Я - Шарлотта Симмонс - Том Вулф

Мистер Квот, стоя во главе стола, смотрел на лежавшую перед ним кипу бумаги с тезисами лекции с таким видом, будто больше всего на свете он ненавидит свою работу, историю и, в особенности, вот эту самую лекцию, ее план и тезисы. Оторвав ненавидящий взгляд от бумаг, он таким же взором посмотрел куда-то поверх голов студентов и сказал:

— Ну хорошо. — Здесь он сделал паузу, словно давая студентам возможность поразмыслить над тем, что же во всем происходящем он мог найти хорошего. — В прошлый раз, рассмотрев изложенный материал, мы пришли к выводу, что к тысяча семьсот девяностому году социальный эксцентриситет подошел к критически кризисному значению и…

Неожиданно профессор замолчал, не договорив начатой фразы. При этом он с еще большей «добротой» во взгляде посмотрел на дальний конец стола, где сидели Джоджо, Кёртис и Андре.

— Мистер Джонс, — разнесся по помещению голос преподавателя, — не будете ли вы столь любезны сообщить мне, что за предмет находится у вас на голове?

Башку Кёртиса украшала фирменная бейсболка команды «Анахайм Энджелс», козырек которой был лихо заломлен набок. Джонс понял, что «попал», но попытался спасти ситуацию, сведя дело к шутке. Он поднес руку к голове и, словно впервые обнаружив бейсболку, спросил с изумленным видом:

— Вы имеете в виду это?

— Да.

Кёртис продолжал валять дурака с упорством обреченного:

— А, это, проф! Как вы ее усмотрели-то? Скажу по секрету: эта штука называется…

Мистер Квот перебил зарвавшегося спортсмена:

— Мистер Джонс, вы ортодоксальный иудей?

— Кто — я? — Такого вопроса Кёртис явно не ожидал. Словно в поисках поддержки и в то же время понимая, что расхлебывать все придется одному, он посмотрел на приятелей по команде. — Не-а.

— Тогда скажите, мистер Джонс, имеет ли этот головной убор ритуальное значение, связанное с какой-либо другой религией?

— Да нет же. Я ведь вам говорю… — прозвучало все еще «круто» и весело.

— Тогда будьте любезны снять его, — прозвучало холодно и без малейшей доли юмора.

— Да бросьте вы, проф, я вам вот что скажу…

— Немедленно, мистер Джонс. И кстати, с сегодняшнего дня попрошу вас не обращаться ко мне — «проф». Будьте любезны называть меня мистер Квот. А если три слога слишком трудны вам для запоминания и воспроизведения, то можете говорить — «сэр». Итак: «мистер Квот» или «сэр». Надеюсь, я ясно выразился?

Взгляды преподавателя и студента-спортсмена скрестились, как клинки. Джоджо казалось, что он просто физически ощущает, как в голове Кёртиса крутятся, крутятся, крутятся шарики, перетирая одно-единственное элементарное уравнение: какая часть его, Кёртиса Джонса, мужского достоинства поставлена на карту в этом конфликте?

— Я…

— Мистер Джонс, одному из нас придется снять с вас этот головной убор. Или это сделаете вы, или я. Прямо сейчас.

Кёртис дрогнул. Он снял бейсболку, огляделся и покачал головой, словно говоря: «Ладно-ладно, на этот раз я тебя прощаю, но попадись ты мне где-нибудь в другом месте, сучий потрох…»

Пылающий взгляд мистера Квота прошелся по всем студентам.

— Другим преподавателям, может быть, и нет никакого дела до того, в каком виде вы появляетесь на занятиях. Ни судить их, ни говорить от их имени я не считаю себя вправе. Но на моих лекциях и семинарах никто, повторяю, никто не будет появляться в головном уборе, если, конечно, это не предписано ритуалами и обрядами исповедуемой вами религии. Второй раз за сегодняшнее занятие я вынужден обратиться к вам с вопросом: надеюсь, я ясно выразился?

Как и следовало ожидать, в ответ не прозвучало ни слова. Мистер Квот продолжил свои рассуждения на тему сословной принадлежности и социального статуса американских солдат эпохи Войны за независимость. Кёртис откинулся на спинку библиотечного кресла, сложил руки на груди и сделал вид, что со всем вниманием слушает уважаемого преподавателя. Для большей убедительности он даже время от времени наклонял голову то в одну сторону, то в другую, сосредоточенно сдвигал брови, а иногда и позволял себе удивленно вскинуть их, делая вид, будто очередной постулат лектора если не перевернул его представления об истории родной страны, то, по крайней мере, прояснил многое в понимании законов исторического развития. От напряженной мыслительной деятельности у него чуть ли не дым валил из ушей. Неизвестно, что думал по этому поводу мистер Квот, но товарищи по команде, прекрасно знавшие Кёртиса и умевшие угадывать ход его размышлений, могли поспорить с кем угодно и на что угодно, что «мистер Джонс» занят сортировкой и анализом впечатлений и воспоминаний о стычке с преподом. Целью этого аналитического исследования было выяснить принципиально важный вопрос: опустил его мистер Квот или нет? По всему выходило, что опустил.

В конце пары мистер Квот обошел аудиторию и вернул студентам сданные ими за неделю до этого рефераты. Когда очередь дошла до Кёртиса, тот взял свои листки из рук препода с такой нарочитой небрежностью и даже некоторым презрением, словно мистер Квот был кем-то вроде стюардессы, разносившей пассажирам первого класса свернутые в трубочку салфетки… Только почему-то на этот раз они оказались на редкость липкими и омерзительными на ощупь… Джоджо, старательно делавший вид, что ни своя, ни чужая успеваемость его не интересуют, успел-таки заметить, что и Кёртис, и Андре получили свои законные тройки. Что ж, не так плохо, подумал он и поднял глаза на мистера Квота, ожидая получить из его рук свой опус. Однако, к удивлению Джоджо, преподаватель проигнорировал его и, обойдя стол, продолжил раздавать рефераты остальным студентам.

Когда занятие закончилось, Джоджо вместе с приятелями вылез из-за стола и направился к двери… пропустив, однако, остальных вперед, все еще в надежде на то, что мистер Квот просто забыл про его реферат и вот-вот окликнет его, чтобы отдать работу — неважно уже, с какой оценкой. Предчувствия у Джоджо были самые нехорошие. Кёртис вслед за Андре уже вышел из аудитории, усиленно убеждая приятеля в том, что на самом деле вовсе даже препод его не опускал, что уступил он этому зануде Квоту из тактических соображений, если вообще не из жалости…

Джоджо уже шагнул было за порог, когда позади него раздался голос:

— Мистер Йоханссен!

Джоджо вздрогнул, остановился и обреченно обернулся.

— Можно вас на минуту?

Ну да, этого и следовало ожидать: разумеется, в руках мистер Квот держал его работу. Джоджо сумел разглядеть на первой странице набранное заглавными буквами название: «ОСОБЕННОСТИ ЛИЧНОСТНОЙ ПСИХОЛОГИИ КОРОЛЯ ГЕОРГА III КАК КАТАЛИЗАТОР АМЕРИКАНСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ».

Джоджо успел удивиться, что на титульном листе реферата не было никакой оценки. В следующую секунду мистер Квот, покрутив листками перед его носом, задал вроде бы риторический, но почему-то прозвучавший очень зловеще вопрос:

— Мистер Йоханссен, это ваш реферат?

— Ну да…

— Вы его сами написали?

Джоджо почувствовал, как кровь отхлынула от лица. Цепляясь за ускользающее сознание, как боксер, пропустивший сильный удар, он как мог изобразил удивление самой постановкой вопроса и выдавил из себя:

— Ну да…

— Тогда вы наверняка сможете объяснить мне, что значит это слово? — не без издевки осведомился преподаватель, тыча пальцем в набранный заглавными буквами «КАТАЛИЗАТОР».

Джоджо запаниковал. Думать, думать… Но мозг отказываться повиноваться ему. Этот куратор хренов, он же что-то говорил мне в тот день, когда отдавал реферат! Точно, еще поехидничал, козел: «Хорошо бы знать, что означает слово, вынесенное в заглавие работы, — если ты хочешь, чтобы хоть кто-то подумал, что ты сам его написал». Осталось только вспомнить, что же он сказал? Что-то про провокацию? Убийство? Да ладно, хрень какая-то! Джоджо был вынужден признаться самому себе, что большая часть объяснений Эдама начисто стерлась из его памяти.

— Да я знаю, — пролепетал Джоджо, — но понимаете, это такое слово… одно из таких слов, которые знаешь, и знаешь, что знаешь, но как объяснить его другими словами, не знаешь. Вы понимаете, что я имею в виду?

— Это одно из тех слов, про которые вы знаете, что вы их знаете, но не знаете, как объяснить их словами, — сухо резюмировал мистер Квот. Затем он перевернул страницу и зачитал абзац из реферата: — Вот вы здесь пишете: «Когда Георг был мальчиком, его мать, как свидетельствуют современники, постоянно изводила сына своими увещеваниями: „Ты должен стать великим монархом“. Когда он наконец взошел на престол, ему так и не удалось полностью освободиться от рефлекторно акцептированной в его мозгу матрицы повторявшихся материнских институциональных директив». Не будете ли вы так любезны сообщить мне, что означает в вашем понимании слово «акцептация»?