Главный финансист Третьего рейха. Признания старого лиса. 1923-1948 - Яльмар Шахт

На следующий день охрана исчезла.

Аналогичный инцидент произошел через два года. Господин Кеплер, которого я уже упоминал несколько раз, имел наглость заявить одному из моих сотрудников, что больше не нуждается в том, чтобы следовать моим указаниям, поскольку фюрер вскоре «выгонит» меня. Я ответил ему в виде циркуляра для штатных сотрудников министерства, в котором запретил им вести дела с господином Кеплером, а швейцарам — пропускать его в здание. Поскольку Кеплер был личным советником Гитлера по экономическим вопросам, а его кабинет находился рядом с кабинетом Гитлера, эта мера была довольно опасной. Через несколько лет Кеплеру удалось отплатить мне за это в вопросе об австрийских шиллингах.

Кроме того, мне пришлось противостоять некоторое время неприятностям, которые чинил министр внутренних дел господин Фрик. Однажды он издал приказ, по которому ни один служащий-масон не должен был получать повышения по службе или занимать ответственную должность. Мой ответ был, как всегда, краток и по существу. Я сообщил господину Фрику, что не в состоянии заставить своих подчиненных выполнять этот приказ, поскольку сам, будучи масоном, возглавляю Имперский банк. Мой отказ не повлек за собой никаких последствий. С этого времени я отличал и использовал всех масонов в штате учреждения согласно их квалификации и характеру.

В другой раз я сообщил министру внутренних дел о своем фундаментальном подходе к кадровым вопросам, поскольку постоянно замечал, что партийные боссы пытались распространять свое дурное влияние на деятельность персонала моих ведомств. Я писал Фрику:

«Положение работника становится невыносимым в государстве, в котором сотрудник в принципе не может ничего предпринять вопреки воле партийного начальства. Для государства опасно назначать людей без специальной профессиональной подготовки на официальные посты и должности исключительно на основании членства в партии. Такая практика имеет тенденцию привлекать на официальную службу людей, которые из-за отсутствия знаний и способностей не могут придать такой службе какой-либо авторитет».

Подпись, которую президент рейха поставил на документе о назначении меня министром экономики, была последней официальной подписью Гинденбурга. Вначале она представляет собой жирные размашистые штрихи, во второй своей части — неровные линии, нанесенные дрожащей рукой. 2 августа президент скончался. 1 августа Гитлер уже заставил кабинет принять резолюцию о совмещении в его лице постов канцлера и президента рейха. Эта резолюция была утверждена на плебисците 19 августа. По мнению американского прокурора Нюрнбергского суда, этот день стал реальным началом абсолютного деспотизма.

Глава 43

Новый план

Две мои должности обеспечивали мне полную занятость. Я начинал утро в Имперском банке и около полудня перемещался в министерство на улице Унтер-ден-Линден. Туда со мной приходила моя секретарша фрейлейн Штеффек. В течение трех лет моего отсутствия в Имперском банке она работала в департаменте статистики и ждала моего возвращения. Коллеги иногда подшучивали над ней, но она реагировала на это без обиды.

В то время ее прозвище СС часто смущало ее, поскольку напоминало СС (Schutzstaffeln — охранные отряды) Гиммлера. Но оно имело совершенно другое происхождение. Когда она сопровождала меня в 1924 году в поездке на конференцию в Лондон, одна газета прокомментировала важную роль, которую играли для немецкой делегации женщины-секретарши. Их назвали «улыбающимися рабынями» (smiling slaves), которые выполняли свои обязанности с неизменным удовольствием. Начальные буквы этих слов, поразивших мое воображение, пристали к ней в виде прозвища.

Как и я, она решительно и откровенно сопротивлялась всем партийным посягательствам. Однажды, когда я был в очередной раз в Лондоне, позвонил один партийный эксперт, очевидно пожелавший съездить в Лондон и потребовавший в связи с этим определенную сумму в английских фунтах.

— С какой целью? — поинтересовалась фрейлейн Штеффек.

— Нам нужно вылететь в Лондон с очень важной телеграммой для доктора Шахта.

— Телеграмма в Лондон стоит пять марок. Вы можете оплатить ее на немецкой почте за немецкие деньги.

— Текст телеграммы носит закрытый характер.

— Тогда воспользуйтесь шифром, — сказала невозмутимо Штеффек. — Отправьте ее в зашифрованном виде в немецкое посольство. Это быстрее и дешевле, чем доставка на самолете.

«Штабной чин» звонил несколько раз, но ему не удалось уговорить СС.

В выполнении обязанностей министра экономики Гитлер предоставил мне такую же свободу и независимость, какой я пользовался в качестве председателя Имперского банка. Он ничего не смыслил в экономике. Пока я поддерживал торговый баланс и обеспечивал страну иностранной валютой, он не утруждал себя выяснением того, как я это делаю. До осени 1936 года Гитлер пресекал любое вмешательство в мою деятельность. Однако затем появился так называемый второй четырехлетний план, который вскоре привел к моей отставке с поста министра экономики.

Значительную часть моей иностранной валюты потреблял министр сельского хозяйства Дарре, вполне приличный малый, но больше философ, чем практик. Многие из его идей, такие как наследственное фермерское хозяйство, контролирование рынков, аннулирование фермерских долгов, стабилизация цен, борьба с расточительством и т. д., были разумны и успешны. Что не удалось Дарре, так это удовлетворить потребности страны в продовольствии за счет отечественного производства. Для этого Германия была слишком мала и недостаточно обеспечена природными ресурсами. Значительную часть наших продовольственных потребностей поневоле приходилось удовлетворять за счет импорта, для которого требовалась иностранная валюта. Между нами разразилась настоящая эпистолярная война. Однажды мне пришлось отвергнуть его запрос, закончив свое письмо словами: «Я не могу, как фокусник, доставать деньги из шляпы!»

Мировой экономический кризис серьезно сократил германский экспорт. Каждая страна за океаном и в Европе стремилась уменьшить импорт увеличением тарифов, ограничением квот или запретами на импорт. Тот факт, что Германия отставала в платежах по процентам на иностранные долги, побуждал отдельные страны реквизировать собственные платежи за импортируемые германские товары, хотя эта проблема касалась не государственных, но исключительно частных денег. Это вызывало также постоянное уменьшение поступлений в Германию иностранной валюты.