Екатеринбург – Владивосток. Свидетельства очевидца революции и гражданской войны. 1917-1922 - Владимир Петрович Аничков

По его словам, милиция, бывшая на стороне Меркуловых, явилась в Народное собрание и потребовала ухода депутатов, угрожая в случае неповиновения применить силу. Но пока шли переговоры, Собрание окружила дивизия воткинцев и ижевцев, которая выгнала милицию и заняла все входы и выходы. Вслед за ижевцами явился генерал Молчанов, начальник каппелевцев, и заявил, что он приемлет власть Народного собрания и берет на себя исполнение приказа об аресте Николая Меркулова.

Это большая победа восставших депутатов. Против этих войск могли пойти только старковцы и морские стрелки.

Николай Меркулов тотчас же лег в бест, т. е. предался в руки японцев.

Городской голова Еремеев, состоящий членом меркуловского правительства, принял сторону Народного собрания.

Меркуловы со своими приверженцами заперлись в доме № 67 и под охраной частей войск генерала Глебова чувствовали себя вне опасности, памятуя запрещение японцев прибегать к оружию.

Положение становилось комичным. Чем же бороться с врагом, если оружие запрещено? Оставалось слово и газетные статьи… На балкон дома № 67 поочередно выходили Меркуловы с товарищами и произносили речи, громящие депутатов Собрания. В выражениях они не стеснялись. Представители Народного собрания тоже не остались в долгу и громили Меркуловых, называя их ворами и обманщиками. Но у Меркуловых оказалось преимущество. В их распоряжении оказалась газета «Слово».

Главным преимуществом Меркуловых оказались великолепная и обильная закуска и вино. Каждого, кто попадал к ним, ждало прекрасное угощение. Из окон квартиры дома № 67 часто слышалось веселое «ура!». Народное собрание совершенно пренебрегало этим простым, но сильно действующим средством.

Перед домом № 67 в первые дни переворота целый день стояла толпа, то аплодировавшая, то свистящая.

– Ну, послушали Меркуловых, пойдемте и тех послушаем.

Порой толпу искусственно создавали войска и милиция, останавливая и прохожих, и трамваи.

Генерал Молчанов, принявший поручение арестовать Николая Меркулова, сперва тянул с ответом, а затем отказался от поручения, заявив, что без кровопролития сделать этого нельзя. А кровопролитие грозит разоружением всех русских войск, чего он допустить не может.

Между прочим, народные представители сообщали, что приказ Меркулова об уничтожении ассигновок будто бы дает братьям хороший барыш. Ассигновки скупаются за грош сыном Николая Меркулова. Он и получает по ним через отца полным рублем.

Слухи действительно ходили. И я был рад, продав свои ассигновки приходившим комиссионерам по тридцать три сены за рубль, теряя на операции семь сен, но зато избавившись от большого убытка.

Начались засылки парламентеров к той и другой сторонам.

Пошли и перебежчики. Одним из первых оказался Еремеев. Это стало большой победой Меркуловых в том смысле, что в эти дни один член правительства отсутствовал, а теперь появление Еремеева дало законный кворум, и Меркуловы могли говорить уже не лично от себя, а от Приамурского правительства.

Наконец, довольно решительный удар Народному собранию нанес генерал Молчанов, заявивший, что каппелевцы по-прежнему остаются преданными Народному собранию, но при условии, если в число членов правительства войдет главнокомандующий армией, а единственным кандидатом на эту должность воинские части считают генерала Дитерихса. Против этого назначения выступало большинство Собрания, ибо все знали о мистицизме генерала.

– Вот если бы, – говорили они, – мы могли его назначить митрополитом, никто бы ничего против не имел. Но «блаженный» генерал при всех своих прекрасных качествах совершенно не годится на роль Верховного Главнокомандующего.

Однако ультиматум подействовал, и Собрание выбрало Дитерихса огромным большинством голосов.

В Харбин послали телеграмму и согласие Дитерихса было получено.

После долгих ожиданий генерал Дитерихс прибыл во Владивосток. Его встречали депутаты Народного собрания, гражданские и военные власти. Генерал проехал в Народное собрание, где и высказал благодарность за избрание. Однако вскоре он сделал заявление, что не признает революционных действий, а потому по-прежнему считает законным правительство Меркуловых и является сторонником идеи роспуска Собрания с созывом вместо него Земского собора.

Таким образом, выходило, что революционные постановления Народного собрания Дитерихс не признает, за исключением акта о его избрании.

Вскоре созвали и Земский собор. Биржевой комитет просил меня явиться не то в качестве депутата, не то в качестве заместителя отсутствующего депутата. Не вступая в прения, я воздержался от голосования за многие непонятные для меня постановления. Собор избрал председателем правительства Гондати, но из-за его отказа председателем оказался Спиридон Меркулов, что в итоге подтверждало его полную победу над Народным собранием.

При этом заключили граничащее с наглостью соглашение между богомольным Воеводой Земской рати и бывшим правительством Меркуловых, в силу коего Дитерихс давал торжественное обещание не производить ревизии сумм, израсходованных предыдущим правительством.

Дитерихс передал управление краем церковным приходам. Право голоса предоставлялось тому из прихожан, который постоянно причащался в течение последних трех лет.

Возможно, в этом решении был некоторый смысл, но при условии, если бы наше духовенство стояло на высоте своего положения. Мне думается, что именно духовенство во многом было виновато в смуте и распространении коммунизма, иначе трудно объяснить, почему и староверы, и лютеране в западном крае не восприняли коммунизма. Отшатнулась от него и католическая Польша. А вот в России, стране Православия, он расцвел махровым цветом.

Прощай, Владивосток

Быстро придвинулась осень. Воевода Земской рати, пополнив военные силы юнкерами и даже кадетами, повел их в бой против более многочисленных регулярных войск Красной армии, подкрепленных партизанскими отрядами.

Для каждого, даже невоенного жителя города стало совершенно ясно, что победы ожидать трудно. Тем не менее Воевода Земской рати генерал Дитерихс опубликовал воззвание к армии и народу. Дитерихс совершенно откровенно сообщал, что японское командование в эту критическую минуту не только не держит обещанный нейтралитет, но отказало выдать принадлежащие Приморскому правительству оружие и патроны. Несмотря на это, он приказывает своей славной рати идти в бой. «За нами Господь Бог, и я уверен, что Он окажет Свою милость и помощь правому делу».

Одновременно с этим приказом последовал и приказ всем мужчинам, способным носить оружие, явиться на сборные пункты.

Началась невообразимая паника. Военные патрули стали хватать всех мужчин подходящего возраста, как в кинематографах, так и просто на улицах.

Все справедливо вопрошали: для чего нужны люди, если нет оружия? Все, кто имел деньги, садились в поезда и уезжали в Харбин.

Я тотчас позвал сына и настоял на его отъезде. На другой день утром мы проводили его на вокзал и страшно боялись, что он будет задержан в пути. Слава Богу, моему сыну удалось беспрепятственно добраться до места назначения.

Многие мужчины ушли в сопки, некоторые покупали шаланды и направлялись или в Корею, или в Китай.

Служащим я выдал по двухмесячному жалованью, чтобы они могли покинуть Владивосток. Колесников выехал на отходящем пароходе на