Политическая биография Сталина. Том 2 - Николай Капченко

Политический и организационный разгром правого блока можно с полным правом рассматривать в качестве важного переломного этапа в политической биографии Сталина. Ибо тем самым не только значительно укреплялась его и без того громадная личная власть, но и создавались благоприятные условия для реализации намеченных им социально-экономических переворотов в общественном развитии страны. Страна вступала в полосу новых свершений, а тем самым и новых потрясений.

Глава 7

ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ: СУРОВЫЙ ИМПЕРАТИВ ИСТОРИИ

1. Безальтернативный выбор

Если рассматривать всю политическую биографию Сталина в целом, причем в широком, подлинно историческом контексте, а не через призму отдельных, пусть даже и важных этапов его жизни, то, на мой взгляд, его вклад в дело индустриализации страны должен быть поставлен на первое место. И по своему реальному значению, и по последствиям, которые она имела для судеб нашей страны на всем протяжении XX века. Сейчас, по прошествии многих десятилетий, имеется достаточно значительная временная дистанция, чтобы в должной мере оценить этот его вклад в строительство будущего величия России. В сущности, если говорить лапидарно, превращение Советской России в подлинно великую державу, под мощным и непосредственным воздействием которой формировались и набирали силу многие ведущие тенденции международного развития, оказалось бы не более чем красивой мечтой, если бы не была осуществлена такая грандиозная задача, как превращение страны из аграрной в индустриальную. Тривиальная истина, что история не знает сослагательного наклонения сама по себе применима лишь к ходу исторического процесса. Но она никак не может быть отнесена к самому исследованию этого исторического процесса, поскольку научная логика диктует необходимость рассматривать различные альтернативы и варианты возможного развития и поворота событий, открывавшихся перед страной. Поэтому достаточно только поставить вопрос — что сулил нашей стране исторический рок, если бы она не сумела в поражающий воображение короткий по меркам истории отрезок времени преодолеть свою вековую отсталость и встать вровень с ведущими мировыми державами? Сам вопрос уже содержит в себе ответ на него. И здесь нет надобности пускаться в долгие рассуждения и приводить какие-то дополнительные аргументы.

Причем, очевидно, однозначный ответ на данный вопрос не должен по логике вещей проходить по водоразделу — с каких позиций тот или иной исследователь оценивает роль и место в истории нашей страны самого Сталина. В данном случае решающее значение приобретает сам факт превращения нашей страны в великую мировую державу. Разлом мнений может идти по другим параметрам: насколько велика была цена индустриализации, можно ли было добиться тех же самых результатов с меньшими издержками и вообще стоила ли вся эта затея колоссальных потрясений, сопряженных с ее воплощением в жизнь. Но это уже другие аспекты проблемы, на которые я постараюсь в пределах своих возможностей дать более или менее ясный и определенный ответ. Естественно, сообразуясь с реальными условиями реального времени, а не с гипотетическими вариантами, порожденными игрой ума или, хуже того, просто воображения.

Общий взгляд на политическую биографию нашего главного фигуранта убеждает в том, что он занял бы достойное место в истории нашей страны даже если бы не добился ничего существенного, кроме индустриализации страны. Конечно, мысль эта, сформулированная предельно упрощенно, может быть многими воспринята как чисто апологетическая, оторванная от морально-психологических аспектов, а потому и однобокая, и неубедительная. И дело здесь не в личных симпатиях или антипатиях к Сталину. Вся последующая советская история, особенно периода Великой Отечественной войны и послевоенного развития, служит веским тому доказательством. Если Советская страна не была бы превращена в индустриальную державу, если бы не было индустриализации, осуществленной под руководством Сталина с такой жестокой, порой бесчеловечной напористостью и решимостью, то СССР не выстоял бы в смертельной схватке с фашизмом. Иной оборот принял бы и ход общего мирового развития. И тогда историкам пришлось бы писать совершенно иную историю минувшего столетия.

В моих рассуждениях нет и тени фатализма, навеянного некими историческими гипотетическими построениями того, что могло бы случиться, если бы… Если бы! Да, именно если бы! Анализ прошлого не должен игнорировать и вероятных последствий того, как сложилась бы общая мировая ситуация в случае, если бы Советский Союз был не в состоянии противостоять гитлеровскому фашизму. Поэтому сослагательное наклонение в данном случае не только допустимо, но даже необходимо для действительно всесторонней и объективной оценки свершений, о которых идет речь в данной главе.

Возможно, я несколько увлекся общими рассуждениями. Но таковые не кажутся мне излишними, ибо они помогают более объективно, более трезво и без налета конъюнктурных соображений подойти к оценке как самого характера, так и хода индустриализации нашей страны, осуществленной по инициативе и под твердым руководством Сталина. Чтобы отвести от себя возможные упреки в пристрастности и тенденциозности, я позволю себе сослаться на мнение такого видного ученого, как Э. Карр. Уж его-то едва ли можно заподозрить в симпатиях к Сталину и его политике. Цитата из его работы довольно обширна, но она стоит того, чтобы ее привести без купюр. Вот что он писал:

«Было бы несправедливо изображать Сталина как человека, которым двигало лишь стремление к личной власти. Он направлял всю свою неутомимую энергию на превращение примитивной крестьянской России в современную индустриальную державу, способную выступать на равных с крупными капиталистическими государствами. Необходимость «догнать и перегнать» капиталистические страны стала навязчивой идеей Сталина, именно она вдохновила его на яркие пассажи, столь редкие в его бесцветной прозе. Это она водила его пером, когда в ноябре 1929 года он писал патетическую концовку своей юбилейной статьи «Год великого перелома»: «Мы идем на всех парах по пути индустриализации — к социализму, оставляя позади нашу вековую «расейскую» отсталость…»

Удивительное сочетание преданности идее индустриализации и модернизации экономики, которая пришлась по сердцу убежденным марксистам, видевшим в этом жизненно важный шаг на дороге к социализму, и идее возрождения мощи и престижа русского народа, которая была по душе армии, бюрократической и технократической верхушке, всем поступившим на службу к новому строю, уцелевшим представителям старого режима, дало Сталину несокрушимую власть над партией, правительством и другими органами управления страной. Было бы ошибкой приписывать все это только политической мудрости Сталина или же умению его аппарата, или же жесткости, с которой подавлялось инакомыслие. Не только те, кто в 1928–1929 годах отрекся от оппозиции, считали, что несгибаемая решимость Сталина в достижении издавна намеченных целей оправдывала жестокие методы, которые он использовал, чтобы силой навязать проведение своей политики. Некоторые утверждали, что иным путем достичь намеченных целей нельзя; другие считали, что для этого необходима сильная власть Сталина и поэтому нужно терпеть неприятные стороны его характера. Тот факт, что это была революция сверху и что она обрушила самую тяжелую ношу на плечи именно тех классов, ради которых, как громогласно заявлялось, она и была совершена, мало кого смущал. Нужно совершить большой скачок — этой грандиозной задачей были захвачены многие члены партии и те, кто так или иначе был занят осуществлением великого плана. Ко всему остальному эти люди были равнодушны. Это было общество, которое привыкло отождествлять правительство с угнетением и считать его неизбежным злом»[396].

Нет нужды комментировать приведенное выше высказывание, поскольку оно говорит само за себя. Хочу лишь оттенить два момента. Первое. Э. Карр — в отличие от многих западных и современных российский биографов Сталина — отнюдь не считает, будто главным движущим мотивом его действий выступало неудержимое, граничащее почти с патологией, стремление к утверждению личной власти. Ведь в конечном счете для политиков поистине мирового масштаба власть никогда не являлась самоцелью, а служила прежде всего орудием достижения определенных целей. В противном случае на долю таких политиков никогда не выпадала бы участь стать политиками мирового масштаба. Сама узость и ограниченность цели низводили бы их с железной закономерностью до уровня в лучшем случае ловких политиканов. Только величие цели дает в руки политика средство открыть свою собственную заветную дверь, чтобы войти в анналы истории. Думается, что опыт не только нашей страны, но и общий исторический опыт говорит в пользу такого вывода.