативу и вновь попытаться захватить Москву, Сталинград и в целом отыграть всё то, что было проиграно или не достигнуто под Сталинградом и Ржевом.

…Седьмой гвардейский полк принимал пополнение. Новоприбывших выстроили в каре на небольшой лесной полянке. Комполка майор М. Е. Козин произнёс короткую проникновенную речь и вручил бойцам гвардейские значки. Лыжники — их так и будут называть в воздушно-десантном полку — принимали новенькие гвардейские знаки различия, покрытые сияющей эмалью, как принимают боевые ордена. В штабе дивизии майору Козину кто-то, не то в шутку, не то не разобравшись, сказал, что новое пополнение в количестве 350 человек прибыло из Средней Азии. И он расстроился: языка не знают, стрелять не умеют, гранат боятся и будут закапывать их под бруствер… Но потом, ознакомившись с документами, обрадовался: его «жители пустынь» оказались сибиряками, да ещё обстрелянными бойцами, некоторые из госпиталей после ранений, другие награждены медалями, что равнозначно.

После построения ряду бойцов и командиров майор Козин велел остаться для особого разговора. Состоялся разговор и с Иваном Кульбертиновым.

— Наслышан, Иван Николаевич, о ваших подвигах и незаурядных способностях. Хороший таёжный охотник — это отличный снайпер на фронте! Ваш взводный рассказал мне, как вы во время немецкой контратаки метко стреляли из своей винтовки.

— Мало стрелял, — пожал плечами боец. — Патронов мало.

— Ничего, — похлопал его по плечу комполка, — у нас теперь патронов много. Прикажу, чтобы вам, как снайперу, выдавали двойной боекомплект.

— Как снайперу? — Кульбертинов прищурился, изучая выражение лица комполка.

— Да, как снайперу, — подтвердил тот.

Майор Козин давно хотел наладить в полку снайперское