Как далеко до завтрашнего дня… Свободные размышления 1917–1993. Вехи-2000. Заметки о русской интеллигенции кануна нового века - Никита Николаевич Моисеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ужас состоял в том, что стреляли друг в друга бывшие единомышленники, еще два года назад стоявшие рядом. И так же, как катастрофа распада Великого Государства, происшедшее в начале октября девяносто третьего имело в своей основе борьбу за власть и личные амбиции. О судьбе России, о том, какое значение будет иметь расстрел «Белого дома» для будущего нашей страны, никто не сказал ни слова. Значит, смуте на Руси не видно конца.
Как и многие, я – сторонник крепкой президентской власти. И было время, когда она могла состояться: народу были нужны слова надежды, слова, в которые народ бы поверил. И люди ждали этих слов. Они в нужное время произнесены не были.
Теперь мы живем уже в другой стране…
Москва. 1989 г. – 07.10.1993 г.
Приложение. Из подготовленного к американскому изданию 1999 г.
Глава XV. Надо научиться жить по-новому
Начало разговора
Прошло уже более пяти лет с момента выхода первого издания этой книги. Начав ее писать для моих близких и для себя как своеобразную форму отдыха и ухода от повседневных тягот, я в какой-то момент понял, что постепенно получается нечто большее, чем было задумано. Возникал своеобразный документ. Это не только рассказ о своей жизни – ее радостях и горестях и о своей деятельности. Книга показывает на самом деле весьма нетривиальную судьбу той части русской интеллигенции, которая приняла эстафету от предыдущего поколения, прежде всего от своих родителей – представителей старой русской технической интеллигенции. И в этом смысле моя судьба достаточно типична для довольно большого слоя людей и служит иллюстрацией для одной из граней жизни нашей страны, которая не очень освещалась печатью. И, может быть, именно поэтому может представить интерес для широкого круга читателей.
* * *
Всех людей социального круга, к которому я себя относил, отличала удивительная жизнестойкость. И я бы не побоялся сказать, что она определялась настоящей преданностью своей стране, унаследованной от родителей. Это, наверное, тоже было впитано нами вместе с молоком матери. Уж столько бед свалилось на голову моего поколения, что, казалось, они должны были бы раздавить всех нас. Аресты и уничтожение семей, тяготы войны, которые легли на наши плечи, в течение долгого времени социальная второсортность, пережить которую было очень и очень непросто. Наконец, тривиальная нищета… И большинство из нас все это сумело пережить и продраться сквозь дебри XX века. И не просто пережить, но не потерять веру в Россию, точнее, в Советский Союз, который под новым названием сохранил нашу Родину – Россию. Я бы мог рассказать о многих судьбах, подтверждающих мое представление об этом слое русских людей.
Вот, например, еще одна «типичная» биография человека, принадлежащего к тому же кругу русской интеллигенции.
Мой сокашник по университету Георгий Евгеньевич Джемс-Леви, мой ровесник – рождения 1917 года, талантливый математик, геометр. В 1942 году, будучи командиром роты или взвода под Ленинградом, он попадает раненым в плен. Слава богу, к финнам, а не к немцам. В 1943 году его освобождают из плена, и он снова на фронте. Теперь уже под Кенигсбергом. Где-то недалеко от тех мест, где и я был в то время. Он снова ранен. Но теперь ему уже ампутируют ногу – к строевой службе он больше негоден. В госпитале он знакомится с Катей – девушкой-связисткой, которой тоже отняли ногу: она подорвалась на мине. Они прожили вместе долгую жизнь – Катя скончалась в прошлом году. У них трое детей, пять внуков и семь правнуков (Юра всегда любил простые числа). Он не стал академиком, но, защитив кандидатскую диссертацию, всю жизнь проработал доцентом кафедры математики Липецкого политехнического института и был одним из самых уважаемых преподавателей. Он и до сих пор работает, когда позволяет здоровье, и это на девятом десятке лет жизни! Недавно он мне прислал статью по проективной геометрии, с которой связывает большие надежды на дальнейшие исследования.
Он принадлежал к тому же кругу людей, происходящих из семей старой русской технической интеллигенции: его отец был железнодорожным инженером, а дед – врачом. Судьба его семьи тоже трагична, хотя родители Георгия Евгеньевича погибли не в сталинских тюрьмах: будучи летом 1941 года на отдыхе в Брянской области, они оказались на территории, оккупированной немцами. Приставка Леви к фамилии Джемс означала для них, что в каком-то сверхдалеком колене один из их предков был английским евреем. Для «цивилизованных» немцев это оказалось достаточным криминалом: обоих родителей Георгия Евгеньевича и их малолетнего внука сожгли вместе с избой, в которой они жили на окраине какой-то брянской деревни!
И сколько таких биографий я знаю! Несмотря ни на что, люди моего поколения сохраняли способность жить, работать и думать о своей стране. Сохранили они и веру в нее. Последнее мне особенно хотелось бы подчеркнуть.
Меня часто удивляет, что люди моего круга и моего поколения, да и значительно старше, понесшие столько горя и несправедливостей от советского режима, гораздо более терпимо относятся к нашему коммунистическому прошлому, чем люди более молодые, люди следующего поколения, вышедшие из комсомола, сделавшие карьеру и не испытавшие, что значит социальная второсортность.
Это своеобразный феномен российской интеллигенции. На грани 1950-х – 1960-х годов я работал во Франции с группой русских инженеров, потерявших в России все и вынужденных эмигрировать в 1920-е годы. Их никогда не оставляли мысли о России, и большевикам они многое простили за то, что эти самые злодеи-большевики сумели сохранить целостность страны. Мне кажется, что сегодня они относились бы так же, как и я, к ныне власть предержащим, которые из-за своей корысти пожертвовали страной, превратив ее в мировое захолустье.
Я думаю, что за представление о самоценности России, я бы сказал, – за чувство России как высочайшей ценности, мы должны благодарить своих родителей, тех, кто нас воспитал и сумел научить относиться с уважением и любовью к духовным традициям нашего народа. Именно благодаря этому мы способны более объективно оценивать происходившее и происходящее.
Вот почему я с полным правом могу говорить о моих сверстниках, что это было поколение патриотов и тружеников, как и поколение наших отцов и наших дедов. И поэтому рассказ о моем поколении так важен для тех, кто однажды примет от нас эстафету.
И я верю, что эта передача эстафеты произойдет.
И молю Бога, чтобы принявшим эстафету
