Время Андропова - Никита Васильевич Петров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Андропов понимал, что его мечты вернуться на работу в ЦК могут быть реализованы только в случае благорасположения Брежнева. Он много общался с руководителем кремлевской медицины Евгением Чазовым и всячески беспокоился о здоровье генсека. Беспокоился и кандидат в члены Политбюро Дмитрий Устинов, который еще только ожидал, когда его, наконец, введут в Политбюро. Он обратился к Чазову: «Евгений Иванович, обстановка становится сложной. Вы должны использовать все, что есть в медицине, чтобы поставить Леонида Ильича на ноги. Вам с Юрием Владимировичем надо продумать и всю тактику подготовки его к съезду партии. Я, в свою очередь, постараюсь на него воздействовать»[1175].
Случись что с Брежневым, и расклад сил в Политбюро был бы не в пользу Андропова. У него было несколько сильных недоброжелателей. Как пишет Чазов, «Андропов, достигнув вершин власти, только что войдя в состав Политбюро, не хочет рисковать своим положением. С другой стороны, он представлял четко, что быть могущественным Андроповым, и даже вообще быть в Политбюро, он может только при руководстве Брежнева»[1176].
Н.А. Коровякова и Л.И. Брежнев
[Из открытых источников]
Начиная с весны 1973 года, вспоминает Чазов, у Брежнева начали появляться периоды слабости функции центральной нервной системы, сопровождавшиеся бессонницей. Брежнев стал активно принимать успокаивающие и снотворные средства. Его окружение, желая помочь, щедро снабжало его таблетками. Каждый предлагал свой рецепт лечения. Чазов пишет, что роковую роль сыграла личная медсестра Брежнева[1177].
Личной медсестрой Брежнева с 1973 по 1975 год была Нина Коровякова[1178]. Она пользовалась расположением генсека. В результате получила трехкомнатную квартиру в одном из домов ЦК КПСС, материальное благополучие и «быстрый взлет от капитана до генерала ее недалекого во всех отношениях мужа»[1179]. Лечащий врач Брежнева передоверил Коровяковой лекарственную терапию, и она, «используя слабость Брежнева, особенно периоды апатии и бессонницы, когда он нуждался в лекарственных средствах, фактически отстранила врача от наблюдения за ним»[1180]. Чазов прямо пишет о «пагубном влиянии» Коровяковой на Брежнева, «ускоряющем его деградацию»[1181].
Андропов и Чазов хорошо понимали, что нужно сделать: воздействовать на Брежнева, чтобы он вернулся к прежнему режиму, принимал успокаивающие средства только под контролем врачей и удалить Коровякову из его окружения. А это было непросто. Андропов уже пытался поговорить с Брежневым о Коровяковой, точнее, о ее муже — офицере-пограничнике, работавшем на Лубянке и хваставшемся в своем окружении об особых отношениях его жены с генсеком. Брежнев ответил Андропову: «Знаешь Юрий, это моя проблема, и я прошу больше ее никогда не затрагивать»[1182].
В конце лета 1973 года Андропов откровенно обрисовал Чазову обстановку. Он не был готов информировать Политбюро о серьезных проблемах со здоровьем Брежнева, опасаясь, что это активизирует борьбу за власть, да и вообще будет понято не как забота о здоровье лидера, а как интрига. Андропов в этом разговоре перечислил всех, кто мог бы претендовать на власть: «Тот же Шелепин, хотя и перестал претендовать на роль лидера, но потенциально опасен. Кто еще? — размышлял Андропов. — Суслов вряд ли будет ввязываться в эту борьбу за власть. Во всех случаях он всегда будет поддерживать Брежнева. Во-первых, он уже стар, его устраивает Брежнев, тем более Брежнев со своими слабостями. Сегодня Суслов для Брежнева, который слабо разбирается в проблемах идеологии, непререкаемый авторитет в этой области, и ему даны большие полномочия. Брежнев очень боится Косыгина, признанного народом, талантливого организатора. Этого у него не отнимешь. Но он не борец за власть. Так что основная фигура — Подгорный. Это ограниченная личность, но с большими политическими амбициями. Такие люди опасны. У них отсутствует критическое отношение к своим возможностям. Кроме того, Подгорный пользуется поддержкой определенной части партийных руководителей, таких же по характеру и стилю, как он сам. Не исключено, что и Кириленко может включиться в эту борьбу. Так что, видите, претенденты есть. Вот почему для спокойствия страны и партии, для благополучия народа нам надо сейчас молчать и, более того, постараться скрывать недостатки Брежнева»[1183].
Члены Политбюро: А.П. Кириленко, А.Н. Косыгин, Л.И. Брежнев, Ю.В. Андропов, М.А. Суслов, К.У. Черненко
1978
[РГАНИ. Ф. 82. Оп. 1. Д. 109. Л. 6]
Чазов, понимая, что кроме него больше некому серьезно поговорить с Брежневым, взял на себя эту нелегкую миссию. Брежнев как будто прислушался. Обещал соблюдать режим, выполнять все предписание и каждый день плавать в бассейне[1184]. Относительно бассейна — слово сдержал. Попросил только Чазова подобрать ему такие средства, чтобы не появлялась бессонница. А о Коровяковой заявил: «Ты зря нападаешь на Н[ину]. Она мне помогает и, как говорит, ничего лишнего не дает»[1185].
Постепенно состояние Брежнева выправилось, и в начале 1974 года он был в относительном порядке — «чувствовал себя удовлетворительно». Проводил встречи, выступал. Андропов приободрился и в июне 1974 года при личной встрече заявил Чазову: «Вы зря беспокоились о Брежневе. Все ваши страхи напрасны, он активно работает, заслуженно пользуется авторитетом. Никто не обсуждает проблем его здоровья. Будем надеяться, что все самое тяжелое уже позади»[1186].
Оказалось не так. Через месяц, в июле 1974 года, накануне визита в Польшу, лечащий врач, посетив Брежнева на даче, застал его в астеническом состоянии. Все повторялось[1187]. «В самом конце 1974 года, — пишет Чазов, — Брежнев перестал обращать внимание на наши рекомендации, не стесняясь, под любым предлогом, стал принимать сильнодействующие успокаивающие средства, которыми его снабжала Н. и некоторые его друзья»[1188].
Уже трудно было скрыть истинное состояние Брежнева. Перелом в его физическом состоянии и потерю работоспособности заметили все, кто с ним соприкасался: «Леонид Ильич с 1974 года стал сильно сдавать и уже не мог вникать во все вопросы»[1189]. Георгий Корниенко пишет: «С тех пор вести содержательную беседу он был не в состоянии, если не считать зачтение им вступительного слова по заранее заготовленному тексту. Не выручали его и делавшиеся на все случаи письменные заготовки»[1190].
А сам Брежнев, потеряв способность к критическому восприятию своих поступков, перестал обращать внимание на реакцию окружающих. Он не только усаживал в Завидове в присутствии Подгорного и Полянского Нину Коровякову за стол, но и обсуждал при
